Мое сердце - Смолл Бертрис

— Вы правда поможете мне?

Генрих улыбнулся в темноте. Она была так очаровательна.

— Да, — сказал он. — Я помогу вам, дорогая. Как же я могу не помочь? — Нагнувшись, он повернул к себе ее лицо и поцеловал.

Велвет отстранилась, вдруг отчетливо поняв, что за помощь король потребует награды.

— Вы дали мне слово, — мягко сказала она.

— Я дал вам слово не принуждать вас, дорогая, и я не стану. Но если я предлагаю вам нечто, чего вы очень хотите, то не будет ли справедливо, если и вы в ответ предложите мне нечто, чего очень хочу я? Заниматься любовью не всегда значит вовлекать в это дело эмоции. Это просто прелестный спорт, в котором двое участвующих в нем людей могут доставить друг другу удовольствие.

— Ваш ум слишком изощрен для меня, монсеньор. Я простая женщина, которая с трудом может себе представить занятия любовью вне брака.

— Вас очень правильно воспитали, и я аплодирую вашим родителям, которые вырастили из вас добропорядочную католичку. Но тем не менее бывают времена, когда даже самым добродетельным женщинам приходится принимать серьезные решения такого рода. Вы хотите, чтобы я помог вам, а я хочу заняться с вами любовью. Решать вам, дорогая. Посол вашей страны при моем дворе расскажет мне все, что я захочу узнать. Если Джеймс Стюарт все еще разыскивает вас, я смогу тайно доставить сюда вашего мужа. Вы сможете счастливо жить здесь, во Франции, пока не окажетесь в безопасности. Когда должен родиться ребенок?

— Ранней весной, — сказала Велвет, — наверное, в апреле.

— Я могу сделать так, чтобы к этому времени ваш муж уже был здесь. Вы же этого хотите, не так ли? Если же Джеймс уже забыл про ваше существование, тогда можно связаться с вашим мужем, и он немедленно приедет. Разве это не стоит одной ночи любви?

Велвет прикусила губу. Она знала историю Кэт Лесли и как король заставил ее лечь в его постель. Неужели так же будет и с Генрихом Наваррским? Почему-то она не думала так, ведь французский король был человеком, открыто любившим женщин, у него всегда была по меньшей мере одна всем известная любовница. Она беременна и не сможет понести от него, Алекс никогда не узнает о том, что произошло… Она не может продолжать жить вдали от него! Она любит своего мужа, и он ей нужен!

— Обещайте мне, что мой муж никогда не узнает об этом постыдном эпизоде, — сказала она.

— Мадам, я не тот человек, который целует женщину, а потом трезвонит об этом на каждом углу, — заявил он обиженно.

— Но вы не вернулись сегодня вечером в Шинон, и, конечно, приехавшие с вами джентльмены решат, что вы провели ночь в моей постели.

— Они решили бы так, даже если бы этого не случилось, дорогая, и я не стану этого отрицать. Все равно их распутные мозги не переделаешь. Но не бойтесь, моя прекрасная Велвет, мои придворные понятия не имеют, кто вы такая. Они даже не знают, как называется этот чудесный маленький дворец. Даже если вы приедете к моему двору вместе с вашим мужем, никто из них не посмеет подорвать вашу репутацию.

— Тогда, если вы обещаете мне свою помощь, монсеньор, у меня не остается другого выбора, кроме как отдаться вам, — тихо сказала Велвет.

— Ах, дорогая! — воскликнул он, даже не пытаясь скрыть своего удовольствия. — Вы сделали меня счастливейшим из мужчин!

Он-то, может быть, и счастлив, подумала Велвет, но она-то уж наверняка нет. Ей не давала покоя одна мысль: она никогда не спала с мужчиной, которого не любила. Генрих Наваррский может разочароваться в ней, посчитает себя обманутым, решит, что заключил плохую сделку, и не будет считать себя обязанным помогать ей.

— Монсеньор, — начала она, — у меня нет никакого опыта в любви, кроме как с моим мужем. — Упоминать Акбара не стоило. Это было слишком постыдно.

— Зато у меня, дорогая, опыта более чем достаточно. Вы попадете в руки мастера, и для начала я бы хотел, чтобы вы разделись передо мной.

Он встал с постели и, подойдя к камину, подбросил в него дров. Вся комната сразу осветилась мягким розовым светом. Затем взял тоненькую свечку и зажег канделябры, стоявшие по обеим сторонам постели.

