Великая. История «железной» Маргарет - Маргарет Тэтчер

Я ответила напоминанием о том большом превосходстве, которое Советский Союз имеет в обычных вооружениях и химическом оружии. Затем я подняла вопрос о выводе войск из Афганистана и соблюдении прав человека, сказав, что любые меры, предпринятые им в этом направлении, скорее всего, помогут правительству США в преодолении оппозиции в сенате во время утверждения договора о РСМД. Однако мне не удалось продвинуться в этом вопросе: он ответил, что решение по Афганистану будет проще принять, если мы прекратим снабжать повстанцев оружием, и что вопрос о правах человека – это проблема конкретной страны. (Такого рода позиция уже создала крайне негативное впечатление в Соединенных Штатах в результате высказываний господина Горбачева в адрес прав человека в одном интервью телеканалу NBC.)

Несмотря на его запальчивую реакцию в вопросе прав человека, эта встреча была живой, приятной и даже довольно веселой. Вернувшись в Лондон, я позвонила президенту Рейгану, чтобы сообщить ему о наших дискуссиях. Я передала ему суть того, что я сказала относительно Афганистана и контроля над вооружениями. Также я сказала, что президент должен быть готов к тому, чтобы попытаться переубедить господина Горбачева в отношении проблемы прав человека, но при этом он должен быть готов услышать острую реакцию.

Президент Рейган ответил, что ожидает ряд непростых совещаний с господином Горбачевым. Он также спросил меня, считаю ли я, что он должен попробовать перейти на более дружеские отношения с советским лидером. Я посоветовала ему попытаться, но с осторожностью, поскольку, несмотря на то, что господин Горбачев показался мне дружелюбным и открытым, он придерживался несколько иной линии, нежели та, что навязывалась ему закосневшей советской системой. В действительности встреча в верхах Рейгана и Горбачева в Вашингтоне оказалась успешной. Был утвержден договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, и следующая встреча на высшем уровне в Москве была принципиально назначена на первую половину 1988 г., и в ходе этой встречи должен быть подписан сам договор и, возможно, достигнута договоренность также и по договору СНВ.

В феврале 1988 г. господин Горбачев объявил о том, что вывод советских войск из Афганистана должен начаться в мае. Было ясно, что мы ступали на новую почву, и это мне казалось подходящим временем для того, чтобы «прощупать» ситуацию на встрече НАТО в верхах. Первая встреча глав правительств стран – участниц НАТО в верхах за шесть лет и, кстати, первая, на которой собирался присутствовать французский президент за последние двадцать два года, была назначена на март и должна была пройти в Брюсселе.

С самого начала было ясно, что немцы ФРГ, вероятнее всего, будут главным источником трудностей. Господин Горбачев провел очень успешную пропаганду, чтобы склонить на свою сторону мнение немцев в отношении безъядерной Германии. В правительстве ФРГ, как мне было известно, канцлер Коль понимал необходимость того, чтобы избежать «третьего нуля» и ликвидации ядерного оружия. Господин Геншер, федеральный министр иностранных дел, напротив, не был так уверен. Канцлер Коль настаивал на том, что НАТО должна придерживаться своей так называемой «всеобъемлющей концепции», то есть в отношении различных элементов оборонной концепции, одним из которых являются ЯСМД в целом. В рамках этой «всеобъемлющей концепции» он был готов поддержать согласованные меры при необходимости после тщательного изучения союзниками, чтобы сохранять гибкое реагирование; однако в Вашингтоне он публично заявил о том, что не существует актуальной необходимости принимать решение по модернизации ЯСМД.

Мы с американцами имели возможность учесть уязвимость немцев в коммюнике НАТО, сохраняя при этом правильный взгляд как на предмет военной доктрины, так и в отношении модернизации ядерного оружия. Соответственно, я не была особо расстроена последовавшей формулировкой. Главы правительств договорились о «стратегии сдерживания, основанной на соответствующем сочетании надлежащих и эффективных ядерных и обычных вооружений, которые и впредь будут обновляться по мере возможности».

