Романовы. Пленники судьбы - Александр Николаевич Боханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он скончался в Американском госпитале в Париже в октябре 1938 года и за свои шестьдесят два года успел познать умопомрачительный любовный угар, воскрешение из мертвых, криминальный брак, династический остракизм, Царскую милость, клятвопреступление. Он единственный из Великих князей[63], кому удалось с комфортом, по особому разрешению А.Ф. Керенского, вместе с женой, детьми и гувернантками покинуть летом 1917 года революционную Россию, прихватив с собой фамильные драгоценности и семейные реликвии.
Этот Великий князь сподобился предать Императора, а затем, публично оклеветав Его, восславил революцию. В эмиграции же провозгласил себя «царем», организовав шумную «царскую антрепризу», исправно работавшую многие годы…
Он появился на свет 30 сентября 1876 года в Царском Селе под Петербургом. Его отцом был третий сын Александра II Великий князь Владимир Александрович (1847–1909), и по имени его отца эту ветвь Романовского Рода называли Владимировичами.
В 1874 году Владимир Александрович женился на немецкой принцессе Марии-Александрине-Елизавете-Элеоноре, получившей в России имя Мария Павловна (1854–1920). В фамильном кругу все ее звали «Михень». Она происходила из Мекленбург-Шверинского Дома и была в родстве со многими владетельными домами Германии. Марию Павловну многие в России считали отъявленной «германофилкой» и даже «агенткой Берлина», хотя фактических доказательств подобных подозрений так никогда приведено не было.
Владимир женился на Михень по любви. Рослая, пышнотелая, веселого нрава и живого ума девушка покорила сердце русского князя. Он на всю жизнь остался у нее в плену. «Домом Владимировичей» правила именно Мария Павловна. В высшем свете не без основания злословили, что высокородным мужем Михень распоряжается «по своему усмотрению». Он прощал супруге все и почти никогда ей не перечил.
Владимир занимал очень высокое положение в династической иерархии: брат Александра III, дядя Николая II. Весьма престижны были звания и государственные должности этого Романова: генерал от инфантерии, генерал-адъютант, член Государственного Совета, сенатор, Главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа, президент Императорской Академии художеств. Он отличался незаурядным умом, но в делах государственного управления заметной роли не играл, в силу неистребимой лености своей натуры. Да ему это было и малоинтересно.
Его, но особенно супругу, влекли блеск и мишура светской и богемной жизни. Их огромный роскошный дворец в Петербурге на Дворцовой набережной, построенный «во флорентийском стиле», многие годы являлся эпицентром изысканных столичных увеселений. На званых вечерах, балах, обедах и чаях «у великолепной Марии Павловны» бывали принцы и принцессы, министры и дипломаты, артисты, художники, многие иностранные знаменитости.
«Правила бал» там всегда хозяйка. Она была ярка, обворожительна, и многие увозили из «флорентийского палаццо» самые наилучшие впечатления. Бывали и другие, кто восторгов не испытывал и кого порой просто коробила и эта показная («азиатская») роскошь, и слишком раскрепощенное поведение хозяйки, «запросто» общавшейся с каким-нибудь берлинским или парижским актеришкой или обычным офицером. К тому же Мария Павловна позволяла себе порой такие критические высказывания о порядках в России, делала столь прозрачные и нелицеприятные намеки относительно некоторых членов Династии, что у гостей от шока кусок в горле чуть ли не застревал.
Первые годы в России Михень вела себя чрезвычайно учтиво, соблюдала все правила династического этикета. Правда, как только оказывалась в обществе свекра Александра II, то оживлялась выше обычного. Она начинала улыбаться, старалась заслужить расположение и угодить Императору даже в мелочах: подать ложку, трость, шляпу, первой оказаться у дверей при входе Монарха в комнату. Как замечали тонкие знатоки «придворной кухни», Александру II такое угодничество молодой Великой княгини явно импонировало; к расторопной Мекленбургской Принцессе он испытывал нескрываемое расположение. На основании этого в царском окружении делались двусмысленные намеки. На самом же деле ничего предосудительного в отношениях свекра и невестки никогда не существовало.
У Владимира и Марии Павловны родилось пятеро детей: Александр (1875–1877), Кирилл (1876–1938), Борис (1877–1943), Андрей (1879–1956), Елена (1882–1957). Отец обожал своих чад, но воспитанием почти не занимался. Все эти заботы взяла на себя супруга. После смерти сына Александра мать особую нежность и заботу проявляла к Кириллу, который, несомненно, был ее любимчиком. Он навсегда для нее остался «дорогим мальчиком».
Красивый ребенок с удивительными зелеными глазами рос в атмосфере роскоши и комфорта, вращался среди тех и только с теми, кого находила нужным допускать к детям Мария Павловна. Он быстро выучил английский, французский и немецкий языки, уже в юные лета был осведомлен о новинках художественной и театральной жизни не только в России, но и за границей. Отец с матерью были завсегдатаями лучших европейских театров, а премьеры в парижской «Гранд Опера» редко проходил без их присутствия. Впечатления родителей потом служили темами обсуждений в семейном кругу, и этот аромат «европейского изыска» Кирилл вдыхал всю свою юность.
Родители решили, что их старший отрок будет служить в военно-морском флоте. Эта стезя нравилась и самому Кириллу. В 1891 году Кирилл Владимирович начал обучаться по программе морского кадетского корпуса. В семнадцать лет племянник Александра III впервые оказался в непродолжительном плавании на корабле.
Тот переход оставил неизгладимое впечатление. Конечно, очаровала морская стихия, романтика морской службы. Еще большее впечатление осталось от той стороны жизни, которая не входила «в программу обучения» и вообще была неведома юному князю. И через много лет он помнил бытовые подробности во всех деталях.
Во-первых, оказалось, что на корабле не было не только ванны, но и душа. Выросший в мире утонченности и роскоши, Кирилл не сразу узнал, как можно существовать по-другому. Сначала выручала дорогая французская парфюмерия, которую перевозил в несметных количествах. Затем пообвык, стал «ходить на помывку со всеми» или просто купаться в море.
Еще большим потрясением стало приобщение «к простому русскому языку». Князь вообще еще не очень хорошо владел русским, а тут услышал такое цветистое разнообразие, что дух захватило. Через много лет вспоминал: «Поток непристойностей извергался с утра до ночи. Человеку, не знающему русский язык, трудно представить себе, что такое русский мат. В своей изощренной грубости ему нет равных. И все это приходилось выслушивать, но, к счастью, я еще многого не понимал, ведь раньше я даже не подозревал о существовании грубых слов».
Во «флорентийском дворце» царила совершенно другая атмосфера. Там обсуждали роли Сары Бернар на сцене «Комеди Франсез», последние произведения Эмиля Золя, постановки опер Рихарда Вагнера и Джузеппе Верди, новейшие экспозиции парижских вернисажей. Михень претендовала за звание самой эрудированной дамы Династии. После воцарения Александра III она
