Хольмградские истории: Человек для особых поручений. Самозванец по особому поручению. Беглец от особых поручений (сборник) - Антон Демченко

Взгляды пары сотников резко подернулись морозной дымкой. Ну да, конечно. Они-то думали… а тут обычный шпак, понимаете ли, да еще и заводчик… Зазорно им, видите ли. Ха.

– Все верно. А вот теперь еду в Каменград. С той же целью.

– Вот как? И кого же вы в этих местах учить собрались, Виталий Родионович? Неужто местных мастеровых? – подал голос самый младший из офицеров, сотник Баторин, презрительно дернув губой, отчего его редкие по юности усы встопорщились, словно у уличного кота при виде собаки.

– Если бы, господин сотник. Мастеровые – люди основательные и от новых знаний не отказываются. Учить их, право же, было бы счастьем, которое, увы, мне не светит. Государь поручил мне других, куда более гонористых и упрямых школяров. Вас, – с нейтральной улыбкой ответил я и залюбовался ошеломлением примолкших офицеров.

– Виталий Родионович… объяснитесь, – прервав воцарившуюся тишину, попросил княжич-ротмистр.

– Нет ничего проще. Вы слышали про Училище кадрового резерва?

– Разумеется, – озвучил общий ответ Мстиславской под утвердительные кивки сотников.

– Именно его создателем и директором я и являюсь. Точнее, директором я был до недавнего времени, но государь посчитал, что одного такого учреждения для Руси явно недостаточно, и возложил на меня миссию по созданию похожего учебного заведения, правда, с большим уклоном в чисто военные науки, на этот раз в Каменграде. И вам суждено стать первыми слушателями Каменградских высших офицерских курсов. Так-то.

– Подождите, Виталий Родионович… Получается, волкодавы Старицкого это ваши?.. – удивленно отметил один из сотников.

– А-а, вы уже сталкивались с выпускниками Хольмградского училища, – улыбнулся я. – Да, полагаю, второй или третий выпуск… Вот только почему именно мои? С курсантами такие специалисты работали… не мне чета.

– Да, у Германа был значок с цифрой два. Мы все допытывались, что он значит, да только без толку. Улыбался да молчал, – медленно проговорил Мстиславской.

– Герман… Герман… Хм, капитан Лозовой, да? Толковый офицер, а уж следователь из него и вовсе должен был получиться замечательный. – Вспомнив тихого и вечно спокойного, как удав, курсанта, я кивнул. Капитан показал недюжинный талант и внимательность, да и возможности его как менталиста были куда выше среднего. Не то чтобы я помнил всех выпускников, но в первых выпусках было всего по полсотни офицеров и чиновников, так что запомнить их было несложно.

– И получился. Настолько хороший, что после пятой вскрытой цепочки агентов турки не пожалели сотни солдат, но на кол Лозового посадили. – Хмуро кивнул седой сотник, сидящий по левую руку от княжича. – Хорошо еще, капитан успел людей своих натаскать. Сменщик его, с таким же значком, кстати, как прибыл, накрутил им хвосты, так они полгода по всей Румынии носились, но всех участников и зачинщиков той засады выловили… и казнили. Последних так вообще словно волков на флажки гнали. Отсюда и прозвание. Поначалу было волкодавами Лозового их назвали, да сменщик его поправил… так и повелось. Но работать с ними, скажу я вам, одно удовольствие. – Неожиданно оживившись, цокнул языком сотник. И тяжесть от упоминания смерти товарища, придавившая наши плечи, нехотя отступила.

– Виталий Родионович, вот вы где! – возглас Вента Мирославича окончательно развеял дымку грусти, и я взглянул на ворвавшегося в зал ресторана Толстоватого. А тот, заметив сидящих за столом офицеров, резко затормозил. – Прошу прощения, господа.

Как оказалось, капитан «Буривоя», завершив погрузку, обнаружил у одной из аппарелей дирижабля шестерых нагруженных баулами и чемоданами солдат, назвавшихся денщиками пассажиров. И, желая как можно скорее продолжить путь, отправил на поиски их начальства половину экипажа. А тут и полковник обнаружил мою пропажу. Правда, подключив дедукцию, Вент Мирославич тут же двинулся в припортовый ресторан… где и обнаружил нашу теплую компанию.

В транспорт загружались быстро, но весело и с шутками. Так что через полчаса щелкнули замки-захваты, и огромная туша «Буривоя», дав предупредительный сигнал сиреной, больше похожей на пароходный гудок, оторвалась от причала и устремилась на юго-восток, проплывая над величавыми заснеженными вершинами Уральского хребта. Впрочем, долины и ущелья тоже не могли порадовать нас яркой весенней зеленью. Что поделать, зима в этих местах уходит поздно, никак не считаясь с календарем.

