Полынный мой путь (сборник) - Мурад Аджи

Вот объект, проверенный временем! Не перестаешь удивляться сложности в предельной четкости природного комплекса, на его формирование ушли сотни миллионов лет. Беда только в том, что четко отлаженный механизм внутренних связей этого комплекса сейчас реально поставлен под угрозу нашим же хозяйствованием.

Сложность природных комплексов такова, что как только дело доходит до серьезного вмешательства в них, мы оказываемся в положении человека, приступившего к ремонту телевизора с топором и молотком. Даже ГЭС на крупной равнинной реке ведет к таким комплексным диспропорциям, что наш ум и с помощью компьютера не в состоянии точно определить все важные последствия ожидаемых изменений.

Выдвигаются дорогостоящие, но технически осуществимые проекты поворота сибирских рек на юг. Можем ли мы, однако, с уверенностью сказать, каковы будут результаты? Что станет с балансирующей на грани «замерзания – таяния» Арктикой, в которую уменьшится поступление теплой речной воды? А как все это отразится на климате в Европе, Средней Азии, Казахстане? Произойдут обширные и серьезные изменения, но какие? Однозначного ответа на возникающие вопросы мы не имеем. Вода Средней Азии и Казахстану нужна – это факт. Но, кстати говоря, в недрах только Туркмении «подземное море» втрое превышает размеры Аральского…

В природе сложились строго определенные сообщества, которые включают в себя не только растительный и животный мир, но также и почву, и воздух, и горные породы, и воду. Они называются геобиоценозами. И именно нарушение геобиоценоза ведет к цепным реакциям, последствия которых пока мы не можем прогнозировать.

Вот факт, показывающий, насколько тонко отрегулированы природные комплексы. Многие растения строго «следят» за структурой своего сообщества, контролируя его видовой состав. Ученые заметили, что, например, рябина, эвкалипт, грецкий орех, шалфей и другие растения выделяют летучие вещества, которые угнетают многие виды трав. Причем «гроздья гнева» достаются чужакам – видам, отсутствующим в биоценозе, «свои» же растения не реагируют на эти вредные вещества. Не зная особенностей природного комплекса, люди долгое время удивлялись: почему около рощи грецких орехов не растут картофель или помидоры?

Может быть, фраза покажется крамольной, но ведь и человек – хотим мы этого или нет, – есть не что иное, как одна из составляющих сложившегося геобиоценоза. Своим хозяйством, своим трудом люди влияют на природный комплекс, стремясь добиться желаемых изменений. В природном комплексе сложились фактические пропорции, слепое нарушение которых чревато большими опасностями, в первую очередь для нас самих. Мы вправе глобально изменять что-либо в природе в тех случаях, когда можем достаточно полно предвидеть, к чему изменение приведет!

Это, так сказать, негативный урок, который мы извлекаем, изучая организацию и действие сложнейших комплексов природы. Он ценен уже сам по себе, ибо остерегает нас от непродуманных шагов. Но анализ дает и положительный урок. Мы все больше страдаем от загрязнений, которые рассеивают нами же созданные индустриальные, городские и сельскохозяйственные комплексы. Чему тут могут научить (и могут ли) еще более сложные природные комплексы?

В чем главное совершенство природных комплексов? Пожалуй, в том, что здесь нет ничего лишнего, здесь используются отходы, отбросы. Самоочищение происходит благодаря биохимическим реакциям, и часто оно оказывается формой жизнедеятельности разного рода существ, – гибель одних становится условием процветания других. Конечно, «проблема загрязнения» возникает и в природе – палые листья осенью могут обеднить водоем кислородом, извержение вулкана способно замутить воздух и так далее. Но, во-первых, это местные, частные случаи, а во-вторых, что важнее, подобные нарушения очень быстро устраняются самой природой, так что никакого серьезного поражения важнейших связей не возникает. Все давно отрегулировано, прилажено и многие миллионы лет может работать стабильно.

