Егорка - Мария Витальевна Пензеева

Пошли мы как-то раз втроем – я, дедушка и Аленка – на прогулку в парк. Аленке тогда еще годика два было, дома сидеть скучно было, поэтому часто выбирались в город.

Помню, только лето как раз наступило. Южное лето наше длинное: зеленеть и просыпаться все начинает в конце февраля, а одуванчики желтеют даже средь пожухлой травы в середине ноября. Был, кажется, июнь или самое начало июля. Парк заполнили ребятишки: с горок съезжали, на качелях качались, прыгали на батутах, сбивали прохожих и коленки на аллеях. А что еще делать-то было: школа закончилась, а у родителей отпуска пока нет – вот и носились с утра до ночи в городском парке.

Как только мы спустились по ступеням и шагнули в спасительную тень деревьев, внимание моей Аленки привлек паренек лет семи-восьми. Маленький, худой, одет он был аккуратно и чисто, но аккуратность та было от бедности на грани нищеты, а не от сытой дани моде. Штанишки его были заштопаны в нескольких местах, а рисунок с героями диснеевского мультфильма на футболке грозил стереться полностью через пару-тройку стирок. Ноги его от колен до щиколоток были серые от пыли дорог и тротуаров, а сандалии явно достались по наследству от старшего брата.

Мальчонка сидел в пустующей будке, в которой обычно торгуют квасом. Он поставил на стойку пластиковый стаканчик с водой – игрушечным квасом – и предлагал купить напиток проходящим мимо людям.

Аленка, смышленая она не по годам, обежала ларь, зашла внутрь со стороны продавца и громко засмеялась. Парнишка вздрогнул и оторвался от своей игры. Он посмотрел на девочку большими васильковыми глазами и сказал:

– Привет! Хочешь, я научу тебя маршировать?

– Дя! – воскликнула Аленка и запрыгала на месте, захлопав в ладошки.

– Как тебя зовут? – спросил мальчик.

– Аёнка, – ответила малышка.

– Аленкой ее зовут, – позволила я себе дерзость вмешаться в серьезный детский разговор, – А тебя как зовут? Ты здесь с мамой гуляешь?

– Егорка я. Нет, мама с папой и старший брат на работе, а бабушка меня погулять отправила, пока сестрёнка с младшим братом спят.

– Так ты здесь один гуляешь? Не боишься? – удивилась я.

– Нет, тётенька, я давно так делаю. Мне идти недалеко, вышел, прошел прямо-прямо-прямо по улице, потом свернул направо, три дома прошёл, налево через дорогу – и все, тут и парк. Сейчас каникулы, а мама с папой до ночи работают, не сидеть же мне с малышнёй дома.

– Так ты большой уже совсем, значит? – вмешался в разговор наш дедушка.

– Ага, семь лет, первый класс вот закончил, – сказал Егорка и тыльной стороной чумазой ладошки почесал курносый нос, – Аленка, давай маршировать учиться!

Он взял нашу Аленку за руку, вывел ее на аллейку, немного впереди нас, и стал показывать, как маршировать. Поднял вверх правую ногу, вытянул носок и немного задержал его над землей, потом поставил на землю. Затем тоже самое проделал с левой ногой. Грудь его при этом была выпячена колесом, а руки замерли по швам – не первоклассник, а настоящий солдат. У Аленки получалось плохо, но он не сдавался, брал руками ее ножки и сам переставлял их как надо. Малышка смеялась и очень старалась повторять за Егоркой.

– Егорка, – подозвал его наш дедушка, – скажи, а где ж ты так маршировать научился?

– Дед научил, он у меня военный был, пока не умер, – ответил мальчик и дальше принялся обучать нелегкому ремеслу свою новую подружку.

Аленка еще попыхтела-попыхтела, да и сдалась. Она у меня не расстраивается, если что-то не получается. Поэтому просто начала бегать в догонялки с Егором. Они носились часа два, потом, видимо, устали.

Пришли, сели к нам с дедушкой на скамейку. Я дала Аленке печенье и угостила Егорку. Он оказался очень воспитанным мальчиком: и поблагодарил, и сказал, что лакомство ну очень вкусное.

Наступило молчание: Аленка сосредоточенно жевала печенье, а Егорка большими грустными глазами смотрел куда-то вдаль, оперевшись на спинку лавки и положив подбородок на локоток.

– Куда это ты смотришь, Егор? – спросил его наш дедушка. Проницательный он у нас, все и всех замечает.

– Да вот. Батут. Давно хочу попрыгать, – тихо-тихо ответил Егорка. – но денег у меня нет, да и мама с папой на дают – дорого.

– Сколько ж стоит твой батут? – спросил дедушка.

– Пятьдесят рублей за пять минут, – вздохнул в ответ мальчик.

Я полезла в сумку за кошельком, достала сторублевую бумажку и протянула ее парнишке:

– На, держи, попрыгай десять.

– Нет! – резко возразил Егорка, – что вы, тетенька! Деньги надо зарабатывать, кто ж их просто так берет! – и снова загрустил.

Но было видно, насколько сильно он хотел пойти на этот батут и попрыгать там целых десять минут. Егорка опустил голову и сидел расстроенный, рисуя носком обуви каракули на пыльной земле.

Мне стало нестерпимо грустно и больно за вот этого мальчишку, который все свои лучшие годы детства проводит здесь один, без взрослых, с которыми можно разделить и радость от вкуса мороженного, и боль от разбитой коленки. Больно и грустно от того, что в свои семь лет ему приходится, как самому настоящему взрослому, отказываться от необходимых ребенку для радости вещей: аттракционов, сладкой ваты и батутов. А самое страшное в этом то, что он, этот Егорка, уже прекрасно всё это понимает, и вот эту обреченность, эту покорность судьбе понесет дальше, во взрослую жизнь.

Я посмотрела на дедушку и увидела в его прозрачно-голубых, окруженных мелкой сеточкой морщин, глазах те же мысли. Мы с минуту сидели молча. Потом вдруг наш дедушка веселым голосом спросил:

– Егорка, скажи, а квас ты еще продаешь?

– Да, – удивленно подтвердил мальчик.

– А продай мне стаканчик, а? В этот жаркий день нестерпимо хочется пить.

– Конечно, дедушка! – согласился Егорка.

Мы все вместе подошли к будке с квасом, Егор с важным видом зашел внутрь, достал откуда-то с земли пластиковый стаканчик с водой – игрушечным квасом – и протянул дедушке.

– Вот, держите. Попробуйте, должен быть вкусным.

– Мммм, вот это и я понимаю, настоящий квас – дедушка притворился, что сделал огромный глоток. – Итак, Егор, сколько с меня?

– Пятьдесят рублей, – смотря в сторону батута, ответил мальчик.

Дедушка протянул ему сто:

– Ой, а у меня сдачи не будет, – снова загрустил Егорка.

– А и не надо, попрыгаешь десять минут, – лукаво подмигнул мальчику наш дедушка.

– Правда? Честно-честно можно? – подняв на дедушку большие, полные надежды и детской веры в чудо глаза, тихо-тихо спросил Егорка.

– Конечно! Ты угостил меня самым