Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

— Пойдем, — сказал наконец главный ситхи. — Мы ждем вас слишком долго. Есть кто-то, кому будет интересно посмотреть на эту стрелу.

Саймон шел последним. У меня не было времени узнать тебя, Этельберн, думал он. Но ты умел хорошо, весело смеяться. Я буду помнить это.

Они шли назад, в холодные горы.

Паук висел неподвижно, как темно-коричневая гемма в сложном драгоценном ожерелье. Паутина была закончена. Она затянула угол потолка, слегка дрожа от поднимающегося воздуха, словно невидимые руки играли на ней, как на лютне.

На некоторое время Изгримнур потерял нить разговора, хотя разговор был очень важен для него. Глаза герцога блуждали по озабоченным лицам людей, совещавшихся у камина в Большом зале, время от времени поднимаясь в темный угол, к отдыхавшему маленькому ткачу.

В этом все дело, говорил он себе. Ты строишь что-то и остаешься там. Так оно задумано. Никуда не годится эта беготня, когда больше года не видишь своего дома и своей семьи.

Он подумал о своей жене, остроглазой, краснощекой Гутрун. Она не высказала ему ни единого упрека, но он знал, как сердило ее, что он так надолго уехал из Элвритсхолла и оставил их старшего сына Изорна, гордость ее сердца, управлять огромным герцогством… и потерпеть поражение. Не то чтобы Изорн или кто-нибудь другой в Риммергарде мог остановить Скали и его приспешников, за спиной которых стоял Верховный король. Но все-таки именно Изорн был хозяином в Элвритсхолле в отсутствие своего отца, и это Изорна запомнят как того, кто видел, как клан Кальдскрика, традиционные враги Элвритсхолла, вступил хозяином в Большой дом.

А я-то хотел быть уже дома в этом время, грустно думал герцог. Как славно было бы ухаживать за лошадьми и коровами, слегка ссориться с соседями и смотреть, как мои дети растят своих детей. А теперь землю снова разорвали на мелкие кусочки, как протекающую камышовую крышу. Спаси меня Бог, мне хватило сражений моей молодости… что бы я там ни говорил.

Сражения хороши для молодых, которые держатся за жизнь крепко и беспечно, а старикам хватает воспоминаний в тепле, у огня, когда ветер завывает снаружи.

Проклятая старая собака, вроде меня, всегда готова улечься и спать у огня.

Он дергал себя за бороду и смотрел, как паук бежит к темному углу, где сделала короткую остановку неосторожная муха.

Мы думали, что Джон выковал мир, который продержится еще тысячу лет, а он пережил короля только на два лета. Ты строишь и строишь, укладываешь нить за нитью, как мой маленький приятель на потолке, и все это только для того, чтобы первый же порыв ветра разорвал все в куски.

— …И я чуть не загнал двух лошадей, чтобы привезти эти вести как можно быстрее, лорд, — закончил молодой человек, когда Изгримнур снова прислушался к оживленным голосам.

— Ты все сделал правильно, Деорнот, — сказал Джошуа. — Встань, пожалуйста.

Молодой солдат с прямыми волосами и все еще влажным после скачки лицом встал, кутаясь в тонкий плащ, который дал ему принц. Он выглядел почти так же, как в тот раз, когда, одетый в костюм монаха для празднования дня святого Туната, принес принцу весть о смерти его отца.

Принц положил руку ему на плечо.

— Я рад, что ты вернулся. Я беспокоился за тебя и проклинал себя за то, что дал тебе такое опасное поручение. — Он повернулся к остальным. — Итак, мои лорды, вы слышали доклад Деорнота. Элиас готов к бою. Он направляется к Наглимунду с… Деорнот? Ты сказал.

— Около тысячи рыцарей, а может быть и больше, и десять тысяч пехоты, — печально сказал солдат. — Это среднее число по различным донесениям, и оно кажется наиболее вероятным.

— Я уверен, что так оно и есть. — Джошуа махнул рукой. — И меньше чем через две недели он будет под нашими стенами.

— Я полагаю так, сир, — кивнул Деорнот.

— А что мой господин? — спросил Дивисаллис.

— Ну, барон, — начал Деорнот, но сжал зубы, пережидая очередную волну дрожи. — Над Муллах был в большом волнении — да это и понятно, учитывая то, что произошло на западе… — Он остановился и взглянул на принца Гвитина, сидевшего в некотором отдалении, печально глядя в потолок.

