Вышли в жизнь романтики - Михаил Златогоров

Прежде щиты для домов складывали в общие штабеля, и получалась порядочная путаница: ведь щит щиту рознь — один годится для перекрытия и не пойдет на перегородки, другой, наоборот, пригоден только для перегородок. Путаница усиливалась еще из-за того, что плотники принимались за сборку, когда на площадках еще громоздился мусор и из-под лопат взлетала земля.

Теперь прораб запретил плотникам браться за дело, пока все ямы не будут засыпаны и мусор не убран, пока на бетонные столбы — основания — не будут уложены под балки лаги, причем не просто уложены «на халтуру», а прочно скреплены с фундаментами штырями. Валить щиты в одну кучу он тоже категорически запретил.

Костик с товарищами разносил разносортные щиты по строго определенным местам — по «периметру здания», как сказал он, поразив Майку ученой фразой.

Сборщикам домов сразу полегчало. Еще бы: не надо разваливать громоздкие штабеля, выискивая нужный щит. Знал себе устанавливай, обвязывай щиты да не задерживай штукатуров, которые идут следом, прибивают на стены листы сухой штукатурки.

— Прохор Семеныч всем дал… ход конем, — важно закончил Костик.

В начале октября на стройку пришла телеграмма, что из Ленинграда выехала еще одна группа молодых добровольцев.

Все готовились к встрече пополнения.

Столовой было приказано заложить в котлы в пять раз больше мяса и капусты. Для прибывающих заранее хрустяще-свежим бельем застелили койки. Условились, что за полчаса до прибытия новичков для них вскипятят чай: так, чтобы к моменту встречи чайники были горячие.

— Чтобы чайники были горячие! — как пароль, передавали друг другу комсомольцы.

Встреча вышла на славу.

«Едут! Едут!» — разнеслось по поселку. И все побежали к развилке шоссе.

Раскачиваясь, надсадно гудя, приближались автобусы из Металлического. Все они были украшены флажками, плакатами.

Юля подумала: сколько же времени прошло с того дня, когда она с Антониной Петровной на попутном грузовике подъезжала к этому же месту: год, два? Неужели только три месяца?

Игорь что-то приветственно выкрикивал, завидев вновь приехавших юношей и девушек; из машин посыпались куртки, комбинезоны, платочки, береты.

После звонкого голоса Игоря буднично, но внятно прозвучали слова Прохора Семеновича:

— …Хотим видеть вас не гостями, а подлинными хозяевами стройки. Недостатков у нас еще много. И трудности есть. Но вы ведь знаете, что приехали сюда не на праздник.

Потом прибывшим показывали поселок и разводили по общежитиям. Юля объясняла: самой большой сопке из тех, что окружают поселок, дали имя «Ленинградская».

— Если на нее залезть, так и Питер увидишь? — спросил кто-то из новеньких, и все засмеялись.

Приятно было услышать:

— А койки-то с пружинными сетками! Полотенчики выглаженные, чин чинарем!

— И цветы… Для нас старались!

— Попробуйте рукой: чайники горячие. Даже заварочка есть.

— Я и не ожидала…

— Так ленинградцы же, земляки!

Население поселка сразу выросло почти на треть, но «великое переселение народов» из палаток в щитовые дома не приостановилось, а усилилось. Костик не болтал. Сборка шла теперь безостановочно, почти каждую неделю комиссия из треста принимала новый дом.

— Только посмотрите, девочки, что я получила! — Ася Егорова в конце хлопотливого дня явилась в палатку и торжественно подняла над головой ключ.

— От комнаты! — с напускным равнодушием угадала Майка.

— От нашей комнаты! — бурно обрадовалась Нелли.

— Запишите адрес: Комсомольская, дом девять, комната пятая, — деловито сказала Лея. — Завтра после работы переберемся… — Она перевела дыхание. — Только вот что, девочки, комната на четырех.

Юля встревоженно пересчитала койки:

— Шесть…

— Считай пять. Руфе начальство предоставляет копку в общежитии н-тэ-эр. Плакать не будем. Все равно и без Руфы одной из нас придется… — Ася искоса скользнула глазами по лицам подруг. — Я бы не против, пусть пять коек, но комендант не разрешает.

В палатке стало тихо.

— Так как, девочки?..

Юля думала: «Пусть кто-нибудь другой, только не я. Боже мой, какая я эгоистка, но что же мне делать, если не могу оставаться одна? Раньше был Игорь, теперь он далеко. И что же? Оторваться теперь и от Аси и от Яди? Только что нашла друзей — и теряй?!»

— Что же, может быть, мне в другой дом? — спросила Ася.