Этого было вполне достаточно. После официального закрытия брюссельской встречи в верхах я встретилась с президентом Рейганом, чтобы обсудить результаты. Я сказала ему, что считаю эту встречу большим успехом, поскольку Англия и США выступили плечом к плечу. Я покинула Брюссель с уверенностью, что мы с президентом Рейганом действовали заодно, поскольку были готовы ко всем трудным и запутанным переговорам в отношении контроля над вооружениями, которые могли после этого последовать.

Когда президент Рейган отправился в Москву, он сдержал свое слово. Переговоры были трудными и не было достигнуто компромисса в отношении СНВ, и советское руководство хотело, чтобы США включили в соглашение крылатые ракеты морского базирования. Но, как и во время моего визита в 1987 г., для президента Рейгана и русского народа это была возможность встретиться лицом к лицу, что, вероятно, имело наибольшее значение. Он рассказал мне, когда 2 июня, по возвращении из Москвы заехал в Лондон, насколько его вдохновили те огромные толпы приветствующих его, которые там собрались.

Единственное, что его расстроило, было то, как КГБ обращался с теми, кто хотел подойти к нему ближе. Когда он был в СССР, то сосредоточил внимание на вопросе прав человека, в частности свободе вероисповедания, и я согласилась, что он был абсолютно прав. Президент также проинформировал меня о трудном диалоге по контролю над вооружениями. Он сказал, что полон решимости не отступать ни на шаг по вопросам СОИ и не собирается спешить с принятием решения по СНВ.

Тем временем НАТО нужно было быть готовым к реализации решений по модернизации своих ядерных вооружений меньшей дальности, и необходимо было убедить западных немцев рассматривать это в положительном ключе. На следующий день президент Рейган выступал с речью в Гилдхолле перед большой аудиторией, среди которой были представители городских властей и дипломатических кругов. Это было классическим выступлением, одним из тех, которые имели большое значение в свете дальнейших событий. Ни он, ни я не знали, насколько мы были близки к ее триумфальному доказательству; но было ясно, что уже проделана большая работа в результате этого «крестового похода в защиту свободы», которую мы отстаивали. Настало время вновь обратиться к предмету, относившемуся в равной степени к духовной сфере, как и к политической или экономической.

Как выразился президент: «Мы верим в высший закон… мы стоим на том, что человек был создан не для того, чтобы подвергаться унижению со стороны всемогущего государства, а для того, чтобы жить согласно образу и подобию Того, Кто создал нас».

Спустя всего пять месяцев, в ноябре 1988 г., я оказалась с визитом в Польше. Моей целью было продолжение той стратегии в отношении стран восточного блока, которую я начала осуществлять в Болгарии в 1984 г. Мне хотелось повернуть эти страны, как правительства, так и народы, навстречу западному влиянию и оказать давление, призывая к соблюдению прав человека и проведению политико-экономических реформ. Однако недавнее прошлое Польши продемонстрировало, насколько события в подобных странах были зависимы от намерений Советского Союза.

Кем бы ни считали генерала Ярузельского: патриотом или же марионеткой в руках СССР, – обстоятельства, в которых было введено военное положение и была подавлена деятельность «Солидарности» в 1981 г., стали уроком, показавшим реальность силовой политики. Теперь снова была очевидна политическая и экономическая несостоятельность правительства Ярузельского, а его авторитет подвергался сомнению со стороны восстановленной «Солидарности».

Роль Запада, и прежде всего находящегося с визитом западного лидера, заключалась в том, чтобы укрепить дух антикоммунистов, при этом подтолкнуть их к тщательно взвешенному реагированию на открывавшиеся перед ними возможности, с тем чтобы улучшить условия и усилить свое влияние; также, имея дело с правительством, следовало объединить открытый диалог о необходимости перемен с отношением, которое исключало бы возможность возникновения прямого и бесполезного конфликта. Задача была не простой.

Со своей стороны власти были настроены усложнить ее еще больше. В вечер моего визита правительство объявило о своем намерении закрыть судостроительный завод им. Ленина в Гданьске, колыбели «Солидарности». Это была уловка. Коммунисты надеялись, что я буду приветствовать закрытие неэффективного предприятия и осуждать сопротивление выступавшей против закрытия «Солидарности», исходя из принципов экономики «тэтчеризма». Некоторые комментаторы уверенно предсказывали мой провал. В свете подобных провокаций я была рада, что смогла настоять на том, чтобы мой визит имел как официальную, так и неофициальную части.