Хроника великого джута - Валерий Михайлов

«Советскую власть в Фергану привезли железнодорожные рабочие, которые долгое время не находили пути к увязке с местным населением. Одновременно с возникновением советской власти в Фергане группа мусульманской интеллигенции, совместно с улемами, созвала съезд мусульманских воинов и дехкан. На этом съезде было избрано правительство автономного Туркестана. Оно объявило амнистию всем грабителям и ворам, призывая их вступать в ряды национальной армии, которая организовалась в Фергане. Между прочим, туда был приглашен Иргаш, бывший вор и грабитель, сосланный на каторгу царским правительством и вернувшийся после революции. Он был назначен «курбаши». В переводе – начальник охраны города Коканда.

Для ликвидации этой банды советской властью был отправлен в Коканд отряд во главе с т. Перфильевым, который и приступил к осаде города. Автономное правительство выпустило воззвание, приглашая всех мусульман вступить в ряды национальной армии для защиты религии Ислама, национальной свободы и автономного правительства. И действительно, близкие кишлаки отозвались и прибыли в Коканд с кетменями, топорами, охотничьими ружьями и т. д. Бой продолжался три дня. За это время автономное правительство исчезло, ушел и Иргаш. К моменту взятия Коканда в городе остались те кишлачники, которые пришли к ним на помощь. Они-то больше всего и пострадали.

Наш отряд состоял исключительно из дашнаков,[84] которые быстро учли создавшуюся обстановку и решили нажить деньги. Расправа шла большей частью по торговой линии. Все местные торговцы были расстреляны, имущество их было свезено на оклады и в вагоны, а что осталось, было сожжено. Население подверглось насилиям, грабежу, а город – разрушению.

Население Ферганы, видя такую жестокую расправу, поверило автономистам, что большевики действительно грабители и бандиты, что они ничего не признают и идут против религии, против Бога.

…Мобилизация местного населения на тыловые работы в 1916 году вызвала целый ряд восстаний в Самаркандской и Семиреченской областях. В Фергане… население откупилось от мобилизации очень осторожно: оно обложило само себя особыми налогами и на собранные деньги наняло всякий сброд – картежников, карманников, весь бездельный люд, которым кишела Фергана. После годового пребывания на фронтах они возвратились домой и как «истинные рабочие» были привлечены в местные Советы…

В каком же порядке протекала там наша политическая работа? Наш лозунг «Долой старый мир, долой буржуазию!» проводился в жизнь приблизительно в следующем виде. За старый мир мы принимали все мечети, медресе, которые были нами закрыты; казии, улемы были арестованы; борьба с религиозными предрассудками выражалась в том, что священный для мусульман Коран в Маргелане был сожжен представителями советской власти; соборная мечеть в Андижане была превращена в казармы мусульманских отрядов…

Наши отряды нападали на мечети и бросали бомбы в молящихся ишанов, улемов. В результате весь класс улемов и ишанов ушел к басмачам.

Местное байство мы расценили как европейскую буржуазию, арестовывали и сажали в тюрьму, выпуская по выплате определенной контрибуции. Здесь я отмечу, что покушение на товарища Ленина также отразилось в Фергане репрессиями по отношению к баям, которых арестовывали, говоря: «Вы, сволочи, покушались на Ленина!» Так протекала там классовая борьба…

Мы проводили… и хлебную монополию и продовольственную разверстку, и земледельческое крестьянство и труженики-кустари, поголовно все население восстало против советского режима, советского порядка и ушло к басмачам, дав этому движению, вначале чисто бандитского характера, политическое содержание…

…И мы в течение 4 лет не сумели ликвидировать это движение ни с какой его стороны.

Когда советское правительство очутилось перед лицом восстания, которое все усиливалось, оно укрепилось в крупных городах и повело с ним борьбу.

В первое время наши красноармейские части не были объединены под единым командованием и каждый город выступал самостоятельно против басмачей. Красноармейские отряды состояли главным образом из дашнаков, ничем не связанных с местным населением и по своему происхождению враждебных ему по той причине, что армяне как торговцы по роду своих занятий конкурируют с местным населением в своей обыденной жизни…

…Мы думали одно время ликвидировать басмачество огнем и мечом. В этих целях более или менее крупные кишлаки, «пораженные басмачеством», уничтожались беспощадно, вследствие чего население уходило от советской власти все дальше и дальше. Не помогла нам и общая оккупация всей Ферганы…

Такое положение очень тяжело отражалось на настроениях наших красноармейцев, и в злобе отчаяния они нередко истребляли совершенно мирное население.