— Продолжай, — спокойно сказал Джошуа. — Мы выслушаем все.

Деорнот отвел глаза от эрнистирийца.

— Как я уже говорил, трудно получить надежные сведения. Но если верить нескольким речникам из Абенгейта на побережье, ваш герцог отплыл из Наббана и сейчас в открытом море. Вероятно, он планирует высадиться в Краннире.

— Сколько с ним людей? — громыхнул Изгримнур.

Деорнот пожал плечами.

— Все говорят по-разному. Триста всадников и возможно тысяча или две пехотинцев.

— Наверное, так и есть, принц Джошуа, — задумчиво сказал Дивисаллис. — Многие из лендлордов не пойдут, опасаясь ссориться с Верховным королем, и это можно понять. Пирруинцы, как всегда, сохранят нейтралитет, а граф Страве предпочтет оказаться полезным обеим сторонам и сбережет свои корабли для перевозки товаров.

— Так что мы все еще можем ожидать сильной помощи от Леобардиса, хотя я надеялся, что она будет еще сильнее, — Джошуа оглядел присутствующих.

— Даже если наббанайцы отбросят Элиаса от ворот, — сказал барон Ордмайер, пытаясь скрыть страх, отразившийся на его пухлом лице, — все равно у него будет втрое больше людей, чем у нас.

— Но у нас есть стена, сир, — отрезал Джошуа, его узкое лицо приняло жесткое выражение. — Мы хорошо укреплены, очень хорошо. — Потом принц повернулся к Деорноту, и лицо его смягчилось. — Расскажи нам все, что еще осталось, верный друг, и отправляйся спать. Мне будет очень дорого твое здоровье в грядущие дни.

Деорнот через силу улыбнулся.

— Да, сир. Оставшиеся известия, боюсь, тоже не радостны. Эрнистири потерпели поражение у Иннискрика. — Он посмотрел на Гвитина, но потом опустил глаза. — Говорят, что король Ллут ранен, а его враги отступили, чтобы поторопить Скали и его людей.

Джошуа мрачно взглянул на эрнистирийского принца.

— Ну вот, все не так плохо, как ты думал. Твой отец жив и продолжает бороться.

Молодой человек повернулся. Глаза его покраснели:

— Да! Они сражаются, а я сижу здесь, ем хлеб с сыром и пью эль, словно толстый горожанин. Мой отец может быть при смерти. Как же я могу оставаться здесь?

— Ты думаешь, что сможешь оттеснить Скали с твоей полусотней бойцов, юноша? — не без сочувствия спросил Изгримнур. — Или ты ищешь быстрой и славной смерти, чтобы не ждать и не решать, как лучше поступить?

— Я не так глуп, — холодно ответил Гвитин. — Стадо Багбы! Изгримнур, ты ли это? Ты ведь, кажется, собирался накормить Скали сталью?

— Наоборот, — смущенно пробормотал Изгримнур. — Я вовсе не говорил, что могу штурмовать Элвристхолл с моей дюжиной рыцарей.

— А я хочу всего-навсего обойти Скали с фланга и уйти к моим людям в горы.

Не в силах выдержать ясного требовательного взгляда принца, Изгримнур отвел глаза и посмотрел на потолок, где в темном углу маленький трудолюбивый ткач усердно заворачивал что-то в липкие шелковые нити.

— Гвитин, — успокаивающе проговорил Джошуа. — Я прошу только подождать, пока мы решим что-нибудь. Один или два дня не имеют большого значения.

Молодой эрнистириец вскочил, и его кресло проскрежетало по каменным плитам.

— Ждать! Это все, что вы делаете, Джошуа! Ждать местных лордов, ждать Леобардиса и его армию, ждать… ждать, чтобы Элиас взобрался на стены и предал Наглимунд огню! Я устал от вашего бесконечного ожидания. — Он поднял дрожащую руку, предупреждая протесты Джошуа. — Не забывайте, Джошуа, а тоже принц. Я пришел к вам в память дружбы наших отцов. А теперь мой отец ранен и может быть в плену у этих северных дьяволов. Если он умрет, не получив помощи, и я стану королем, вы тоже будете мне приказывать? Вы снова будете удерживать меня? Бриниох! Я не могу понять такого малодушия! — Не дойдя до двери, он обернулся. — Я скажу своим людям, что мы отбываем завтра на закате. Если вы придумаете причину, по которой я должен остаться, причину, которая мне не известна, то — вы знаете, где меня можно найти.