Победы Космодесанта - Крис Райт

Цвейг пожал плечами, словно это заявление оскорбило его, но не стал возражать против требования Маттиаса о гласности.

— Вести о недавнем… удачном приобретении Вульскуса разошлись далеко. Возможно, дальше, чем вы предполагаете, ваша светлость.

Среди министров пронеслось нервное перешептывание, но сделанный Маттиасом жест быстро утихомирил чиновников.

— Адептус Механикус и Экклезиархия изучили реликвию, — сообщил Маттиас Цвейгу. — Они убеждены в ее подлинности. Впрочем, их слово здесь и не нужно. Достаточно оказаться вблизи реликвии, чтобы почувствовать энергию окружающей ее ауры.

— Болт-пистолет самого Робаута Жиллимана, — произнес Цвейг. В его напыщенной манере держаться проскользнул благоговейный трепет. — Оружие одного из святых примархов, сына Бога-Императора!

— Вульскусу выпала большая честь в том, что ему доверена забота о подобной реликвии, — сказал Маттиас. — Рабочие откопали ее, когда закладывали фундамент нового завода по переработке прометия в квартале Хиззак нашего старейшего города Изо Секундус. Все вульскиане с гордостью помнят, что именно там во времена Великого крестового похода примарх повел своих Адептус Астартес в последний бой против барона-еретика Унфирта, дабы положить конец многовековой тирании и вывести наш мир в свет Империума.

Цвейг кивнул, угрюмо соглашаясь с заявлением Маттиаса.

— Моим покровителям… известно о реликвии, а также о том, что она, очевидно, сулит Вульскусу процветание. Именно поэтому они… наняли меня… в качестве посредника.

Вольный торговец потянулся было к жилету, но остановился, увидев, как несколько экскубиторов взялись за оружие. Губернатор кивком разрешил ему продолжать, и тогда тот осторожно извлек из внутреннего кармана плоский адамантиевый диск. К диску восковыми печатями крепилась целая кипа молитв, деклараций и благодарностей, но то, что тотчас привлекло внимание Маттиаса с министрами, так это знак, отчеканенный на самом металле. Это был герб Дома Гераклиуса, одной из самых влиятельных в этом сегменте семей Навис Нобилите.

— Я здесь по поручению Новатора Прискоса, — объявил Цвейг. — Дом Гераклиуса желает утвердить свое превосходство над другими Великими Семьями, которым разрешено совершать перевозки в этот сектор. Новатор уполномочил меня провести переговоры с губернатором Вульскуса, чтобы получить эксклюзивное право перевозить паломников, желающих взглянуть на вашу священную реликвию. Соглашение не позволит совершить посадку на вашу планету ни одному судну без навигатора от Дома Гераклиуса.

На этот раз Маттиусу не пришлось заставлять своих министров замолчать, поскольку этому уже поспособствовала сама важность сообщения Цвейга. Каждый из присутствующих в зале заседаний понимал, что соглашение привлекло бы колоссальный приток паломников. Другие миры построили целые города-храмы для менее важных реликвий Великого крестового похода, и они принимают у себя огромное число пилигримов, совершающих межзвездные путешествия ради поклонения таким мелочам как выброшенный ботинок первого экклезиарха и помятая медная фляга, бывшая некогда в обиходе у примарха Лемана Русса. На Вульскус будут прибывать несметные толпы народу, жаждущего узреть столь важную реликвию как оружие самого Робаута Жиллимана. Передача монополии на их перевозку лишь одному дому навигаторов выходила за рамки обычных привилегий. Мысли губернатора понеслись вскачь.

— Я должен вынести этот вопрос на планетарный совет Вульскуса, — изрек Маттиас, обретя, наконец, дар речи. Опасно наживать себе врага в лице Дома Гераклиуса, но удовлетворение его просьбы не устроило бы остальные навигаторские Дома. Губернатор понимал, что выигрышных вариантов выбора нет, и поэтому предпочел передать этот вопрос на рассмотрение планетарному совету, чтобы потом было на кого сваливать вину за последствия.

Цвейг снова полез в карман и достал оттуда древний хронометр. Он демонстративно сдвинул крышку и принялся разглядывать кристаллический экран со шкалой. Наконец, кивнув, он произнес:

— Соберите руководителей вашего мира, губернатор. Я дам вам время обсудить решение. Новатор Прискос — человек терпеливый. Однако он рассчитывает на мое присутствие на вашем обсуждении, дабы гарантировать, что вопрос о передаче привилегии Дому Гераклиуса рассматривается серьезно.

В ответ на его заискивающую улыбку Маттиас нахмурил брови. Губернатор не любил людей, которые его заставляли выкручиваться.

