Кастелян (СИ) - Calmius

— Но в книгах…

— Забудь о книгах. То есть, не забывай, но переосмысливай под то, что видишь. Твой критический взгляд — первичен. Я принесу тебе свои конспекты по патронусам, почитаешь предметнее. А сейчас… — я посмотрел на широко зевнувшую куницу. Нет, ну что за актриса, а? — Давай отпустим твою защитницу. Для первого раза она очень устала.

— Ой… конечно. Спасибо, что помогла… помог…

Куница крутанулась, запрыгнула Гермионе за спину… и больше не появилась. Моя сова также сочла свою миссию выполненной и скрылась в лесу.

— Не вызывай её некоторое время. Хотя бы до конца каникул, а лучше две-три недели. Дай ей отдохнуть.

— А как их вызывать? Заклинанием?

— Забудь о заклинании. Когда их выдёргивают палочкой, выдавливая из себя «счастье», — это как удар кнутом по дрессируемому животному. Они не зверушки. Будешь стегать — будут делать только то, что в книгах, печально ожидая, пока поумнеешь.

— Но ты же…

— Это было другое. Другое заклинание, никаких счастливых воспоминаний, и только один первый раз. Я пробивал Гр… проход, в общем. Мы с совой, точнее. Как-нибудь расскажу подробнее.

— А почему…

— Время позднее, и чую я, оно заканчивается. А потому соберись и запомни правила безопасности.

— Правила?

— Первое. Классический вызов патронуса — заклинание очень затратное. Его осваивают на шестом курсе. У редких одарённых получается на год-два раньше, но — не в двенадцать лет. Далее, внимание! Беспалочковый патронус — редчайшая магия. Только очень сильные волшебники… наверное. К тебе это не относится, не улыбайся. Хотя задатки есть. Наши патронусы — результат правильного вызова. А потому… а закончи-ка мой вывод!

— Э-э… не демонстрировать окружающим своего патронуса до пятого курса, и никогда не вызывать его без палочки? Но почему? Почему нужно прятаться? И как тогда мне у него учиться?

— Насчёт «как учиться» — патронусы могут присутствовать невидимо для других. Думаю, твоя куница учтёт твои нужды и обучит этому одним из первых пунктов. Насчёт «прятаться»… — я вздохнул. — В сентябре мне это посоветовал один умный человек, и я до сих пор не пожалел, что последовал его совету. Но вот почему — опять же, до сих пор в полной мере не знаю. Могу высказать одно из соображений.

— Ты — маглорождённая. Заступиться за тебя некому. К счастью для маглорождённых, они обычно не блистают способностями. И, сама понимаешь: одно дело — беспомощный и бесполезный, и другое — беспомощный и одарённый.

— Но как на меня можно…

— Воспользоваться твоим незнанием — раз. Происшествие на башне — тому пример. Шантажировать угрозой родителям — два…

— Родителям?!

— А вот и не доводи ситуацию до того, чтобы у них соблазн ненужный появился. Считаешь до десяти — остановись на трёх. Вот тебе домашнее задание: подумай, почему во все эти авантюры втравливают тебя? Почему не шиложопых Томаса и Финнигана, а прилежную Грэйнджер?

— Но… Невилла тоже ведь… а за него есть, кому заступиться. Там хоть и одна бабушка, но какая!

— Хороший вопрос, Гермиона. Почему втравливают чистокровного наследника, за которого может заступиться родовая магия. И на него я пока ответить не могу. Это какое-то странное исключение. Скажу так: бабушка не на нашей стороне. То есть, не на моей. И потому связываться с этим я не буду. Легко шею свернуть можно. Это не просто чистокровный род. Это — древний и священный род. Родовую магию трудно перешибить.

— Ты употребляешь много непонятных слов, но это я сама почитаю. А во-вторых?

— Э-э… а, да. Давай придумаем, что мы тут увидели. Сама понимаешь, про дементора сообщать не стоит. Нас сразу спросят, как мы выжили и, главное, куда он делся.

— Я не знаю. Есть мысли?

— Скажем, так… Пришли по следам, увидели дохлую… то есть, лежащего на земле единорога. А над ним… кто-то в балахоне склонился и… кровь пил.

— Чего?