В результате всего этого сложилось у командования и у красноармейцев определенное мнение, что все население является басмачами.

Под этим углом зрения проводилась и карательная политика. Довольно долгое время практиковалась система заложников. Последних было взято столько, что во всей Фергане не находилось места для их изоляции…».[85]

Вот в такое время Голощекин и прибыл в Туркестан. Он вошел в комиссию ВЦИКа, СНК РСФСР и ЦК РКП (б) по делам Туркестана вместе с Элиавой (председатель), Фрунзе, Куйбышевым, Бокием, Рудзутаком. Приезд стал возможен после снятия Оренбургского фронта, происшедшего в сентябре 1919 года. На комиссию возлагался высший партийный контроль и руководство от имени ЦК РКП (б); она должна была исправить ошибки в проведении национальной политики, допущенные местным руководством.

Как уверяет историк В.П. Николаева, ЦК РКП (б) и советское правительство «очень внимательно подходили к вопросу о персональном составе Турккомиссии», включив в нее «людей проверенных на ответственной и советской работах, закаленных большевиков, имевших достаточный организационно-политический опыт и знавших Туркестан».[86] Последнее утверждение весьма и весьма сомнительно. Достаточно заглянуть в энциклопедические словари, чтобы убедиться в том, что ни председатель комиссии Элиава, ни ее члены Рудзутак, Куйбышев, Бокий, Голощекин прежде в Туркестане не бывали и знать его не могли; разве что Фрунзе знавал – да и то в юности, когда обучался в Верном и пешком хаживал к матери в Пишпек (Бишкек).

Турккомиюсия прибыла в Ташкент 4 ноября 1919 года. По пути следования всюду устраивались митинги. Так, 2 ноября в Казалинаке один из мусульманских делегатов Всероссийского совещания коммунистических организаций народов Востока приветствовал посланцев Москвы и в их лице «центральную власть, которая не забыла туркестанский пролетариат и идет навстречу его нуждам».[87]

Еще бы забыть центральной власти про туркестанский пролетариат, когда тот был одной из больших ставок в крупнейшей авантюрной игре под названием «мировая революция».

Разгромив кокандское правительство и разрушив план автономизации Туркестана, принятый в сентябре 1917 года на 2-м мусульманском съезде, создав такое жизненно важное учреждение, как ЧК, и отделив церковь от государства и школу от церкви, СНК РСФСР в подписанном Лениным обращении «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» призывал: «Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это. Знайте, что ваши права, как и права всех народов России, охраняются всей мощью революции и ее органов – Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». Видно, по разумению большевиков, трудящиеся мусульмане могут свободно и беспрепятственно устраивать свою национальную жизнь лишь под дулами винтовок дашнаков, по случаю ставших красноармейцами, да под хищным оком «Чеки», – и осознавать свои вновь обретенные права не иначе как в поругании собственного религиозного чувства.

Обращение СНК РСФСР, как писал недавно современный автор Ю. Папоров,[88] «передавалось из уст в уста. Оно особенно вдохновляло местную интеллигенцию, принявшую всем сердцем освободительную политику Октябрьской революции». И откуда такие сведения у автора? А быть может, из уст в уста передавалось о том, как представители советской власти сжигают Коран или швыряют бомбы в молящихся священников? И до каких же пор можно представлять читателям интеллигенцию как восторженных слабоумных дурачков, способных в смуте, убийствах, грабежах, голоде, разрухе вдохновляться обещаниями! Что-то не видно никакого вдохновения в приводившемся выше высказывании писателя Ж. Аймаутова, да и партийный деятель К. Атабаев куда как далек от восторгов в своем докладе. Если кто-либо и вдохновлялся тогда, по прочтении обращения Совнаркома, то это было заблуждение обманутого человека, обделенного совестью и умом, потому как сказано в Писании: «По делам их узнаете их». По делам, а не по словам.