— То, что служит во славу Бога-Императора, истинно и будет жить. А то, что вредит Империуму, построенному Его детьми, ложно, и должно быть искоренено огнем и мечом. С пылающим сердцем и холодным разумом мы должны победить все то, что перечит воле Императора. Победа нам уготована. Вера в Императора нам ее обеспечит.

Слова наполняли звоном древнюю богато украшенную часовню: они раздавались из вокс-трансляторов напоминающего череп шлема капеллана Валака и повторялись громкоговорителями, вмонтированными в каменных херувимов и горгулий, которые взирали с огромных базальтовых колонн, поддерживающих высокий потолок из витражного оргстекла. Сквозь полупрозрачную крышу светили звезды, отбрасывая небесные тени на собравшуюся в огромном храме толпу.

Все внимавшие речам Валака были гигантами, даже самый низкий из них был выше двух метров. Каждый из этих великанов носил на себе тяжелую керамитовую броню. Их увесистые блекло-зеленые доспехи были покрыты черными и коричневыми камуфляжными пятнами. Пятнистая камуфляжная раскраска или маскировочная сетка отсутствовала лишь на правом оплечье. Толстый слой брони, покрывавший правое плечо каждого из гигантов представлял собой оливково-зеленый щит, перечеркнутый скрещенными черными мечами. Этот символ возвещал об участи тысячи миров. Это был знак Адептус Астартес, ордена космодесантников, которых называли Приносящими Войну Императора.

— В этот день я напоминаю пятой роте об ее долге, — продолжал Валак, пронося свою закованную в броню тушу мимо золотой аквилы, красовавшейся над алтарем часовни. В отличие от остальных Приносящих Войну, которые сняли свои шлемы при входе в святилище, капеллан продолжал скрывать лицо под керамитовой маской, напоминавшей череп. И только он один не покрыл свои доспехи камуфляжем, оставив на силовой броне мрачно-черный цвет.

— Император ждет, что мы своими деяниями прославим Его имя. Все, чего мы достигли в прошлом — прах и тень. Значение имеет лишь грядущее. Мы не желаем подвести Императора. Одержав победу, мы докажем, что горды служить Ему, горды сознавать, что именно нас Он избрал своими грозными слугами.

Пятая рота готова ко всему. Сил у нее достаточно. Не допускайте сомнения в свой разум. У нас нет права решать, кто виновен, а кто нет. Мы — лишь разящий меч. Император узнает своих. Он отдал приказ, и мы первыми должны следовать его священным словам. В этот час размышления и созерцания мы видим впереди победу. Все что нам нужно, это отринуть соблазн сомнений, и тогда победа в наших руках. Таков наш долг в этот час!

В противоположной стороне часовни инквизитор Корм слушал, как капеллан Валак проповедует своим собратьям — Приносящим Войну. Будучи гостем на боевой барже космодесантников, инквизитор решил по возможности не выделяться. Даже Корм ощущал, как в сердце просачивается страх, когда слушаешь пламенные речи Валака и наблюдаешь за тем, как капеллан исподволь внушает припавшим пред ним на колена закованным в броню гигантам холодную и жестокую решимость беспощадно обрушиваться на всякого врага. Корм понимал, что под сводами часовни разносится звук, возвещающий о гибели всего города. Его сознание пронзил укол сожаления при мысли о том, что в считанные часы погибнет столько невинных людей.

Корм быстро подавил в себе это тревожное чувство. Слишком многое содеял он за свою жизнь, чтобы теперь прислушиваться к совести. Десять тысяч, да пусть даже миллион несчастных граждан Империума — не такая уж большая цена, чтобы заплатить за добытое им знание, — знание, которым обладал только он, ибо только ему одному была известна тайна реликвии, извлеченной из земли губернатором Маттиасом.

Высадить на Вульскус Приносящих Войну было для Корма жестоким решением проблемы, но инквизитор давным-давно усвоил, что силовое превосходство — самый верный путь к победе.

Если Приносящие Войну в чем-то превосходили других, так это в применении силы. Корм мрачно ухмылялся, слушая заключительные слова капеллана.

— А теперь встаньте, братья. И пусть враги Императора заплатят за ересь! Да разразится буря, несущая правосудие!

Вонзившийся в шею вибронож пробил сонную артерию, и рабочий осел безжизненным кулем. Кариус повалил измазанный сажей труп на облезлые линолеумные плиты, покрывавшие пол. Скаут-сержант прижался закованным в броню телом к грязной стене коридора и поднес носок ботинка к дощатой двери, которую рабочий отпер всего несколько секунд назад. Он осторожно толкнул дверь и тенью скользнул в помещение, закрывая за собой проход.