— Я встречал намёки на не очень хороший способ использования крови единорога. Интересная субстанция, я недаром сказал тебе не прикасаться. У единорогов это — один из способов природной защиты: кровь, которая проклинает убийцу… ну, и тех, кто с ним придёт или смертью воспользуется. Но если убийца небрезглив и умеет защититься от проклятия — кровь довольно целебная. Ну, если от заразной гангрены в её составе защититься можешь.

— Фу! — Гермиона осмотрела землю под чурбаком внимательнее. — Ну ладно, кто-то пил кровь, в балахоне. И?

— И… и тут он нас заметил. Зашипел, вытянул руку и попёр на нас.

— Попёр? Может, полетел?

— Не надо мистики и намёков на дементоров. Описываем предположительно человека в балахоне с капюшоном — обычного роста, шагающего ногами. Лицо скрыто тенью, только серебряная кровь на балахон капает.

— Ага. Ладно, он на нас прёт, а что же мы?

— И мы… О, точно! Тут из зарослей выскочил кентавр и саданул его копытами в бочину. И этот… гемофилик упал, вскочил и побежал.

— А кентавр остался и…

— Нет, мы не сможем достоверно воспроизвести ту пургу, что они обычно выдают в незащищённые уши. Кентавр, не гася инерцию, погнался за ним в лес. Мы вообще его едва рассмотрели. Цвет волос, пол, масть, оружие — мы не помним. Сильно испугались и ничего не запомнили. Напирай на испуг, на него всё можно списать.

— Годится. Кстати, а когда мы искры пускать будем?

— Не знаю. Если честно, мне было интересно увидеть, кто и в каком виде сюда придёт, но завтра рабочий день, а сон нам всё ещё необходим. Хотя, формально, мы завтра отсыпаемся после несостоявшейся астрономии.

— Погоди. Что значит «в каком виде»?

Я вздохнул.

— Рассмотрим два варианта. Первый. Ты честно отправляешь ребёнка в безопасное место прогуляться по следам. Он куда-то пропадает. Твои действия? Поднять тревогу, пойти следом, начать искать, звать и грозить всеми карами за игру в прятки. Так?

— Ну…

— Второе. Ты отправляешь кого-то на заведомо… плохой маршрут. Если он шлёт зелёные искры — можно с опаской идти и принимать работу. Если красные… не спешить на помощь, на всякий случай. А вот если ученик пропадает с концами… — я помолчал и закончил тихо: — ты ждёшь утра и забираешь то, что осталось. Ночью это делать опасно.

— Ты… думаешь, нас совсем списали?

— Это был бы совсем плохой вариант. Я просто хочу посмотреть, насколько хватит терпения у ждущего нас Хагрида. И… насколько настороженные, насколько защищённые сюда придут… те, кто придёт.

— Думаю, это уже чересчур. Нас…

— Тихо!

Послышался копытный перестук. К нам приближалось что-то лошадиное в количестве более четырёх ног. Шагом.

На дорожку вышли два кентавра. Рыжей и чёрной масти. Или гнедой и вороной? Или брюнет и шатен?

Кони-переростки остановились метрах в пяти от нас, обдав лёгким запахом конского пота. Мельком оглядев сидящих на земле детей, они повернулись друг к другу и синхронно уставились на небо. Пауза затягивалась.

— Марс сегодня особенно ярок, — сказал рыжий. Гнедой задумчиво покивал головой. Компания опять надолго замолчала.

— Лес скрывает множество тайн, — наконец, ответил брюнет. — А уж если Марс такой яркий…

Нда. И во всём лесу не нашлось места для неспешной беседы двух философов… Впрочем, в эту игру можно поиграть вдвоём.

— Гермиона, — сказал я негромко, прекрасно осознавая, что копытные уверенно меня слышат. — Когда было последнее *соединение* Марса, ты не помнишь?(10)

— Этой зимой, — без запинки ответила Гермиона. — В декабре-январе.

— То есть, прошло всего четыре месяца, — вздохнул я. Промежуток между соединением и противостоянием Марса — примерно год. — Да, Марс особенно ярок.

— Это шутка такая, что ли? — с подозрением уточнила Грэйнджер. — Он сейчас *под* горизонтом, градусов сорок к надиру.

— О! — воодушевился я. — То есть, мы даже могли бы его увидеть, не будь тут этой дурацкой тверди?

Я поднял голову вверх. Высоко в небе горела яркая планета.