Анастасия - Владимир Мегре

— Подожди, Анастасия, сейчас я спрошу тебя что-нибудь на иностранном, а ты ответишь мне.

 Я сказал ей «здравствуйте» на английском, потом на французском. Она тут же мне ответила. К сожалению, иностранными языками я не владею. В школе учил немецкий и то на «три». На немецком я и вспомнил целую фразу, которую мы со школьными товарищами хорошо заучили. Её я и сказал Анастасии:

— Их либе дих, унд гибт мир дайн хенд.

Она протянула мне руку и ответила на немецком:

— Я даю тебе руку.

Поражаясь услышанному, ещё не веря своим ушам, я спросил:

— И что же, каждого человека можно научить всем языкам?

Я интуитивно чувствовал, что этому необычному явлению должно быть какое-то простое пояснение, и я должен осознать его, донести людям.

— Анастасия, давай рассказывай моим языком и постарайся с примерами, и чтоб понятно было, — попросил я немножко взволнованно.

— Хорошо, хорошо, только успокойся, расслабься, а то не поймёшь. Но давай я сначала тебя писать научу на русском языке.

 — Умею я писать, ты про обучения иностранным языкам рассказывай.

— Не просто писать, я писателем тебя научу быть, талантливым. Ты напишешь книгу.

— Это невозможно.

— Возможно! Это же просто.

Анастасия взяла палочку и начертила на земле весь русский алфавит со знаками препинания, спросила сколько здесь букв.

— Тридцать три, — ответил я.

— Вот видишь, букв совсем немного. Можешь ты назвать то, что я начертила, книгой?

 — Нет, — ответил я, — это обычный алфавит и всё. Обычные буквы.

— Но, ведь, и все русскоязычные книги состоят из этих обычных букв, — заметила Анастасия, — ты согласен с этим? Понимаешь, как просто всё.

— Да, но в книгах они расставлены по-другому.

 — Правильно, все книги состоят из множества комбинаций этих букв, расставляет их человек автоматически, руководствуясь, при этом,чувствами . Из этого и следует, что сначала рождается не комбинация из букв и звуков, а чувства, нарисованные его воображением.

 У того, кто будет читать, возникают, примерно, такие же чувства, и они запоминаются надолго. Ты можешь вспомнить какие-нибудь образы, ситуации из прочитанных тобой книг?

— Могу, — подумав, ответил я. Вспомнился почему-то «Герой нашего времени» Лермонтова, и я стал рассказывать Анастасии. Она прервала меня:

— Вот видишь, ты можешь обрисовать героев этой книги, рассказать, что чувствовали они, а с того момента, как ты прочитал её, времени прошло немало. А вот если бы я попросила рассказать, в какой последовательности расставлены в ней тридцать три буквы, какие выстроены из них комбинации, ты смог бы это воспроизвести?

— Нет. Это невозможно.

  — Это действительно, очень трудно. Значит, чувства одного человека передались другому человеку с помощью всевозможных комбинаций из тридцати трёх букв. Ты смотрел на эти комбинации и тут же забыл, а чувства, образы остались и запомнились надолго...

 Вот и получается. Если душевные чувствования напрямую связать с этими значками, не думать о всяких условностях, душа заставит эти значки стать в такой последовательности, чередуя комбинации из них, что читающий, впоследствии, почувствует душу писавшего. И если в душе писавшего...

— Подожди, Анастасия. Скажи проще, понятнее, конкретнее, на каком-нибудь примере покажи про обучения языкам. Писателем меня потом будешь делать, рассказывай, кто и как тебя учил понимать разные языки?

— Прадедушка, — ответила Анастасия.

— Расскажи на примере, — просил я, желая понять всё быстро.

— Хорошо, но ты не волнуйся, я всё равно найду способ, чтобы тебе понятно было, и, если для тебя это так важно, я попробую научить тебя тоже всем языкам, это же просто.

— Для нас это невероятно, Анастасия, поэтому постарайся объяснить. И скажи, за какой отрезок времени ты могла бы меня научить?

Она задумалась, глядя на меня, и потом сказала:

— Память у тебя уже неважная, проблемы бытовые... на тебя много времени потребуется.

— Сколько? — не терпелось мне услышать ответ.

— Для бытового понимания, типа «здравствуй», «до свидания» думаю, что не менее четырех, а может, и шести месяцев, — ответила Анастасия.

— Всё, Анастасия, рассказывай как это делал прадед.

— Он играл со мной.

 — Как играл, рассказывай.

