Вышли в жизнь романтики - Михаил Златогоров

— А как же сам? — нервно прерывает Николая сестра.

— Султан Михалыч? Опять расчет. Дежурная машина с включенным мотором — в трех шагах от боевика. Теперь уже все готово. Но Султан еще раз пройдет по всей линии, где шнур получше прикрепит, где камушком прижмет, где на стыке горсточкой аммонита сверху присыплет. Зажечь шнур — секунда. Зажег — и на машину! Детонация — скорость семь километров в секунду. Ка-а-ак рванет — земля вздрагивает!

— О-о-ох! — Ядя охватывает ладонями щеки. — Страшно как!

— Вот это работа! — с завистью вздыхает Женя Зюзин.

— Спасибо, девочки, выходили мне больного! — поблагодарила Антонина Петровна, найдя, что здоровье Зюзина пошло на поправку.

В один из будних дней, когда дома, по хозяйству, дежурила Ядя, Юле понадобилось забежать на минутку в палатку. Еще с порога она увидела, что Женя полуприподнялся на подушках. Рука его держит руку Яди: та сидит подле койки на полене. Они не разговаривают, а смотрят на огонь в печке. Наверно, хорошо им так сидеть, и молчать, и смотреть на огонь. Юля тихо вернулась на улицу.

На следующий день, возвращаясь со смены, Одуванчик поделилась с Юлей:

— Не знаю, где для Жени трость достать.

— Разве ему разрешили уже вставать?

— Да не та трость, — задумчиво улыбнулась Ядя. — У него кларнет есть. Он играет, Женя. А без трости звук не получается.

Вот так новости: Женя Зюзин, оказывается, еще и музыкант. А казалось, он интересуется только футболом, самбо и рассказами Николая.

От Яди Юля узнала, что на деревянный кларнет (эбонитовый он забраковал как грубый инструмент) Женя потратил все свои первые заработки. Играть он научился еще в Ленинграде. Теперь знакомые ребята с Охтенского комбината присылают Жене ноты. Он мечтает, что и здесь, в поселке, скоро организуется оркестр.

Выздоравливая, он хотел развлечься музыкой, проверить себя. Вот почему и просил найти ему трость для кларнета.

Кто-то посоветовал подругам использовать бамбуковую палку от лыж. Перепробовали десяток палок, пока не нашли подходящей. Женя ножичком осторожно вырезал тонкую пластинку из бамбука и прикрепил к мундштуку черно-серебряной трубки. Потом благоговейно поднес кларнет к губам.

Низкие бархатные звуки мелодично слетали из-под Жениных губ, из-под его пальцев, перебиравших серебряные клапаны.

Внезапно мелодичные звуки оборвались резкой свистящей фистулой.

— Губы не так сложил, — смущенно объяснил Женя. — Отвык. Мизинец сразу устал. Девочки, ничего, если я еще поиграю?

Глава седьмая

ТРУБА НАД ТУНДРОЙ

— А мы больше не «двести третий километр», — объявила однажды в столовой за обедом всеведущая Майка. — Шла мимо почты, а там Одинцов. Только что из Мурманска. Говорит заведующей: «Объявите всем рабочим новый адрес: «Поселок Буранный».

Новость прокатилась по всем столам. Обедавшие отодвинули тарелки, положили ложки и вилки.

— Буранный… Здорово!

— Главное — Север чувствуется!

— А мне что-то не нравится: буран, ветер…

— Может, тебе вообще «климат» не подходит?

— Слушайте, я придумал: в поселке Буранном — не место хулиганам!..

— …а также лодырям и пьяным!

— «Комсомольск-на-Севере» — тоже было бы подходяще! Я тут три месяца, а еще ни одного старика с бородой не видел.

— Игорь Савич зато усы какие мощные отрастил.

— Так ему ведь положено — как комсомольскому богу.

— Ладно, молодежь, кончай галдеж!

В этот вечер под брезентовыми крышами, на самодельных деревянных столах, поставленных на попа чемоданах или просто на книге, подпираемой коленом, писались письма родным и товарищам, и почти все они заканчивались такой фразой:

«Теперь пишите мне по адресу: Мурманская область, поселок Буранный».

Последнее слово выводили крупными буквами и подчеркивали волнистой чертой.

Вскоре к этому присоединилось и еще одно знаменательное событие: подоспел пуск котельной.

Под ногами трещал хрусткий молодой ледок. Юля шла по поселку со спутанными от ветра холодными волосами.

Кто был свободен, спешил посмотреть, как над котельной будут поднимать трубу.

