Том 1. Стихотворения - Николай Гумилев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Капитаны
«На полярных морях и на южных…»
На полярных морях и на южных,По изгибам зеленых зыбей,Меж базальтовых скал и жемчужныхШелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны,Открыватели новых земель,Для кого не страшны ураганы,Кто изведал мальстремы и мель,
Чья не пылью затерянных хартий, —Солью моря пропитана грудь,Кто иглой на разорванной картеОтмечает свой дерзостный путь
И, взойдя на трепещущий мостик,Вспоминает покинутый порт,Отряхая ударами тростиКлочья пены с высоких ботфорт,
Или, бунт на борту обнаружив,Из-за пояса рвет пистолет,Так что сыпется золото с кружев,С розоватых брабантских манжет.
Пусть безумствует море и хлещет,Гребни волн поднялись в небеса,Ни один пред грозой не трепещет,Ни один не свернет паруса.
Разве трусам даны эти руки,Этот острый, уверенный взглядЧто умеет на вражьи фелукиНеожиданно бросить фрегат,
Меткой пулей, острогой железнойНастигать исполинских китовИ приметить в ночи многозвезднойОхранительный свет маяков?
«Вы все, паладины Зеленого Храма…»
Вы все, паладины Зеленого Храма,Над пасмурным морем следившие румб,Гонзальво и Кук, Лаперуз и де-Гама,Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!
Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий,Синдбад-Мореход и могучий Улисс,О ваших победах гремят в дифирамбеСедые валы, набегая на мыс!
А вы, королевские псы, флибустьеры,Хранившие золото в темном порту,Скитальцы арабы, искатели верыИ первые люди на первом плоту!
И все, кто дерзает, кто хочет, кто ищет,Кому опостылели страны отцов,Кто дерзко хохочет, насмешливо свищет,Внимая заветам седых мудрецов!
Как странно, как сладко входить в ваши грезы,Заветные ваши шептать имена,И вдруг догадаться, какие наркозыКогда-то рождала для вас глубина!
И кажется — в мире, как прежде, есть страны,Куда не ступала людская нога,Где в солнечных рощах живут великаныИ светят в прозрачной воде жемчуга.
С деревьев стекают душистые смолы,Узорные листья лепечут: «Скорей,Здесь реют червонного золота пчелы,Здесь розы краснее, чем пурпур царей!»
И карлики с птицами спорят за гнезда,И нежен у девушек профиль лица…Как будто не все пересчитаны звезды,Как будто наш мир не открыт до конца!
«Только глянет сквозь утесы…»
Только глянет сквозь утесыКоролевский старый форт,Как веселые матросыПоспешат в знакомый порт.
Там, хватив в таверне сидру,Речь ведет болтливый дед,Что сразить морскую гидруМожет черный арбалет.
Темнокожие мулаткиИ гадают, и поют,И несется запах сладкийОт готовящихся блюд.
А в заплеванных тавернахОт заката до утраМечут ряд колод неверныхЗавитые шулера.
Хорошо по докам портаИ слоняться, и лежать,И с солдатами из фортаНочью драки затевать.
Иль у знатных иностранокДерзко выклянчить два су,Продавать им обезьянокС медным обручем в носу.
А потом бледнеть от злостиАмулет зажать в полу,Вы проигрывая в костиНа затоптанном полу.
Но смолкает зов дурмана,Пьяных слов бессвязный лет,Только рупор капитанаИх к отплытью призовет.
«Но в мире есть иные области…»
Но в мире есть иные области,Луной мучительной томимы.Для высшей силы, высшей доблестиОни навек недостижимы.
Там волны с блесками и всплескамиНепрекращаемого танца,И там летит скачками резкимиКорабль Летучего Голландца.
Ни риф, ни мель ему не встретятся,Но, знак печали и несчастий,Огни святого Эльма светятся,Усеяв борт его и снасти.
Сам капитан, скользя над бездною,За шляпу держится рукою,Окровавленной, но железною,В штурвал вцепляется — другою.
Как смерть, бледны его товарищи,У всех одна и та же дума.Так смотрят трупы на пожарище,Невыразимо и угрюмо.
И если в час прозрачный, утреннийПловцы в морях его встречали,Их вечно мучил голос внутреннийСлепым предвестием печали.
Ватаге буйной и воинственнойТак много сложено историй,Но всех страшней и всех таинственнейДля смелых пенителей моря —
О том, что где-то есть окраина —Туда, за тропик Козерога! —Где капитана с ликом КаинаЛегла ужасная дорога.
