Брисингр - Кристофер Паолини

— Да, помню.

— А все-таки он считался величайшим воином своего ремени! — Катрина, нежно взяв Рорана за подбородок, повернула его лицом к себе, так что ему пришлось посмотреть ей прямо в глаза. — А ты, Роран, величайший воин из всех, кого я знаю! И среди варденов, и где угодно еще!

Во рту у него сразу пересохло, и он растерянно просил:

— А как же Эрагон или…

— Они не обладают и половиной твоей доблести, милый. Эрагон, Муртаг, Гальбаторикс, эльфы… все они идут в бой, бормоча свои заклятья. Их мощь, конечно, превосходит нашу. Но ты-то ведь просто человек, — и она поцеловала его в нос, — и ты встречаешь врага лицом к лицу, обладая всего лишь двумя руками и двумя ногами. Ты не владеешь магией, но именно ты одолел Двойников. Ты, конечно, ловок и силен, но лишь в пределах человеческих возможностей, и все-таки ты, не колеблясь, напал на раззаков, проникнув в их логово, и освободил меня из темницы.

Роран, с трудом проглотив комок в горле, возразил:

— Но Эрагон защитил меня волшебными чарами.

— Ну и что? Теперь-то они уже не действуют! И кстати, в Карвахолле тебя никакие чары не защищали, но ты и тогда раззаков не испугался!

Роран промолчал, и она продолжала:

— Ты всего лишь человек, не более того, но ты совершил такие подвиги, на которые ни Эрагон, ни Муртаг, по-моему, неспособны. И для меня ты — самый великий воин в Алагейзии! Никто в Карвахолле не решился бы на то, на что решился ты, чтобы вытащить меня из Хелгринда.

— Твой отец решился бы, — заметил Роран.

И почувствовал, как она вздрогнула и прошептала:

— Да, он, наверное, смог бы… Но ему никогда не удалось бы убедить остальных оставить свои дома и последовать за ним, как это сделал ты. — Она еще крепче прижалась к мужу. — Знай: что бы с тобой ни случилось, где бы ты ни оказался, я всегда буду с тобой, всегда буду принадлежать только тебе.

— А больше мне ничего и не нужно, — сказал Роран, заключая ее в объятия. Потом прибавил со вздохом: — И все-таки мне бы очень хотелось, чтобы эта проклятая война наконец кончилась. Я хочу снова пахать, сеять, собирать урожай! Труд земледельца — тяжелый труд, зато честный. А убивать людей… Что ж, в этом я не вижу ни чести, ни особой доблести. Это вроде воровства… когда чужие жизни крадешь. Нет, человек в здравом уме никогда не должен к этому стремиться.

— И я то же самое говорю.

— Вот именно. — И Роран с большим трудом заставил себя улыбнуться. — Ох, зря я наваливаю на тебя свои проблемы и беды! Все забываю, что у тебя и своих забот предостаточно. — И он погладил ее округлившийся живот.

— Твои беды и проблемы — это и мои беды и проблемы, ведь мы муж и жена, — тихонько сказала Катрина и ткнулась носом ему в руку.

— И все-таки кое-чем ни с кем не стоит делиться, — возразил Роран, — особенно с теми, кого любишь.

Она чуть отстранилась от него, и он увидел, как погасли ее глаза, они как-то сразу стали тусклыми и беспомощными — так бывало всегда, когда она вспоминала о застенках Хелгринда.

— Да, — прошептала она, — ты прав. Некоторыми своими бедами ни с кем делиться не нужно.

— Ладно, не принимай этот разговор слишком близко к сердцу. — Роран снова притянул к себе свою молодую жену и стал нежно ее баюкать в объятиях. Сейчас он искренне сожалел о том, что Эрагону «посчастливилось» найти в горах Спайна яйцо Сапфиры. Через некоторое время, когда Катрина обмякла в его объятиях и, похоже, даже задремала, да и его тоже покинуло былое напряжение, он наклонился и поцеловал ее в изгиб шеи. — Поцелуй меня покрепче, и давай ляжем. Мне бы надо выспаться. Все-таки я здорово устал за эти дни.