Внутри продолговатого каменного здания, где еще недавно зияли пустые проемы окон, было теперь светло, чисто и сухо. Шеренгой выстроились водогрейные и паровые котлы, оплетенные железными извивами труб. Внушительно выглядели массивные дверцы топок. Скоро в здание вкатят по рельсам вагонетки с углем, в топках запляшет пламя, и стрелки приборов покажут давление пара.

…В школьные годы, когда в каникулы Юля гостила в Таганроге у дяди, она приходила на котлостроительный завод. Тогда все это было таким далеким и непонятным: гулкие цехи, где краны с грохотом проносили над головой стальные отливки, треск электросварки, жужжание станков, свист воздуха, сминаемого бегом маховиков… Странно было видеть гигантские ржавые сплетения змеевиков, грузные каркасы, из которых рабочие собирали какие-то непонятные «блоки». По простоте душевной Юля думала, что котлы, изготовляемые заводом, похожи на те котлы, в которых варят картошку в пионерских походах. Дядя объяснил, что заводские котлы — это многотонные агрегаты, целые фабрики энергии, могущие ежечасно давать до двухсот сорока тонн пара. Для перевозки одного такого «котелочка» с завода к месту монтажа требуются десятки платформ. А где же их монтируют? На новостройках, на новых тепловых электростанциях.

Только сейчас, спустя несколько лет, Юля поняла, чем была вызвана та горделивая нотка, которая звучала тогда в дядином голосе.

Не мощную электростанцию пускают сегодня в Буранном, — всего лишь небольшую котельную, а все-таки это событие. И как тут не гордиться, если ты не просто зритель, а деятельный участник! Разве девичья бригада не помогла возвести стены здания, обмуровать котлы?

Черная железная труба, длинная, узкая, со светлыми швами сварки, лежала возле котельной. Когда ее подцепили краном и стали медленно поднимать, все отошли в сторону.

— Помалу! — сигналили с крыши крановщику. — Стоп. Давай, давай! Стоп…

Рядом с Юлей в толпе наблюдающих — Ядя и Женя Зюзин. Лицо у Жени еще бледное, он опирается на руку Одуваши, но в глазах нет уже тоскливой неуверенности в себе. Его так и подмывает помочь монтажникам.

— Эх, лебедкой бы еще подцепить!.. С той стороны…

— Да ничего, и так установят.

— Оттяжку крепите, оттяжку! — снова порывается помочь Женя.

Основание трубы закреплено, но она еще не приняла строго вертикального положения.

— Вирай еще! Стоп! Еще маленько! — перекликаются монтажники.

И вот…

— Ура-а-а! — Новоселы замахали шапками.

Двадцатиметровая черная свеча утвердилась над котельной, словно гордясь своей прямизной.

Юля вместе со всеми била в ладоши и кричала «ура». Потом болельщики взбежали на ближнюю сопочку и оттуда, с новой «точки», как говорят фотографы, взглянули на котельную. Труба и отсюда выглядела величаво — стройная, как пирамидальный тополь!

Наползают с океана облака, а она их подцепит, труба!

Где-то за сопками шоферы везут груз — и вдруг на фоне бледного неба видят тонкую черную иглу: «Э, да это Буранный. Вот как далеко его видать!»

Наша труба, наша котельная, наш поселок, родившийся в пустыне горной тундры!

Еще не так давно жители поселка спасались от холода возле печурок и электроплиток. Сейчас в комнатах с удовольствием ощупывали ребра батарей:

— Греет!

Наступал конец «палаточной эре».

Прораб Лойко предложил способ, как ускорить сборку щитовых домов. Девушки узнали об этом способе от той же всеведущей Майки, а Майка — от плотника Костика.

Костик — это тот самый узкоплечий веснушчатый паренек, который забегал в палатку к девчатам за луком и таскал обрезки дерева для печки. Он, как и Майка, круглый сирота, вырос в детдоме. Майка относится к нему строго, но вместе с тем скрыто-заботливо, как старшая сестра. Плечи у Костика, вечно осыпаны опилками. Говорит он тоненьким, ребячливым голосом. С ним случаются разные неприятности: то рукавицы прожжет, то кепку потеряет. Не умеет до получки рассчитать деньги, Майка ему всегда одалживает и требует, чтобы он тратил только на столовую. При всем этом Костик в своей бригаде (в шутку ее называют «бригада из детсада», поскольку вся она состоит из таких же юнцов) был не на последнем счету. Так вот этот Костик и посвятил Майку в новшества, введенные Прохором Семеновичем.

Прежде щиты для домов складывали в общие штабеля, и получалась порядочная путаница: ведь щит щиту рознь — один годится для перекрытия и не пойдет на перегородки, другой, наоборот, пригоден только для перегородок. Путаница усиливалась еще из-за того, что плотники принимались за сборку, когда на площадках еще громоздился мусор и из-под лопат взлетала земля.