А уже вечером мы сошли на причал Каменградского военного порта, где и распрощались с Мстиславским и его офицерами, которых уже ожидали санные повозки. Денщики шустро загрузили багаж, и «кортеж» укатил, быстро растворившись в сумерках. Сделав вывод, что единственные оставшиеся сани предназначены именно нам, мы с Вентом Мирославичем подхватили свои саквояжи и дружно шагнули навстречу встрепенувшемуся человечку самого что ни на есть чиновного вида, еще минуту назад сосредоточенно вышагивавшему вокруг саней с запряженной в них абсолютно пофигистичной лошадью и сидящим на облучке не менее индифферентного вида извозчиком.

– Вент Мирославич, друг мой, вам это ничего не напоминает? – осведомился я у полковника, когда встречавший нас чиновник остановил сани напротив довольно большого здания гостиницы, выстроенной в новомодном здесь нарочито европейском стиле «модерн».

– Вы имеете в виду нашу поездку в Архангельск? – хмыкнул Толстоватый. Вот ведь, сколько лет прошло, а помнит!

– Именно. Полагаю, что в присутствии раньше завтрашнего дня нас не ждут? – Обернувшись к выбравшемуся из коляски вслед за нами чиновнику, спросил я. Тот неопределенно пожал плечами, но заметив усмешку полковника, тут же резко кивнул.

– Хорошо. Здесь мы устроимся сами, а вас я бы попросил позаботиться о нашем грузе. Склад Доброфлота вполне подойдет, – медленно проговорил Толстоватый. – И не дай бог, я обнаружу, что кто-то страдает излишним любопытством…

– Осмелюсь предложить… Если груз секретный, не лучше было бы его оставить на складах конфиската Таможенного управления? Там и охрана своя, и любопытствующих куда как меньше… – проговорил наш провожатый, на что мы с Вентом Мирославичем только пожали плечами.

– Почему бы и нет? Если есть такая возможность…

– Сделаем. – Движения чиновника стали куда увереннее, когда он взялся за ручку тяжелых двухстворчатых дверей, ведущих в холл предложенной нам гостиницы.

Завидев нашу компанию, портье, клевавший носом за высокой стойкой, встрепенулся и тут же принял вид абсолютно выспавшегося человека. Если бы не сонная поволока в глазах да прямо-таки сочащийся желанием сладко поспасть ментальный фон вокруг него, я бы даже поверил… наверное. А гостиница ничего. Хоть и с претензией на западноевропейский лоск и моду… Правда, вычурные, изогнутые самым невообразимым образом линии мебели и отделки, то и дело перемежающиеся острыми углами, наверняка заставляют местный персонал тщательно следить за одеждой. Чуть не так повернешься, заденешь очередной острый угол какого-нибудь дивана, и штопай брюки или юбку… Но взгляду, конечно, приятно, ничего не скажешь. Пока я рассматривал обстановку, наш провожатый успел договориться с портье, и тот, шустро заполнив страницы своего журнала, попросил нас расписаться.

Уже давно ставшее привычным стальное перо уверенно вывело подпись в нужной строке и, получив тяжелый брелок с ключом, я отошел в сторону, пропуская к «талмуду» своего спутника.

– Ваши вещи, господа? – спросил портье, делая знак появившемуся из-за занавеси в углу холла мальчишке-коридорному.

– Завтра доставят, – отмахнулся Вент Мирославич, и чиновник утвердительно кивнул, принимая к сведению этот скрытый приказ. – А сейчас нам хотелось бы осмотреть наши номера и плотно поужинать.

– Любомир вас проводит, – дежурно улыбнулся портье, и коридорный, услышав свое имя, моментально оказался рядом с нами.

– Следуйте за мной, господа. – Звонкий мальчишеский голос разнесся по пустому, ввиду позднего времени, холлу, и мы двинулись за коридорным. Мягко звякнул колокольчик, и отполированные двери, распахнувшись, приняли нас в просторное чрево лифта. Дрогнув, кабина поползла вверх и, остановившись на третьем этаже, вновь звякнув колокольчиком, выпустила нас в вестибюль. Здесь царил тот же модерн, разве что более сдержанный, чем в холле. Теплые медовые тона отделки, строгие напольные светильники и сияющие темным лаком деревянные плоскости мебели, перемежающиеся черной кожей диванов и кресел. А у дверей, ведущих в комнаты, и вовсе бриться можно, поверхность словно зеркальная. Внушает…

– Номера девять и десять, – остановившись, проговорил коридорный. – Начнем с девятого?

Мы пожали плечами, и я протянул Любомиру брелок с ключом. Коридорный тут же отворил дверь в номер нараспашку и шагнул внутрь.