Могучая крепость - Дэвид Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Король поморщился, вспомнив дипломатический язык, которым Эдминд Растмин, барон Каменной Крепости, пытался сдержать его собственный восторженный отклик на приманку, которую ему подкинули.
Гримаса Горжи стала ещё сильнее от этого воспоминания.
«Хотел бы я сказать, что во всём виновата Церковь… ну, как минимум, «Группа Четырёх». И я полагаю, что так оно и было. Но будь честен с собой, Горжа. Эдминд был абсолютно прав, пытаясь… умерить твой энтузиазм, так ведь? А ты же не послушал, да? А они нашли совершенно правильный рычаг, на который нужно нажать в твоём случае, не так ли? Тебя чертовски возмущал тот договор — хотя ты не обратил внимания на то, что в нём были и хорошие стороны — и ты решил, что это шанс вернуть себе своё. А почему ты так подумал? Потому что ты был чёртовым идиотом, вот почему!»
Его гримаса на мгновение превратилась во что-то похожее на оскал. Затем он исчез, а он, сложив руки за спиной, повернулся спиной к окну и подошёл к богато украшенному резьбой, не совсем похожему на трон креслу, стоящему во главе отполированного до блеска стола. Когда он уселся, летний солнечный свет из окна отразился от несовершенного зеркала, в которое превратилась столешница, отбрасывая яркое пятно на потолок зала для переговоров. Кресло было изготовлено на заказ для его отца, который был значительно выше и коренастее стройного темноволосого Горжи. Король благоволил к своей матери — по крайней мере, физически — гораздо больше, чем когда-либо к своему отцу, и он (не в первый раз) подумал о желательности заказать новое — такое, в котором он бы меньше походить на ребёнка, сидящего в родительском кресле. С точки зрения политической психологии, его способности доминировать на собраниях, эта идея, вероятно, имела много оснований, но кресло было почти греховно удобным. Кроме того, в детстве тогдашний принц Горжа провёл немало часов, сидя на коленях у своего отца в этом самом кресле. Эти воспоминания возвращались к нему каждый раз, когда он садился в него, и особенно в последние пару лет, когда его малолетний сын, Ролинд, уютно устраивался у него на коленях.
«Интересно, сможет ли он когда-нибудь сесть в него? — мрачно задумался король. — Если уж на то пошло, интересно, сколько я сам смогу в нём ещё просидеть!»
Оба вопроса были обоснованными, но его не очень интересовали ответы, которые, как правило, напрашивались сами собой.
У Кайлеба Черисийского были очевидные причины желать его крови, учитывая то, каким образом Таро нарушил условия их договора. Уже простое присоединение Таросского флота к атаке на Черис было бы достаточно плохо, но Горжа на этом не остановился. О, нет! Он выполнял приказы канцлера Трайнейра, как хороший маленький приспешник, а также лгал королю Хааральду. Обещал соблюдать свои договорные обязательства, даже когда приказывал барону Белого Брода встретиться с Королевским Доларским Флотом. То, что Хааральд впоследствии был убит, лишь усугубило ситуацию в этом отношении, хотя Горжа мог, по крайней мере, возразить, что ни один из его кораблей не участвовал в битве при Заливе Даркос. Таким образом, он мог утверждать, что лично он не причастен к смерти Хааральда… Не то чтобы он ожидал, что это особое тонкое различие сильно повлияет на его сына.
К сожалению, Кайлеб был не единственным человеком, о котором Горжа должен был беспокоиться. На самом деле, если бы Кайлеб был его единственной заботой, он был бы значительно счастливее. Но, несмотря на все его усилия, «Группа Четырёх», казалось, чувствовала, что он оказался немного неумелым как предатель, негодяй и вообще вероломный человек. И, честно говоря, Горжа не мог с этим не согласиться. Он пытался — он действительно пытался — но кто-то из придворных его Двора слил планы «Рыцарей Храмовых Земель» Хааральду, тем самым аккуратно сведя на нет все его собственные усилия в этом направлении.
Он по-прежнему не знал, кто это сделал, и совсем не из-за отсутствия попыток выяснить.
Безжалостное, тщательное расследование выявило множество интересных вещей — от мелких проступков до взяточничества и вымогательства — со стороны его знати и чиновников. Это, несомненно, было полезно, подумал он. По крайней мере, он так сильно избил свою знать и бюрократов, что оставшиеся в живых были глубоко преданы тому, чтобы выполнять свою работу эффективно — и, прежде всего, честно — так, как Таро не видел десятилетиями. На самом деле, возможно, на протяжении нескольких поколений. Тем не менее, все его усилия так и не дали ни одной зацепки к разгадке того, как планы «Группы Четырёх» достигли Черис.
Горжа почтительно указал в своей переписке с викарием Жасином, что его расследованиям лично помогали епископ-исполнитель Тирнир и его интендант, отец Франклин Самир. Если уж на то пошло, все ресурсы Инквизиции здесь, в Таро, были брошены на выполнение этой задачи, но затраченные усилия так и не помогли найти даже следа того, кто допустил утечку. Возможно, предположил король как можно дипломатичнее, это указывало на то, что сбой в системе безопасности на самом деле произошёл не в Таро?
Насколько мог судить Горжа, Фейликс Гарбор, архиепископ королевства в далёком Зионе, поддержал его доводы. Во всяком случае, у Гарбора определённо было много личных причин для этого. И официально — официально — канцлер Трайнейр снял с самого Горжи все обвинения в каких-либо проступках. Однако, это действие было сделано с неохотой. Горжа не мог сказать, что это его удивило. Собственно говоря, если бы он носил сутану Канцлера, он, вероятно, не зашёл бы даже так далеко. Потому что ужасная правда заключалась в том, что единственным королевским двором, который мог допустить утечку информации, на основании которой Хааральд Черисийский действовал так решительно, был двор самого Горжи. На то, чтобы информация дошла до Черис из другого места достаточно быстро, просто не было времени.
Учитывая это, и особенно в свете того, насколько разрушительной была черисийская засада у Армагеддонского Рифа, он предположил, что было совсем неудивительно, что Трайнейру потребовалось больше года, чтобы продвинуться хоть настолько. К сожалению, в течение этого года Горжа и всё его королевство страдали от неодобрения Матери-Церкви. Например, его верфи были намеренно и демонстративно исключены из Церковной кораблестроительной программы. А это, учитывая,