Катрина рассмеялась и крепко поцеловала его, и они снова улеглись в постель. Снаружи, за стенами палатки, стояла тишина, было слышно лишь, как непрерывно журчит вода в реке Джиет, проникая даже в сны Рорана, и ему начинало казаться, что он стоит на носу корабля рядом с Катриной, смотрит в разинутую пасть огромного водоворота Кабанье Око и думает: «Разве можно это преодолеть?»

34. Глумра

В нескольких сотнях футов под Тронжхаймом в сплошном каменном массиве была огромная пещера длиной в тысячи футов, с неподвижным бездонным озером у одной стены и мраморным берегом у другой. Коричневые и желтые сталактиты спускались с потолка пещеры, а с пола ее поднимались столь же высокие сталагмиты, и в некоторых местах эти известковые столбы соединялись, образуя настоящие колонны, которые в обхвате были толще самых старых деревьев в лесу Дю Вельденварден. Между этими известковыми колоннами виднелись островки компоста, усеянного грибами, и низенькие каменные хижины. Всего хижин было двадцать три. И возле каждой двери горел беспламенный светильник. Зато вне этого небольшого светового круга повсюду здесь царил полный мрак.

Эрагон сидел в одной из этих хижин, устроившись в слишком низеньком для него креслице возле столь же низенького стола. В хижине хорошо пахло — мягким козьим сыром, жареными грибами, дрожжами, тушеным мясом, яичницей из голубиных яиц и угольной пылью. Напротив Эрагона сидела Глумра из рода Морд, мать Квистора, убитого гнома-охранника. Время от времени Глумра начинала выть и рыдать в голос, прядями вырывая себе волосы и колотя себя в грудь кулаком. По щекам ее безостановочно катились слезы.

В хижине их было только двое. Четверо охранников Эрагона — их команду пополнил Тхранд, воин из свиты Орика, — ждали снаружи вместе с Хундфастом, переводчиком, которого Эрагон тоже попросил выйти, как только выяснил, что Глумра владеет языком людей.

После покушения Эрагон мысленно связался с Ориком, и тот настоятельно порекомендовал ему побыстрее добраться до центральных помещений клана Ингеитум, где он наверняка будет в безопасности. Эрагон послушался и сделал, как он сказал, а Орик тем временем добился перерыва в заседании Совета Вождей до следующего утра на том основании, что в клане Ингеитум возникла чрезвычайная ситуация, требующая его немедленного вмешательства. Затем он лично отправился на то место, где произошло покушение на Эрагона, вместе с самыми опытными своими воинами и заклинателями; они тщательно все там изучили и обследовали место засады с помощью как магических, так и обычных средств. Окончательно уверившись, что они выяснили все, что можно выяснить, Орик спешно вернулся в свои покои и заявил Эрагону:

— Нам нужно успеть очень многое сделать, но времени для этого, к сожалению, очень мало. Прежде чем завтра возобновится заседание вождей, мы должны попытаться точно определить, кто организовал это нападение. Если нам это удастся, тогда на руках у нас будут крупные козыри против наших противников, и мы непременно ими воспользуемся. Если же нет, тогда нам снова придется тыркаться в темноте, не имея понятия о том, кто наши враги. Можно, конечно, никому не сообщать о нападении и держать все это в секрете до самого заседания. Но не дольше. Многие кнурлан, уверен, слышали отзвуки этой схватки, ведь в туннелях гулкое эхо, так что они уже рыскают там, пытаясь выяснить, что же произошло. Они наверняка опасаются, что где-то случился обвал или еще что-то, способное нанести ущерб всему городу. — Орик топнул ногой и разразился проклятьями в адрес родителей этих убийц в черном, а потом, подбоченившись, заявил: — Война между кланами давно уже висела в воздухе, но теперь она уже и вовсе на пороге, уже в дверь стучится. Так что надо действовать очень быстро, если мы хотим ее предотвратить. Война — это поистине ужасно! Нет, нам надо непременно найти зачинщиков и допросить их! И если потребуется, пустить в ход любые угрозы, подкуп и даже кражу Документов! Причем желательно еще до наступления утра.