Вся синева неба - Мелисса да Коста

— Ладно, — нервно шепчет она. — Я должна тебя оставить. Папа едет. Я пойду за ним, хорошо?

Его бледное лицо кивает.

— Мы скоро увидимся, сокровище. Мы увидимся очень скоро.

Она целует его лоб, влажные волосы. Пересекает хижину, как в замедленной съемке. В последний раз оглядывается на него с порога шаткой двери. И все. Она исчезает со своим большим красным рюкзаком.

Нет никаких слов, когда уходят по-настоящему.

ЭПИЛОГ

Летний день серенький, собирается гроза. Небо низкое. Воздух тяжелый. Вот-вот ливанет. На паперти церкви Нотр-Дам-де-Виктуар собралась толпа. Плотная толпа, которая все растет. Жозеф всегда говорил Жоанне: «Чтобы узнать возраст покойника, посчитай, сколько человек пришли на его похороны. Чем больше народу, тем он моложе». Жоанна спросила, как объяснить эту абсурдную теорию, и Жозеф ответил, пожав плечами:

— Похороны старика мало кого волнуют. На них нет нужды приходить.

Жоанна с высоты своих девяти лет возразила:

— Это неправда!

Жозеф снова пожал плечами.

— Хорошо, я назову тебе другую причину. Друзья стариков сами уже старики… или умерли.

Сегодня утром, 20 июня, толпа не лжет. Умер молодой человек. На паперти есть семьи с новорожденными, но много и совсем молодых людей, видимо, только что окончивших университет. Друзья.

Жоанна приехала в Роанн на поезде рано утром. Ей пришлось встать ни свет ни заря. В четыре часа утра. По дороге поспать не удалось, а на вокзале пришлось разбираться в непонятных картах автобусной сети Роанна и два раза ошибиться линией. Она думает, что никогда не была привычна к городу, но эти двенадцать месяцев вне цивилизации, в сердце Пиренеев, окончательно сделали ее неприспособленной к городской жизни.

Колокола звонят, церемония вот-вот начнется. Толпа, теснясь, тянется внутрь. Жоанна стоит в стороне, на тротуаре напротив, в сотне метров от церкви. Она войдет, когда все займут места внутри. Она чувствует себя здесь чужой. Больше ста человек пришли проститься с Эмилем. Больше ста человек знали его, общались с ним, любили. Однако с ней, самой из всех незнакомой, он предпочел умереть.

Толпа вошла в церковь, и она проскользнула в проем тяжелой деревянной двери как раз перед тем, как та закрылась. Осталось место в последнем ряду. Она садится, когда в первом ряду намечается движение. Мужчина и женщина с маленьким мальчиком встают, приветствуя опоздавшую молодую женщину. У матери малыша светлые кудрявые волосы и серьезный вид. У отца красные глаза, плечи опущены. Он, наверно, плакал. Это, должно быть, очень близкий друг Эмиля. Возможно, Рено. Они обмениваются несколькими словами с пришедшей темноволосой женщиной. У нее длинные, совершенно гладкие волосы до середины спины, круглый рот и маленькие жемчужинки в ушах. Она красива, но красотой, знающей себе цену, почти дерзкой. Однако сегодня у нее какое-то пустое лицо и растерянные глаза.

Глубокий кашель возвещает о прибытии священника, распорядителя церемонии. Трое взрослых поспешно садятся. Тишина в церкви полная.

Жоанна не слушает слов. Она смотрит на серебристую урну, стоящую на алтаре. Смотрит на людей, которые встают один за другим, чтобы прочесть пассаж из Библии или воспеть хвалу Эмилю. Среди них заплаканный друг, в котором Жоанна угадала Рено. Она не ошиблась. Она снова водит глазами по толпе. Угадывает Маржори за бледным лицом и темными кудрями. Угадывает отца и мать по их согбенным спинам в первом ряду. Младенцы в колясках лежат тихо.

Гул проносится по толпе, когда к алтарю выходит мать с черным блокнотом в кожаной обложке. Жоанна вся подбирается. Она улавливает несколько слов священника о путешествии в горы, предпринятом Эмилем перед окончательным уходом, путешествии, которое приблизило его к Богу. Жоанна хмурит брови. Звучит хриплый голос матери Эмиля. Она читает совсем короткий пассаж. Он оставляет толпу с множеством вопросов об этом путешествии, о котором никто ничего не знал. Жоанна инстинктивно сжимается на скамье.

Я скоро умру, но никогда не чувствовал себя настолько в ладу с самим собой. Новым взглядом я смотрю на себя, на глуповатого юнца, которым я был, но взгляд этот доброжелателен. Я чувствую себя выросшим благодаря этим нескольким месяцам. Чувствую себя повзрослевшим.

Голос угасает под церковными сводами среди всхлипов и шороха носовых платков. Когда снова начинает говорить священник, светловолосая кудрявая женщина, спутница Рено, выходит из церкви, чтобы угомонить заплакавшего малыша. Жоанна выскальзывает вслед за ней и вновь оказывается на церковной паперти. Воздух стал еще тяжелее. Она переходит дорогу и садится чуть подальше, на тротуаре напротив, на ступеньку, ведущую в какую-то квартиру. Отсюда ей виден выход из церкви, и она сможет последовать за процессией вдалеке до кладбища. Она не знает, что родители Эмиля собираются сделать с его прахом, но предполагает, что они захоронят его на кладбище.

Она поднимает глаза к небу. Оно обложенное, серое. Не видно ни облаков, ни просветов, ни морщин. Никакого движения. Ей думается, что Том и Эмиль не сделали сегодня свою работу. Разленились. Нет, вероятно, слишком заняты: знакомятся. Им нет дела до этой безликой церемонии. Может быть, Эмиль рассеянно глянет на нее, заканчивая партию в скрабл. Он должен был взять реванш полгода назад…

Ее взгляд теряется в низком, словно ватой обложенном небе. Ей думается, что она предпочла бы другую церемонию. Несколько слов, произнесенных в лесу у подножия гор. Анни, Ипполит, Себастьян, две девушки из Канады, Изадора, Марико, Люсия, Пок… Букеты цветов, которые они бы сами собрали. Пожелтевшая книга цитат, которую читали бы вслух. Шалаш из веток, который они построили бы и укрыли густым лесным мхом, принял бы серебристую урну.

Улыбка, подрагивая, рождается на ее лице. Картины этого леса и этой церемонии медленно запечатлеваются в ее сознании.

Всего десятка два человек следуют за процессией, которая сопровождает прах Эмиля к его последнему пристанищу. Только близкая родня и несколько друзей. Рено здесь. Его жена осталась в стороне с ребенком, который все еще плачет. Жоанна идет далеко позади. Она не чувствует своей принадлежности к этому