Евтушенко: Love story - Илья Фаликов

На пересказывание сюжета провоцирует форма поэмы, очень близкая к прозе, но делать этого не стоит. Конечно же перуджинский Христос возникает не зря. Нейтронная бомба — это то самое оружие, в котором заключена «гуманнейшая» идея уничтожения людей при сохранении всего остального, в частности вещичек или произведений искусства. В начале восьмидесятых этот факт поразил воображение человечества. Было бы странно отсутствие евтушенковской реакции.

В таких обстоятельствах в сознании человека прокручивается вся его жизнь, у Евтушенко в поэме — история его семьи, детство, огромное пространство от Сибири до Белоруссии с выходом, естественным для него, — на весь земшар. Там будут и бирюзовая сережка, подсмотренная у Тарасова, и интернациональный парад женских ног, и подростковое граффити нейтронной бомбы с протестом «Остановите нейтронную бомбу и прочие бомбы!», и неожиданное одобрение потери роли Христа в фильме Пазолини: «И слова богу… / Сказать по правде, мне всегда казалось, что место Христа — / в избе», и групповой портрет американской эмигрантской тусовки с центральной фигурой миллионерского мажордома Эдика, и застарелая ревность к «диссидентам одежды» — стилягам, да и неодобрение диссидентства как такового. Вызов? Да, и он был принят. Эдик ответит, и другие не отмолчатся. Интереснее другое. Поэма — о матери. О материнстве. О женском начале, дающем жизнь, которая под угрозой. Белорусская бабка Ганна (по линии Зинаиды Ермолаевны, сестра ее отца), найденная автором в сельце Хомичи, — образ того же ряда, и тут уже недалеко до Богородицы. Давнишнее впечатление, полученное в Таормине, оборачивается иным видением.

Это летит не ангел                   над шоссе Перуджа — Ассизи:это летит,              облака загребая рукавами,                                              старенькая кожанка мамыс кусочком утреннего солнца                                         в дырке от мопровского значка,а на руках участников Марша мира                                           качается не деревянная богоматерь,а бабка Ганна из партизанского Полесьяс мопровскими значками ожогов                                                      на высохшей желтой груди.Бабку Ганну несут                                  подростки с фабрики «Перуджина»,где они,                  как скульпторы,                                          шлепают по глыбам теплого шоколада,и бабка Ганна их спрашивает:                                                     «А можете зробитьпетушков на палочке для усих моих унуков?»Бабку Ганну несут                             рабочие с фабрики «Понти»,сотни раз обвившие шар земной                                                       золотыми нитями спагетти,а бабка Ганна им пальцем грозит:                                                       «У Хомичах нашихя шо-то такой вермишели                                               не сустракала…»Бабку Ганну несут                              студенты университета Перуджи,изучающие Кафку,                                структуру молекул                                                                и кварки,а бабка Ганна знает не Кафку,                                                     а лишь огородную кадкуи про кварки, наверно, думает,                                                   что это шкварки.Бабку Ганну несут                            и Толстой                                                и Ганди,и превращается непротивление —                                                       в сопротивленье.Бабку Ганну несет Иисус                                           в пробитых гвоздями ладонях,и она его раны,                            шепча,                                       заговаривает по-полесски.Бабка Ганна покачивается                                                     над людьми                                                                         и векамив руках Эйнштейна                            и Нильса Бораи страшный атомный гриб                                                не хочеткласть               в свою ивовую корзину.А за бабкой Ганной                              ползут по планетеее белые,                  черные,                                желтые и шоколадные внуки,и каждый сжимает в руках                                        картофелину земного шара,и бабке Ганне кажется,                                    что все они —                                                           Явтушенки.А у поворота шоссе Перуджа — Ассизистоит газетный киоск                                      с Рижского вокзала,где мама продает                                 послезавтрашние газеты,в которых напечатано,                                         что отныне и навсегда                                                                          отменяется война.

Поэму «Мама и нейтронная бомба» читатель найдет в седьмом номере «Нового мира» за 1982 год.

Третье сентября 1982 года, «Литературная Россия», П. Ульяшов:

…Эту поэму я вначале слышал в ЦДЛ в исполнении автора… Рано утром я пробегаю мимо Рижского вокзала. На площади в газетном киоске худощавая и, против ожидания, моложавая женщина продает газеты. Над окошечком в табличке фамилия «Евтушенко З. Е.».

Восьмого сентября 1982 года «ЛГ» дает два мнения о поэме «Мама и нейтронная бомба».

Адольф Урбан:

— А если это проза?

Геннадий Красников:

— А если нет?

Остальная жизнь — которая вне стиха — идет своим чередом.

Сценарий «Детского сада» опубликован в мартовском номере журнала «Искусство кино» за 1982 год. Без кино он себя сейчас не видит.

Семнадцатого марта в «Литгазете» напечатан материал Евтушенко «Работа над фильмом — это путешествие. Федерико Феллини, режиссер и писатель».