Рогоносец - Чингиз Абдуллаев

– Значит, у тебя проснулась совесть, – никак не могла успокоиться эта ненормальная женщина. В ее возрасте пора бы угомониться. Надеюсь, что у нее нет еще климакса. В сорок два… это достаточно рано.

– Мы должны обязательно увидеться, – предложил я, пытаясь сдерживаться, что всегда было для меня достаточно сложно. – Хочу сказать, что я совсем не такой, каким ты меня себе представляешь, постарел, стал мудрее. Я радовался успехам нашей дочери и незаметно наблюдал за ней.

– Твое наблюдение было слишком незаметным, – снова завелась Тамара. – И ты перечислял деньги только с зарплаты, даже не думая отдавать алименты со своих баснословных гонораров.

Оказывается, что ее волновали мои гонорары. Ей было мало тех денег, которые я ежемесячно им переводил. А самое неприятное, что она знает о моих гонорарах. Наверняка наводила справки, ей объяснили, что бонусы и гонорары не подлежат дополнительному обложению…

– Я перечислял вам достаточно денег, – возразил я Тамаре. – Но сейчас дело не в этом. Мне неприятно, что наша дочь может думать обо мне разные гадости. Ты должна понимать, что ей нельзя говорить о друзьях отца, с которыми он якобы является любовниками.

– Ах вот что тебя волнует. Да, я понимаю. Но ты сам виноват. Начал увлекаться мальчиками еще до нашей свадьбы. И все время продолжал свои постыдные связи. А теперь, когда она стала взрослой, начал стесняться. Или ты уже порвал со своим молодым другом Мартином?

Я был уверен, что она сама назовет его имя. Тамара так сильно меня ненавидела и была настолько увлечена своей ненавистью, что даже не поняла, зачем именно я позвонил.

– Мартин уже давно у нас не работает, – решил спровоцировать ее на откровенность.

– Как это не работает? – сразу возразила она. – Еще как работает! Вот так ты и врешь всю жизнь. Просто он наверняка бросил тебя и теперь живет со своим другом-немцем. Поэтому ты и злишься. Или ты уже успел его уволить?

– Какой немец? – Кажется, я попал в ловушку, выдав свои чувства. О каком немце она говорит?

– Как будто ты не знаешь! – зло сказала Тамара. – Это тот самый немец, который работает у вас уже шесть месяцев…

Я думал, что в этот день уже не будет никаких неожиданностей. После всего, что я увидел. Но… Оказывается, у Мартина был друг. Смазливый немец, который работает у нас уже полгода. Как я мог о нем забыть! Не почувствовать опасность. И откуда Тамара могла об этом узнать?

– Кто тебе рассказал о немце? – Я выдал свой интерес, но это было уже неважно.

– Мой брат. Он ведь тоже работает с иностранцами. О связи твоего бывшего друга с этим немцем знает вся Москва. Нашел с кем связываться. Этот немец заразит твоего друга СПИДом, а от него эта болезнь может перейти и к тебе. Все вы одинаковые, ненормальные мужелюбы. И вообще ты напрасно думаешь, что никто не знает о твоих порочных наклонностях, о которых говорит…

Я отключился. Узнал все, что мне нужно, и отключился. Немец Иоган Вебер, который прибыл к нам полгода назад. Я еще тогда обратил внимание на его женоподобный вид, характерную походку. Слишком все просто и ясно. Такие типы обычно делают все, чтобы привлечь внимание к себе. В них нет ничего мужского. Это обычные пассивные типы, которым нравятся мужчины. Некоторые заканчивают тем, что просто делают себе операции, превращаясь в трансвеститов. Неужели Мартина мог заинтересовать этот женоподобный тип? От обиды и злости у меня даже появились слезы. Какой тяжелый день! Еще час назад я не мог даже подумать, что могу так возненавидеть Мартина. А если она лжет? Завтра нужно будет все проверить.

Глава 8

Нафис сидел на стуле, когда в кабинет вошли мужчина в штатском и капитан Трегубов. Капитан пропустил первым этого незнакомца, и Нафис понял, что сюда пришел какой-то высокий милицейский чин. Он даже обрадовался. Значит, сработала его уловка и капитан просто испугался его высокопоставленного отца, решив позвать своего начальника. Нафис поднялся со стула.

– Сиди, сиди, – махнул рукой мужчина в штатском, проходя за стол и усаживаясь на место Трегубова. Капитан деликатно уселся в стороне, на другом стуле.

– Давай знакомиться, меня зовут подполковник Кошель. И я руководитель этого отдела. Специально пришел… Не каждый день к нам попадают студенты юрфака МГУ, которых ловят с голыми задницами с иностранцами.

