Божья кузница (сборник) - Грег Бир

— Что за ерунда, — резко ответила Ариэль.

— Да, да… Ариэль подходит, — подхватила Мэй-Ли.

Ариэль оглядывалась. Чувствовалась, она раздумывает, — то ли рассердиться, то ли просто недоуменно пожать плечами.

— Отличная идея. Ариэль, ты будешь Пухом, — спокойно улыбаясь, подытожил Хаким.

Ариэль издала звук, выражающий отвращение.

— Бросьте молоть чушь!

— Наше дело предложить, — с необычной для нее твердостью произнесла малышка Мей — Ли, а Эндрю добавил с наигранной угрозой, — Твое же дело — выбирать.

Мартин не знал, — то ли ему вмешаться, то ли позволить игре продолжиться. Он не был уверен, что Ариэль поняла, что игра поможет снять напряжение. Выравнивание дороги; нет ни кочек, ни ям.

— Ну хорошо, — Ариэль развела руки, начиная собирать детей в круг, под свое крыло. Мэй — Ли, первая попавшияся ей на дороге, хихикая, попыталась увернуться. — Ну, идите к своей мамочке. Идите в объятья Пуха. — Гримасничая, она угрожающе и свирепо усмехнулась. Но никто не спешил оказаться в ее объятьях. Тогда Ариэль подошла к Вильяму, которому ничего не оставалось, как, громко вздохнув и закатив глаза, сказать:

— Бери меня. Я твой.

— Ура, Кристофер Робин! — радостно завопили дети.

Ариэль обняла Вильяма, и они очень мастерски начали вальсировать по всей кабине, — как будто бы перед этим месяцами репетировали. Мартин и не знал, что Вильям умеет так хорошо вальсировать — ничем не хуже, чем Ариэль. По правде говоря, они преподнесли сюрприз всем детям.

— Можно мне вмешаться? — Мэй-Ли хлопнула по плечу Ариэль.

— Не жужжи! — с надменной улыбкой отреагировала Ариэль.

— Не жужжи!, — подхватил Эндрю Ягуар и запел, — О, как приятно тучке по небу лететь! О, ты можешь летать! Та можешь летать!

Вильям обнял Ариэль и поднял ее над головами детей, которые, смеясь, поспешили наклонить головы.

— Браво! — закричала Тереза.

Мартин начал прихлопывать в ладоши, и дети сразу же подхватили, придерживаясь ритма, уместного для вальса. Ариэль приняла приличествующую величавую позу — подбородок поднят, нос кверху, и они закружились с новой силой.

Мартин заметил, что в комнату вошла Мать Войны. Танец продолжался до тех пор, пока Вильям не взмолился:

— О, моя Богиня, достаточно. Я изнемогаю.

Ариэль отпустила его. Вильям схватился за лестничное поле и, смеясь, помахал ей рукой в такт вальса.

— Ну, кто следующий? — спросила неутомимая Ариэль, подплывая к центру. Ее лицо оживилось, глаза блестели. Неожиданно она остановила взгляд на Мартине и, обольстительно играя взором, протянула ему руку:

— Быть может, вы, Пэн? Не потанцуете ли с Пухом?

Мартин, смущенно рассмеялся, но подал руку. Ариэль прикоснулась к ней, имитируя наивный взгляд медвежонка Пуха. Они уже было приступили к танцу, как в это время кабина сильно накренилась. Все упали на пол, инстиктивно вцепившись пальцами во что попало. Мартин почувствовал, что их вес увеличивается: одна десятая g, одна вторая, три четверти… Он взглянул на Ариэль, упавшую рядом, и увидел, что она замерла с широко раскрытыми глазами, затем повернулся, чтобы отыскать Терезу, она должна быть где-то на противоположной стороне. Вокруг валялись пустые кушетки.

Мать Войны расположилась напротив двери, ей удалось закрепиться. Лестничные поля выросли, переливаясь в воздухе всеми цветами радуги.

Мартин достал жезл, чтобы осмотреть «Черепаху» с внешней стороны. Как после удара топора по деревянной чурке, «Спутник Зари» раскололся на две части, по границе третьего дома-шара. Оборвалась последняя соединяющая ткань — Мартин обратил внимание, что податливость этого соединения совсем не походило на металл — и «Заяц» выпрыгнул на свободу.

— Разделились? — спросила Тереза, хотя ответ был всем ясен.

— Кораблей Правосудия стало два, — констатировала Мать Войны. Они двигались уже в дюжине километров от «Зайца», и дистанция быстро увеличивалась.

— Вот это и произошло, — подвел итог Мартин.

— Дерьмо! — выругалась Ариэль и скрестила ноги на полу.

Дети сгрудились, руки и ноги их перемешались, они стали походить на сбившихся в кучу несколько маленьких будд. Мартин дотянулся до руки Терезы и нежно сжал ее. Она улыбнулась ему.

Все ведут себя храбро. Просто у нас нет выбора.

— У нас все получится, — подбодрил всех Мартин.

— Суперторможение начнется через минуту, — предупредила Мать Войны.

— Давайте считать, — предложил Эндрю Ягуар, и дети начали отсчитывать вслух цифры, что замерцали перед жезлом Мартина.

Пять, четыре, три, два…

Мартин глубоко вздохнул и закрыл глаза. Подобно мягкому электрическому манипулятору, исследовавшему его тело, в него проникли объемные метрические поля. Он ощутил отдаленный шум в ушах, почувствовал, как кровь остановилась в его жилах, застыла протоплазма… Затем движение возобновилось вновь, затем опять пауза, и снова старт. Вибрирующие толчки полей, контролирующих каждую молекулу, прикладывали к каждой силу, компенсирующую эффект торможения. Временная пауза мыслей, выполнения только рефлекторных движений, местами абсолютная пустота.

Он ничего не видел. Сейчас он был слеп, но боли не ощущал. В таком состоянии они провели несколько дней. Но, к счастью, все закончилось — поля вернули их в исходное нормальное состояние. Они вновь смогли видеть, двигаться, говорить, есть.

Но все ли прошло хорошо? Не существует машины, работающей совершенно. Любая машина может ошибиться.

Во время суперторможения жезлы не работали. Матери Войны предписано быть неактивной. Падая с верхушки Вселенной вниз, они могли надеяться только на себя… Об этом они знали уже тогда, когда решились на роль голубя мира на носу огромной бомбы, — голубя, готового на все ради того, чтобы проворковать свою обвинительную речь, ради того, чтобы сохранить надежду выклевать глаза тех, кто ест их яйца, лишая потомства, кто держит их взаперти.

Теодор вошел в комнату, где в полном одиночестве сидел Мартин, погруженный в непрерывный поток мыслей.

— Это печально, что тебе в голову приходят такие мысли, не так ли?

— О, Господи, Теодор, я не заметил тебя. Почему печально?

— Разве не печалит то, что мы только голуби, и не более того?

— Не нужно возвращаться к этой теме.

— Я никогда не был всеведущ, Мартин. Ты мыслишь более оригинально, чем я. Но смерть сделала меня мудрее. Хотя, конечно это очень глупо. Что я могу сделать сейчас, мертвый? Я лишь пылинка в твоем сознании.

— О, как бы я хотел, чтобы ты приходил бы ко мне не только во снах…

— Не мечтай об этом. Всем снам приходит конец.