С Антарктидой — только на Вы - Евгений Кравченко

Когда погода позволила выполнять полеты, Ми-8 начали перевозить грузы и людей — с корабля и обратно. К концу марта судно вынесло из зоны многочисленных айсбергов, о каждый из которых его могло раздавить, как щепку, но легче не стало — «Михаил Сомов» с заклиненными рулем и винтом оказался в центре огромного ледового массива. Сложилась ситуация, напоминающая дрейф дизель-электрохода «Обь»» в 18-й САЭ, который начался тогда в апреле в районе станции «Ленинградская», только теперь опасность, нависшая над «Михаилом Сомовым», была намного острее.

Вся страна с тревогой следила за событиями, которые разворачивались на другой стороне Земного шара — газеты, радио, телевидение ежедневно давали сводки о том, что происходит на «Михаиле Сомове», а я, слушая их, с горечью думал о том, что история с «Обью» так ничему никого и не научила. Вспомнилось, как скрупулезно разрабатывал спасательную операцию Петр Павлович Москаленко... «Без авиации и теперь не обойтись, — думал я, — но сможет ли кто-нибудь точно так же безошибочно выстроить стратегию и тактику ее применения в сложившихся условиях?!» И вынужден был сам себе ответить, что надеяться приходится только на чудо.

А в это время для подстраховки «Михаила Сомова» у кромки ледяного массива был задержан теплоход «Павел Корчагин». Расстояние между судами составляло около 900 километров, но наши вертолетчики получили распоряжение о переброске людей с корабля на корабль. 77 человек благополучно были доставлены на «Павел Корчагин». И это — в условиях надвигающейся полярной ночи и при погодных условиях, лежащих на грани допустимых для полетов Ми-8. О том, что поджидало их в пути, приходилось лишь догадываться...

Обстановка же продолжала накаляться. Руководство Госкомгидромета приняло решение снять с выполнения научной программы НИС «Академик Ширшов» и передать его в оперативное подчинение начальника 30-й САЭ. Перед ним также была поставлена задача оказать помощь тем, кто занимался эвакуацией людей с дрейфующего судна, а также обеспечить топливом, водой и продуктами всех, кто находился на «Павле Корчагине» и «Капитане Мышевском». Кроме того, «Академик Ширшов» должен был сходить в Новую Зеландию, закупить там продукты для станции «Ленинградская» и, вернувшись, организовать их доставку к месту назначения. Ночь вступала в свои права, морозы набирали силу, ледяной покров рос не по дням, а по часам, и теплоход «Павел Корчагин» вынужден был застопорить ход в 250 км от «Ленинградской» — ближе Антарктида его не пустила. Все поиски льдины, подходящей для выгрузки и сборки вертолетов, закончились безрезультатно. Пришлось идти на крайние меры — срезать выступающие палубные конструкции корабля и строить вертолетную площадку на люках трюмов. Из-за этого взлет и посадку экипажи Ми-8 вынуждены были выполнять в «коридоре» шириной 35 метров. А ведь сюда перебросили и тех, кто отработал уже свое на «Дружной», которая отняла тоже немало сил.

Я не берусь описывать то, что пришлось пережить вертолетчикам, летая на «Ленинградскую» в условиях полярной ночи, в мороз, при сильных ветрах, скорость и направление которых менялись порой, мгновенно. Быть может, кто-то из них тоже возьмется за перо и сделает это сам. Могу лишь с полным правом утверждать, что каждый такой полет лежал на грани, а то и за гранью возможностей и экипажей, и машин. Доказательства этой истины долго ждать не пришлось — при посадке на станции в крайне неблагоприятных метеоусловиях потерпел аварию Ми-8 Александра Нестерука. Командир экипажа получил тяжелейшую травму позвоночника и потерял способность двигаться. Другие его члены отделались менее тяжелыми физическими травмами, но кто измерял силу психологического удара, пришедшегося на долю этих людей?! Вертолет был разрушен и восстановлению не подлежал. Чуда не произошло.

Спасательная экспедиция

... Когда в ААНИИ и в Госкомгидромете поняли, что в июне-июле «Михаил Сомов» самостоятельно не сможет выскользнуть из ледового плена, была организована спасательная экспедиция. Из Москвы во Владивосток транспортным самолетом доставили Ми-8 с экипажем Бориса Лялина. Его погрузили на ледокол «Владивосток», который 10 июня и вышел из порта, имя которого он носил, в Антарктиду. Руководителем экспедиции был назначен известный полярник А. Н. Чилингаров.

15 июля «Владивосток» подошел к кромке льда, оставив позади ревущие сороковые и неистовые пятидесятые широты, плавание в которых для судна такого класса смертельно опасно. Не буду описывать подробности этой спасательной операции, поскольку она широко освещалась в прессе и на телевидении. Скажу лишь, что «Владивосток» подошел к «Михаилу Сомову» 26 июля, пробившись сквозь тяжелые льды, и вывел его в открытый океан 13 августа. 133 дня продолжался дрейф ветерана антарктического флота, который он выдержал с честью. За мужество и героизм, проявленные в ходе этой операции, А. Н. Чилингаров, капитан НЭС «Михаил Сомов» В. Ф. Радченко и командир Ми-8 Б. В. Лялин были удостоены звания Героя Советского Союза, а ряд наших авиаторов — государственных наград.

И я, и все мои товарищи искренне порадовались за Бориса Васильевича Лялина. Высокий, стройный, истинно русский богатырь, он быстро стал профессионалом высшего класса, летая на вертолетах — вначале на Ми-4, а потом на Ми-8. Мне довелось работать с ним в Полярной авиации, в Мячковском отряде на протяжении нескольких десятков лет. За это время он выполнил множество уникальных полетов в Арктике и Антарктиде, спасая людей, корабли...

Я убежден, что если бы даже не случилась героическая эпопея с «Михаилом Сомовым», Борису Лялину надо было бы присвоить звание Героя по совокупности тех испытаний, что выпали на его долю и из которых он всегда выходил с честью. В данном случае справедливость восторжествовала, чего я не могу сказать о Саше Нестеруке. Подвиг вертолетчиков, обеспечивающих «Ленинградскую», в том числе и Нестерука, замечен не был, и государство вскоре о нем забыло, оставив один на один с бедой, хотя мы, как могли, поддерживали его...

Потери понесла экспедиция и в материальной части — 25 марта сильным штормом, принесшим ветер, скорость которого достигала 50 м/с, обломало часть ледового барьера у мыса Острого в районе «Новолазаревской». Вместе с ним погибла большая часть наших запасов топлива — бочки с авиакеросином смыло в океан.

30-я САЭ на этом завершилась, оставив открытыми вопросы: «Научили ли эпопеи с «Обью» и «Михаилом Сомовым» чему-нибудь тех чиновников, которым по долгу службы положено планировать и осуществлять САЭ, обеспечивая по максимуму их безопасность? Застрахованы ли мы теперь от того, что в будущем нам не придется проявлять героизм и мужество, исправляя чьи-то ошибки или недомыслие?!» Ответы на них могло дать только время...