Анж Питу - Александр Дюма

Продолжая обдумывать то положение, в какое он попал, Питу решил во что бы то ни стало, хитростью или силой, добыть то оружие, которое надеялся добыть уговорами.

В уме его возникло первое средство.

Прибегнуть к хитрости.

Проникнуть в музей аббата и выкрасть либо изъять оружие из арсенала.

Действуй Питу вместе с товарищами, эта операция звалась бы изъятием; пойди он в музей один, это называлось бы кражей.

«Кража»! — это слово оскорбляло слух честного Питу.

Что же до изъятия, то нет никакого сомнения, что во Франции еще оставалось довольно людей, сведущих в старинных законах и склонных рассматривать подобное деяние как разбой и вооруженный грабеж.

Перечисленные доводы заставили Питу отказаться от обоих упомянутых выше способов.

Вдобавок на карту была поставлена честь Питу, а спасать честь следует в одиночку, не прибегая к посторонней помощи.

Гордый глубиной и разнообразием своих мыслей, Питу снова погрузился в раздумья.

Наконец, уподобившись Архимеду, он воскликнул: «Эврика!» — что в переводе на французский означает: «Нашел!».

В самом деле, в своем собственном арсенале Питу нашел выход из положения. Он рассуждал так:

Господин де Лафайет — главнокомандующий французской национальной гвардией.

Арамон находится во Франции.

Арамон имеет национальную гвардию.

Следовательно, г-н де Лафайет командует арамонской национальной гвардией.

А раз так, г-н де Лафайет не может терпеть такого положения, при котором у арамонских ополченцев нет оружия, в то время как ополченцы других населенных пунктов уже получили его либо вот-вот получат.

К г-ну де Лафайету можно получить доступ через Жильбера, к Жильберу — через Бийо.

И Питу решил послать фермеру письмо.

Поскольку Бийо не знает грамоты, прочтет письмо г-н Жильбер, и таким образом Питу убьет сразу двух зайцев.

Приняв это решение, Питу дождался темноты, тайком возвратился в Арамон и взялся за перо.

Однако, как ни старался он соблюсти инкогнито, его появление не укрылось от внимания Клода Телье и Дезире Манике.

Прижав палец к губам и не сводя глаз с письма, они молча, с таинственным видом ретировались; Питу же с головой окунулся в практическую политику.

Вот что значилось в той бумаге, которая произвела столь сильное впечатление на Клода и Дезире:

«Дорогой и глубокоуважаемый господин Бийо!

Каждый день приносит революции новые победы в наших краях; аристократы отступают, патриоты наступают.

Арамонская коммуна желает пополнить ряды национальной гвардии.

Но у нас нет оружия.

Есть способ добыть его. Некоторые частные лица хранят у себя запасы оружия; обратив его на службу нации, мы сберегли бы государственной казне немало денег.

Если бы господину генералу Лафайету было угодно приказать, чтобы все подобные незаконные запасы оружия перешли в распоряжение коммун в соответствии с числом людей, годных к военной службе, я, со своей стороны, взялся бы поставить арамонскому арсеналу, по меньшей мере, тридцать стволов.

Это единственный способ положить предел контрреволюционным проискам аристократов и врагов нации.

Ваш согражданин и покорнейший слуга

Закончив свое послание, Питу заметил, что ни слова не сказал фермеру о его доме и семье.

Бийо, конечно, был новый Брут, но не до такой же степени! Впрочем, писать Бийо о Катрин значило либо солгать, либо разорвать ему сердце и разбередить свежие раны в душе самого Питу.

Подавив вздох, Анж приписал внизу:

«P. S. Госпожа Бийо и мадемуазель Катрин, а также все домочадцы пребывают в добром здравии и шлют господину Бийо свой привет».

Таким образом он не опорочил ни себя, ни других.

Показав посвященным белый конверт, которому предстояло отправиться в Париж, командующий арамонскими войсками ограничился немногословным заключением.

— Вот, — сказал он и пошел на почту.

Ответ не заставил себя ждать.

Через день в Арамон примчался гонец на лошади и спросил г-на Анжа Питу.

Событие это произвело великий шум, возбудило великую тревогу, а затем вселило в душу ополченцев великие надежды.

Курьер прискакал на взмыленном коне.

Он был одет в мундир штаба парижской национальной гвардии.

Судите же сами о том, как встретили его арамонцы и как взволновался при известии о его прибытии Анж Питу.

Бледный, трепещущий, он приблизился к высокому гостю и взял пакет, который протянул ему офицер, и протянул, не будем скрывать, с улыбкой.

В пакете находился ответ г-на Бийо, писанный рукою Жильбера.

Бийо рекомендовал Питу быть более умеренным в изъявлении патриотизма.

Далее он сообщал, что прилагает к письму приказ генерала де Лафайета, скрепленный подписью военного министра, приказ же этот предписывает вооружить арамонскую национальную гвардию.

Наконец, он извещал, что посылает письмо с офицером, который направляется в Суасон и Лан для того, чтобы и тамошняя национальная гвардия не осталась безоружной. Приказ генерала де Лафайета гласил:

«Сим предписывается всем гражданам, владеющим более чем одним ружьем и более чем одной саблей, предоставить излишнее оружие в распоряжение воинских частей, созданных в коммунах.

Данный приказ подлежит исполнению на всей территории провинции».

Зардевшись от радости, Питу поблагодарил офицера; тот снова улыбнулся и немедленно продолжил свой путь.

Питу был на вершине блаженства: он получил приказ от самого генерала де Лафайета, да еще с подписью министра.

И что самое поразительное, приказ этот полностью совпадал с намерениями и желаниями самого Питу.

Описать действие, которое произвело появление парижского курьера на тех, кто избрал Питу командующим, нам не под силу. Мы даже не станем пытаться это делать.

Скажем лишь одно: взглянув на взволнованные лица и горящие глаза арамонцев, увидев, как услужливо и почтительно стали они держать себя с Анжем Питу, самый скептический наблюдатель уверился бы, что нашему герою суждено великое будущее.

Избиратели все как один изъявили желание осмотреть и ощупать министерскую печать, на что получили милостивое разрешение Питу.

Затем, когда кругом остались только посвященные, Питу произнес следующую речь:

— Сограждане, планы мои, как я и предвидел, осуществились. Я написал генералу де Лафайету о вашем желании образовать отряд национальной гвардии и поставить во главе этого отряда меня. И что же? Вот надпись на конверте, присланном мне из министерства.