— Любовь моя, — сказал он, — не стоит прятаться в темноте, в наготе нет ничего стыдного. Женское тело — это, пожалуй, самое совершенное и красивое творение Господа Бога, а я поклонник красоты. Я всегда любил смотреть в лица женщинам, с которыми занимался любовью. Это моя слабость.

Велвет медленно встала с постели. На ней была надета простая ночная рубашка из белого шелка с длинными широкими рукавами, украшенными на запястьях и высоком воротнике розовыми лентами. Ей вдруг стало очень-очень стыдно. И Акбар, и Алекс видели ее нагой, но этот человек совсем чужой, она знает о его дурной репутации в отношении женщин. Она начала дрожать, и король, уже успевший скинуть свою рубашку, заметил это.

Подойдя к ней, он обнял ее своими длинными руками за талию и, нагнув голову, осторожными, легкими прикосновениями начал целовать ее шею.

— Не надо меня бояться, дорогая. Я не сделаю ничего плохого ни вам, ни ребенку. Наоборот, я обещаю сделать вас очень счастливой, хотя ваша восхитительно строгая мораль и не дает вам поверить, что такое возможно прямо сейчас.

Его изящные пальцы ласково развязали ленты на вороте рубашки, распахнув ее полы до талии. Спустив рубашку с ее плеч, он смотрел, как она скользнула сначала ей на бедра, а потом вдоль ее стройных ног на пол, где легла, как пятно лунного света.

Чисто автоматически Велвет, сделав шаг вперед, вышла из этого кольца белого шелка, и у нее быстрее забилось сердце, когда она заметила, как у короля перехватило дыхание.

— А-а-а, дорогая, — благоговейно вздохнул он. — Вы несравненно прекрасны, так прекрасны, что я не мог себе и вообразить в самых необузданных мечтаниях! Вас надо ваять в мраморе, но я очень сомневаюсь, что найдется скульптор среди живых или мертвых, кто смог бы справиться с такой задачей! Идите сюда! — схватив ее за руку, он быстро подвел ее к высокому трюмо. — Взгляните на себя, дорогая! Разве вы не великолепны? Взгляните на нас обоих! Мы превосходны! Господи! Я должен молиться на вас, моя богиня!

Говоря все это, король опустился на колени и начал целовать Велвет, начиная от пальцев ног и все выше, крепко держа ее при этом за бедра.

Его теплые губы бродили сначала по лодыжкам ее левой ноги, потом правой. Он медленно повернул ее так, чтобы можно было поцеловать ее бедра там, где они, плавно изгибаясь, уходили от талии вниз, ее твердые ягодицы, ложбинку на спине. Опять повернув ее, он нашел ртом переднюю часть ее бедер, задняя уже получила свою долю его восторга.

Велвет почувствовала, как он раздвигает ей ноги, и, когда его губы нашли щель, ведущую к ее венериной тайне, и его язык медленно прошелся вдоль этой щели, она чуть не вскрикнула, но его рот был уже на шелковистом пушке, покрывавшем ее пупок. Он легонько потянул ее вниз, заставив тоже опуститься на колени, чтобы он мог поцеловать ее юные полные груди, плечи, горло, рот, ее глаза. Велвет пришлось признаться самой себе, что никогда ее еще так никто не целовал, как делал это Генрих Наваррский, и это было приятно.

Он встал, подняв на ноги и ее, и крепко прижался к ней всем телом. Впервые Велвет почувствовала, что король тоже мужчина. Его мужское естество стало твердым от желания, но она не осмеливалась посмотреть вниз на него. Она была в состоянии, близком к обмороку, и едва дышала. Заметив это, он поднял ее на руки и, положив на огромную постель, лег рядом, обняв ее.

— Вы все еще боитесь, — сказал он, — и меня это очень огорчает, дорогая — Его большие руки ласкали ее волосы. — Такая прелесть, — пробормотал он, поглаживая ее, как это делают, когда хотят успокоить испуганное животное. Вдруг он погрузил лицо в ее волосы и глубоко вдохнул их аромат. — Вы пахнете левкоями, — сказал он. — Вам этот запах очень подходит — свежий, тонкий и какой-то, я бы даже сказал, невинный. Теперь, вдыхая аромат левкоев, я всегда буду вспоминать вас, дорогая. — Затем одним быстрым ловким движением он перекатил ее на спину и опять нашел ее губы.