— Ты бригадир! — бросила Манка и зачем-то принялась яростно колоть толстую еловую чурку.

— Брат так привык к нашей компании, — виновато начала Ядя. — Как в семью родную приходит.

— И Женя Зюзин тоже… — буркнула Манка.

— Тоже… — Ядя растерялась. — Женя ко всем приходит. — Она медленно заливалась краской. — Что ты хочешь этим сказать?

— А ничего! Ох и надоели вы мне! — Майка с размаху всадила колун в обрубок. — Ладно, бригадир, пиши Майку Веселову в другой дом.

Последний раз спали под промерзшим брезентовым сводом. Прощай, палатка, прощай, родная! Нет, не обманула ты тех, кого приютила в первые дни нелегкой жизни на Севере…

Облака, натянувшиеся с океана, плотно закрыли небо. Светало поздно. Моросил холодный дождь.

Сгорая от нетерпения, Юля с Ядей в обеденный перерыв шмыгнули на Комсомольскую (так называлась крутая улица, сползавшая от столовой к бане) и разыскали приземистый, только что оштукатуренный дом с цифрой «9» на забрызганной белилами дощечке у входа.

В длинном коридоре настежь распахнуты двери пустых комнат. На стремянках работают еще маляры, закрашивают кисточкой замеченные на стенах и потолке изъяны. Дорожка из толя оберегает свежий сурик полов. Подружки с любопытством заглядывают в комнату рядом с кухней. В ней ничего нет, кроме протянутых от стены к стене труб. Ой, горячие, чуть руку не обожгли! Сушилка. Очень хорошо: не будем вносить в комнаты грязь. Нет ничего хуже, чем надевать утром невысохшую спецовку: не лезет, топорщится, как короб.

На кухне аккуратная плита с конфорками. На полу подле нее прибит железный лист. «Интересно, можно ли здесь печь пироги? — прикидывает Ядя. — Праздник-то не за горами».

В просторной умывальной над шеренгой раковин сверкают начищенные краны. Юля, повернула один, он сердито заурчал, а потом сразу выбросил сильную струю воды; струя ударила в дно раковины и раздробилась на мелкие брызги. Какое это все-таки благо — водопровод! Умывайся сколько хочешь, в любую погоду.

Комната № 5 оказалась точно такой же, как и все другие, — в два окна, стены в веселеньких обоях со светло-зелеными узорами. С потолка свисает шнур с патроном, в простенке развернула свою железную гармошку батарея центрального отопления.

— Хватило бы места и для Майки!

— И я сейчас о ней подумала.

В сущности, это было весьма скромное и по размерам и по удобствам жилье, но и Яде, жительнице районного центра, и ленинградке Юле комната показалась прекрасной. Может, потому, что они невольно сравнивали сухой белый гладкий потолок с обгорелым верхом палатки, а вернее, потому, что дом этот и комнату эту собрали и отделали такие же новоселы, как и они.

— Ключ получили уже? — улыбнулась со стремянки в коридоре знакомая девушка-маляр. — Счастливые! Мы тоже скоро получим. Вносите койки, вещи, — посоветовала она, — а мы потом еще подкрасим в уголках. Иначе все расцарапаете.

— Спасибо!

К вечеру, когда перетаскивание тюфяков, коек, чемоданов и узлов было завершено, и стекла вымыты, и припасенный тюль, старательно выглаженный Ядей, прикрыл окна, а на лампочку красиво сел самодельный абажур, который из цветастого шелкового платка смастерила Нелли, комната приняла необыкновенно уютный вид.

Все сидели на койках, распаренные, усталые, но довольные.

Тут явилась Майка и как ни в чем не бывало тоже принялась хозяйничать: приколотила к стене вешалку, схватила веник и свирепо вымела мусор. Ничего не отвечала она на ласковые, благодарные слова подруг. «Ладно, ладно, не жалейте меня, я в этом не нуждаюсь», — читала Юля на лице Майки.

Поздравить девушек с новосельем пришли Николай, Женя Зюзин и Костик. Парни загромоздили стол свертками с белым хлебом, колбасой, конфетами и печеньем.

— Куда столько? — всплеснула руками Ядя.

Плита на кухне еще не действовала. Чтобы вскипятить чай, пришлось сбегать к соседям, одолжить электроплитку. Кроме коек, садиться было не на что: две выданные комендантом голубые табуретки после покраски еще оставались подозрительно клейкими. Но все это нисколько не помешало празднику.

Отворилась дверь — появилась голова Игоря Савича. Вслед за ним в комнату вошел незнакомый моложавый товарищ в белом плаще. Рука незнакомца держала мягкую велюровую шляпу, веселое чернобровое лицо доброжелательно улыбалось всей компании.