– Это ложь, – возмутился Нафис, – я был одетым. И ваши сотрудники не имели права…

– Ты мне о правах не рассказывай, – ласково посоветовал подполковник. – Я законы знаю, уже четверть века в милиции. Вас поймали вместе, когда вы занимались непотребством. И еще деньги у тебя были в кармане, валюта иностранная. Все это очень плохо, Давлетгаров. Я правильно выговариваю твою фамилию?

– Правильно, – кивнул Нафис. Он снова начал волноваться.

– Не нужно нас всех считать дураками. Мы все понимаем. Сейчас подпишешь протокол. А потом можешь возвращаться домой, тебя скоро родители начнут искать.

– Какой протокол?

– Это формальности. Подпишешь, что действительно находился в квартире иностранца, который был твоим близким другом.

– Что значит «близким другом»? Он был моим знакомым.

– Напишем знакомым, – примирительно произнес подполковник. – Ну, и потом расскажешь, откуда у тебя валюта и какие именно отношения тебя связывали с этим чехом.

– Я уже говорил. Ничего не стану подписывать. Вы не имеете права…

– Еще как имеем, – добродушно усмехнулся Кошель. – Ты сам подумай. Кто ты такой? Извращенец, которому не место в рядах нашей советской молодежи. Тебя гарантированно исключат из комсомола и университета, как только мы сообщим им о твоем нехорошем поведении. Это для начала. Потом у отца начнутся неприятности. Непонятно, как он воспитывает своего сына, который так гадко себя ведет и позорит его седины. Или его лысину, я точно не знаю…

– Не смейте ничего говорить про моего отца, – вспыхнул Нафис.

– А я ничего и не сказал. Просто уточнил, он поседел или полысел. В его возрасте такое случается. Но наверняка ему будет стыдно. Партия и страна доверили руководить профсоюзами огромной державы, а он не может уследить за собственным сыном. Нехорошо. Он наверняка потеряет свое высокое положение.

Нафис опустил голову, уже не пытаясь спорить. Подполковник удовлетворенно переглянулся с капитаном. Трегубов улыбнулся.

– Не думай, что мы дилетанты, – сообщил подполковник, – прекрасно знаем и про твоего отца, и про вашу семью. Поэтому нам так больно и горько, что ты его позоришь. Но мы очень хотим тебе помочь. Зачем ломать жизнь и карьеру молодому человеку… И тем более – твоему отцу. Он ведь тоже сразу вылетит с работы.

Нафис уже понимал, что его угроза не прошла. Они знали про его семью, знали, кем работает отец. Но это их не пугало. Теперь следовало что-то предпринять. Он поднял голову.

– Что я должен делать?

– Сначала написать признание под диктовку капитана Трегубова, – сказал Кошель, – чтобы мы могли тебе помочь. Потом напишешь объяснение, откуда у тебя валюта. И мы тебя сразу отпустим.

– Что будет с Франтишеком?

– Ничего. Он иностранец, ему ничего особенного не грозит. Там уже нет ни социализма, ни коммунизма. Его просто выдворят на родину, – улыбнулся Кошель. – Не нужно думать, что мы готовим тебе какую-то провокацию. Мы просто хотим помочь хорошему парню, будущему юристу. Не хотим позорить твоего отца.

– И поэтому я должен признаться, что занимался сексом с мужчиной? – не поверил Нафис.

– Ты должен признаться, что имел какие-то интимные отношения с этим чехом, – возразил подполковник, – это необязательно заниматься сексом. Может, вы просто нежно обнимались и рассказывали друг другу сказки. Нас это не касается. Мне нужно закрыть твое дело. А как его закрыть, если ты ничего не хочешь писать?

– Я готов написать, что я невиновен, – упрямо сказал Нафис.

– Ты не хочешь, чтобы мы тебе помогли, – покачал головой подполковник, – и не хочешь помочь себе сам. Ладно, поступай как считаешь нужным. Мы передадим твое дело в суд, и ты гарантированно получишь свою «трешку». Сейчас времена гуманные, раньше могли дать и больше. Попадешь в колонию. Тебе нужен такой вариант?

Подполковник чувствовал себя абсолютно уверенно. Он не знал, что сидевший перед ним молодой человек уже успел позвонить домой. Поэтому пытался дожать парня изо всех сил. Но Нафис понял игру офицера и поэтому сопротивлялся как мог. Ему важно было немного потянуть время. Он был уверен, что мать уже позвонила помощнику отца и тот принимает необходимые меры по его освобождению.

– Вы говорите, что хотите мне помочь, а сами требуете от меня признания в том, чего я не совершал, – недовольно произнес он.

– Нам нужно закрыть твое дело, – почти ласково пояснил подполковник, – чтобы тебя не очень строго наказали. Напишешь, что раскаялся, попал под дурное влияние иностранца, поддался на его уговоры. В общем, ты невинная жертва, которую обманули. Так мы и напишем. Расскажем все прокурору, он человек мудрый, все поймет. Может, отделаешься условным сроком. Сейчас вообще готовятся отменить эту статью.