Индустрия во многих отношениях являет собой нечто прямо противоположное. По некоторым вполне компетентным расчетам выходит так, что мы используем всего несколько процентов вовлекаемого в оборот вещества, а остальные девяносто с лишним идут в отходы. А вовлекаются в оборот миллиарды, десятки миллиардов тонн вещества! Все это сопоставимо с размахом геологической деятельности. И большая часть потревоженного, перевернутого, преобразованного материала рассеивается нами – совершенно хаотично! – в воде, воздухе, по земле. Подсчитано, что только в северной части Тихого океана – не самое оживленное место! – плавает около пяти миллионов старых сандалий, приблизительно 35 миллионов порожних пластмассовых бутылок, около 70 миллионов стеклянных «поплавков» из-под виски, лимонада и других напитков. На небольшой площади океана бразильский океанолог Менка Баррето выловил около тонны (!) полиэтиленовой пленки. Только в одной Москве ежедневно продается два с половиной миллиона бумажных пакетов молочных продуктов и столько же ежедневно сжигается. А ведь все эти примеры относятся только к выброшенным изделиям, чье вещество и составляет те самые несколько процентов всего объема вовлеченного в производство материала природы…

К 2000 году население Земли удвоится, и, чтобы удовлетворить его всевозрастающие потребности, промышленное производство надо увеличить в 15 раз, выработку электроэнергии в 18 раз, продуктов питания – втрое. Таковы оценки авторитетных экспертов ООН. И если пропорционально будет расти объем загрязнений, то сегодняшнее положение дел, боюсь, покажется идеальным.

Даже простое сопоставление природного комплекса с нашим, хозяйственным, показывает, что последний не является… комплексом. Верней, является, но каким! Раз он практически не содержит в себе цикла переработки и утилизации, то это напоминает ситуацию плода в чреве матери. Вот его подлинное место в более общем планетарном комплексе! Организм земной природы вынужден брать на себя все возрастающие нагрузки, к которым он не приспособлен, ибо это давно устоявшаяся, без излишеств отрегулированная, работающая сама на себя система. Конечно, природа может принять на себя и дополнительное бремя… И за счет часов можно получить какую-то иную, помимо показа времени, работу, но при этом не следует ожидать от них точного хода.

Еще Гиппократ говорил: «Устраните причину, тогда пройдет и болезнь». Причина недомоганий природы ясна, очевидны и способы лечения: хозяйственные комплексы должны стать замкнутыми, самостоятельными хотя бы в той мере, в какой ребенок самостоятелен по отношению к кормящей матери.

Но прежде чем остановиться на этом подробней – одно небольшое отступление. Сами того не замечая, мы часто впадаем в грех утилитаризма. Производство, производство! Будто этим дело исчерпывается… Охрана природы не есть защита птичек или повсеместный запрет охоты. Птички, в отдельности мало кому нужные, равно как и лоси, не занимают в нашем рационе никакого места, а береза – в топливно-энергетическом потенциале. Однако мы защищаем эти деревья, этих зверей и птиц от нашего собственного экологического бескультурья только лишь потому, что они являются, пусть иногда маленькой, но необходимой и незаменимой частью того великого комплекса, имя которого Родина.

Родина – это еще и то место, то окружение, в котором родился и вырос человек, в котором шло становление его личности. А дворики или березы, горы или море, даже обыкновенные воробьи – есть не что иное, как факторы комплекса, который формирует духовный мир человека. Ленинградец и одессит, иркутянин и москвич при всей общности их склада имеют свои черты характера – и это не случайно.

Однако и отдельные, пусть даже как будто бесполезные животные и птицы – не просто «элементы комплекса». Чем ценен бобр? Многие, конечно, ответят, что прежде всего мехом, и ошибутся. Дороже всех мехов способность бобров строить плотины на малых реках, создавать озерца, регулировать водотоки. Есть бобры – никакое бурное весеннее половодье не помчится все сметающим потоком; излишек воды будет задержан и станет питать речку в сушь. А на созданных бобрами озерках будет и рыба, и ондатра, и водоплавающая дичь. Вот эта роль бобра как регулятора важного и для человека комплекса куда существенней ценности его меха.

Какое множество речек можно переустроить – что и делается – с помощью бобра! А от малых речек зависит питание больших, смыв плодородного слоя, эрозия почвы…

Когда-то человек в силу экологической неграмотности, или алчности, или «голодной необходимости» не только свел число бобров к минимуму, но и истребил, например, зубра. Казалось бы, зубр пригоден для человека лишь в качестве «шагающей горы мяса». И только благодаря усилиям селекционеров выяснилось, что крупный рогатый скот, скрещенный с бородатым хозяином пущи, становится крупнее и дает более жирное молоко.