Сон Адама
От плясок и песен усталый Адам.Заснул, неразумный, у Древа Познанья.Над ним ослепительных звезд трепетанья,Лиловые тени скользят по лугам,И дух его сонный летит над лугами,Внезапно настигнут зловещими снами.
Он видит пылающий ангельский меч,Что жалит нещадно его и подругуИ гонит из рая в суровую вьюгу,Где нечем прикрыть им ни бедер, ни плеч…Как звери, должны они строить жилище,Пращой и дубиной искать себе пищи.
Обитель труда и болезней… Но здесьВпервые постиг он с подругой единство.Подруге — блаженство и боль материнства,И заступ — ему, чтобы вскапывать весь.Служеньем Иному прекрасны и грубы,Нахмурены брови и стиснуты губы.
Вот новые люди… Очерчен их рот,Их взоры не блещут, и смех их случаен.За вепрями сильный охотится Каин,И Авель сбирает маслины и мед,Но воле не служат они патриаршей:Пал младший, и в ужасе кроется старший.
И многое видит смущенный Адам:Он тонет душою в распутстве и неге,Он ищет спасенья в надежном ковчегеИ строится снова, суров и упрям,Медлительный пахарь, и воин, и всадник…Но Бог охраняет его виноградник.
На бурный поток наложил он узду,Бессонною мыслью постиг равновесье,Как ястреб врезается он в поднебесье,У косной земли отнимает руду.Покорны и тихи, хранят ему книгиНапевы поэтов и тайны религий.
И в ночь волхвований на пышные мхиК нему для объятий нисходят сильфиды,К услугам его, отомщать за обиды —И звездные духи, и духи стихий,И к солнечным скалам из грозной пучиныВлекут его челн голубые дельфины.
Он любит забавы опасной игры —Искать в океанах безвестные страны,Ступать безрассудно на волчьи поляныИ видеть равнину с высокой горы,Где с узких тропинок срываются козыИ душные, красные клонятся розы.
Он любит и скрежет стального резца,Дробящего глыбистый мрамор для статуй,И девственный холод зари розоватой,И нежный овал молодого лица, —Когда на холсте под ударами кистиЛожатся они и светлей, и лучистей.
Устанет и к небу возводит свой взор,Слепой и кощунственный взор человека:Там, Богом раскинут от века до века,Мерцает над ним многозвездный шатер.Святыми ночами, спокойный и строгий,Он клонит колена и грезит о Боге.
Он новые мысли, как светлых гостей,Всегда ожидает из розовой дали,А с ними, как новые звезды, печалиЕще неизведанных дум и страстей,Провалы в мечтаньях и ужас в искусстве,Чтоб сердце болело от тяжких предчувствий.
И кроткая Ева, игрушка богов,Когда-то ребенок, когда-то зарница,Теперь для него молодая тигрица,В зловещем мерцаньи ее жемчугов,Предвестница бури, и крови, и страсти,И радостей злобных, и хмурых несчастий.
Так золото манит и радует взгляд,Но в золоте темные силы таятся,Они управляют рукой святотатцаИ в братские кубки вливают свой яд,Не в силах насытить, смеются и мучат,И стонам и крикам неистовым учат.
Он борется с нею. Коварный, как змей,Ее он опутал сетями соблазна.Вот Ева — блудница, лепечет бессвязно,Вот Ева — святая, с печалью очей,То лунная дева, то дева земная,Но вечно и всюду чужая, чужая.
И он, наконец, беспредельно устал,Устал и смеяться и плакать без цели;Как лебеди, стаи веков пролетели,Играли и пели, он их не слыхал;Спокойный и строгий, на мраморных скалах,Он молится Смерти, богине усталых:
«Узнай, Благодатная, волю мою:На степи земные, на море земное,На скорбное сердце мое заревоеПролей смертоносную влагу свою.Довольно бороться с безумьем и страхом.Рожденный из праха, да буду я прахом!»
И, медленно рея багровым хвостом,Помчалась к земле голубая комета.И страшно Адаму, и больно от света,И рвет ему мозг нескончаемый гром.Вот огненный смерч перед ним закрутился,Он дрогнул и крикнул… и вдруг пробудился.
Направо — сверкает и пенится Тигр,Налево — зеленые воды Евфрата,Долина серебряным блеском объята,Тенистые отмели манят для игр,И Ева кричит из весеннего сада:«Ты спал и проснулся… Я рада, я рада!»
Чужое небо