— Так ты успокойся, ну, расслабься. Никак не могу понять, что ты волнуешься?

И она продолжала спокойно:

 — Прадедушка играл со мной, как бы, шутил. Когда он приходил ко мне один, без дедушки, всегда подойдет, поклонится до пояса, протянет руку, я ему свою. Он мне руку сначала пожмёт, потом на колено встанет, поцелует и говорит: «Здравствуй, Анастасия».

  Однажды он пришёл, всё сделал, как всегда, и глаза, как всегда, смотрят на меня ласково, а губы говорят какую-то абракадабру. Я смотрю на него удивленно, а он снова уже что-то другое говорит, совсем бессвязное. Я не выдержала и спрашиваю: «Ты, дедулечка, забыл, что сказать надо?»

 — «Забыл» — ответил прадедушка, потом прадедушка отошёл от меня на несколько шагов, подумал о чём-то и снова подходит, руку протягивает, я свою ему.

Он на колено опускается, целует мне руку. Взгляд ласковый, губы шевелятся, но вообще ничего не говорит. Я даже испугалась. Тогда и подсказала ему: «Здравствуй, Анастасия» — говорю.

  — Правильно, — подтвердил прадедушка, улыбаясь. А я поняла, что это игра, и мы с ним так часто играли. Сначала несложно было, потом игра всё усложнялась, но и интереснее становилось.

 Она начинается в трехлетнем возрасте и заканчивается в одиннадцать лет, когда человек сдаёт, как бы, экзамен, заключающийся в том, что внимательно глядя на собеседника может понимать его без слов, на каком бы языке тот ни изъяснялся.

 Такой диалог намного совершеннее речевого и он более скоростной, наполненный. Вы называете это передачей мыслей на расстоянии, считаете необычным, из области фантастики явлением, а это просто внимательное отношение к человеку, развитое воображение и хорошая память.

 За этим кроется не просто более совершенный способ обмена информацией, но и познание человеческой души, растительного и животного мира, мироздания вообще.

— Анастасия, ну а при чём здесь растущие на участке растения?

 — Ну как же при чём? Одновременно ребенок познает мир растений, как частичку механизма Вселенной, входит в контакт со своими планетами, с их помощью и помощью своих родителей быстро, очень быстро познаёт Истину, и интенсивно развивается и в области психологии, философии, естествознания — ваших наук.

 Если такая игра будет проводиться и для примера будет использована какая-то рукотворная вещь искусственного мира, он запутается. Ему не будут помогать силы Природы, Космоса.

— Я уже говорил тебе, Анастасия: ребёнок, в конце концов, может стать агрономом. А в других областях с чего у него появятся знания?

 Но Анастасия стала утверждать, что у человека, воспитанного таким образом, появятся способности к быстрым познаниям в любой области наших наук.

 Летающая тарелка?

Ничего особенного

Тогда я попросил её показать в качестве примера свои знания в области техники.

— Чего ты от меня хочешь — чтобы я рассказала, как работают всевозможные механизмы вашего мира?

— Ты скажи чего-нибудь такое, к чему самые великие наши учёные только-только прикасаются. Ну, скажем, сделай какое-нибудь великое научное открытие.

— Так я и так это всё время для тебя делаю.

 — Не для меня надо, для учёного мира, чтобы они признали это открытием. Ты сделай открытие для доказательства в области техники, космических кораблей, атома, топлива для машин, раз ты говоришь, что всё это очень просто.

— Эти области по сравнению с тем, что я тебе пытаюсь пояснить, это же, как бы тебе сказать по-вашему, для сравнения, ну, каменный век, что ли.

— Вот и отлично. По-твоему, примитивно, зато, понятно будет. Ты докажешь свою правоту и подтвердишь, что твой интеллект выше моего. Скажи, например, наши самолеты, космические корабли, как, по-твоему, совершенные механизмы?

— Нет. Они весьма примитивны, они являются подтверждением примитивности технократического пути развития.

 Такой ответ насторожил меня, так как я понял — или она, действительно, знает неизмеримо больше, чем можно себе представить обычным сознанием, или её суждения — суждения сумасшедшей. Я продолжал допытываться:

— В чём же примитивизм наших ракет и самолетов?

Анастасия отвечала мне, выдержав небольшую паузу, как бы давая осознать сказанное ею.

 — Движение всех ваших механизмов, абсолютно всех, основано на энергии взрыва. Не зная более совершенных, естественных источников, вы пользуетесь таким примитивным, громоздким с неимоверным упорством. И вас не останавливают даже пагубные последствия от их использования.