Легионы - вперёд! - Квестор

— А храмы откроют? Как думаешь, Невий?

— Откроют. Некуда им теперь деться!

Трое ремесленников, каждый с женой и в окружении кучи ребятишек, обсуждали более земные дела:

— Как думаешь, Сервий, будут хлеб раздавать?

— Да вроде бы говорят…

— Они скажут!

— А ты, Маний, помолчал бы лучше. Вечно накаркаешь.

— Да я-то что? А только когда ты от них что хорошее видел?

— Но, но! Ты императора не порочь!

У портика Эмилия собралась молодежь. Пьют вино и ржут на всю улицу.

— … у Цестия заведение знаешь? Так вот, появилась там новая девка, гречанка, ох, хороша, говорят!

— Может сходим после праздника?

— Да дорого там. Цестий скупердяй еще тот…

Ну, здесь ничего интересного. А те вон красавцы о чем толкуют?

— Да говорю же вам: будут игры! И не просто игры — гладиаторов мы увидим!

— Да с чего ты взял это, Маний?

— С того. Рубрий сказал, а ему знакомый один из гвардейцев. Уж они-то должны знать.

— Вот так новость! Гладиаторов я бы посмотрел! Но что церковь скажет?

— А кто их теперь спрашивать будет!

За три часа Фульциний наслушался разного, а материала набрал на десять докладов Крассу. Между тем, время подходило к полудню — пора было двигаться на Палатин. У Пренестианских ворот уже начиналось триумфальное шествие.

Префект Рима Флавий Мессий Север ужасно переживал, что при всем желании не может организовать это шествие так, как подобало бы ему проходить. Всю прошлую ночь он не спал, отдавая кучу приказов, рассылая туда и сюда команды рабов, стараясь за всем уследить. Он знал, что времени привести город в порядок ему не хватит, но Красс и Антемий не желали и слушать об отсрочке триумфа — враг еще не был добит, не завтра, так после завтра армия уходила на север. Мессий вспоминал все, что читал о древних триумфах — Рим не видел такого со времен Диоклетиана и ему, — городскому префекту, — выпала честь возрождения древней традиции! Мессий не желал оплошать, и теперь, возглавляя процессию, придирчиво оглядывал улицы. Да, он сделал все, что мог — эх, времени бы еще побольше…

От самых Пренестианских ворот до Капитолия люди заполнили улицы, теснились, толкались, не желая упустить малейших подробностей невиданного деселе зрелища. Многие были измождены голодом и осадой, но все равно пришли, надев лучшие одежды, а кое-кто не забыл и о лавровых венках. Последний раз римлянам довелось участвовать в подобном празднике пять лет назад во время свадьбы дочери императора и Рицимера, но разве могли те торжества идти в какое-то сравнение с нынешними! Нынче Город праздновал освобождение от тягот осады, устроенной тем самым Рицимером, избавление от страха грабежа и насилия. И каким же невероятным оказалось избавление! Все уже знали, что оно пришло в образе древних героев, вернувшихся в Рим спустя пять столетий. Об этом говорили везде, многие до сих пор не могли поверить в явленное небом чудо, но вот оно! И армия победителей, несокрушимые легионы древней Республики уже входят в Город. Впереди процессии, в знак уважения к триумфатору, шли сенаторы, магистраты, высшие лица Империи. Не было здесь пожалуй лишь императора и его семьи. Все остальные, в нарядных одеждах, украшенные венками, приветствовали народ, улыбались, махали руками.

— А Папа все же не пришел, как я и предполагал, — принцепс Сената Геннадий Авиенн, не забывая кивать головой и приветливо улыбаться, обратился к идущему рядом сенатору Квинту Бассу.

— Сказал, что после вчерашнего пира немного недомогает. Но молебен в честь избавления Города от врагов обещал отслужить.

— Надеюсь, что так. Но я гляжу и сенаторы не все явились. Уж их-то на вчерашнем пиру я не заметил.

— Да, около двадцати человек сказались больными.

— Прямо эпидемия какая-то! Могли бы придти хоть из вежливости.

— Так это Анций Паулин и остальные из самых добрых христиан. Их можно понять. Паулин прямо сказал, что не желает шествовать перед язычниками.

— Тоже придумал… А я не христианин разве? Что же нам теперь, наших спасителей оскорблять только потому что они не слыхали никогда об истинной вере? Так не годится.

— Я полностью с тобою согласен… Зато посмотри как сияет Никомах! Вот уж у кого сегодня праздник, так праздник.

Аниций обернулся и украдкой взглянул на лидера сенатских язычников. «Вот так так! И это вечно мрачный Никомах, кто бы мог подумать!»

— Да здравствует Сенат! Слава! Слава! — кричала толпа…

Вслед за сенаторами и магистратами медленно двигалась гораздо более интересная людям часть шествия. Что сенаторы? Их можно хоть каждый день видеть. А вот золото, драгоценности, оружие и доспехи — на это всегда посмотреть интересно. На украшенных лентами носилках, колесницах, телегах везли военные трофеи. Здесь были полные денег амфоры, россыпи драгоценных камней, золотая и серебряная утварь. Это была добыча взятая Крассом в Сирии и лишь в малой степени — в лагере Рицимера. Утром Красс и Кассий осмотрели всё приготовленное к показу, и Красс задумчиво сказал своему квестору:

— Как странно получилось. Я собирался показать все это на своем триумфе в Риме. Так ведь и получается. Только триумф совсем не за то, на что я рассчитывал.

— И Рим совсем не тот, — добавил Кассий.

— Тот или не тот, но я надеюсь все это произведет впечатление. Пусть видят, что мы не нищие просители, и на нашей стороне не только сила мечей, но и могущество денег.

Толпа восторженно ревела, приветствуя каждую новую телегу с добром.

За трофеями следовали пленные. Взятые в битве хмурые германцы медленно шли, гремя цепями. Кто испуганно, кто с опаской, а кто и с вызовом, глядели они на толпу, сыпавшую насмешками и оскорблениями. Издеваясь над пленниками римляне давали выход страху, что натерпелись за время осады. Теперь враги, грозившие Риму, были перед ними. Униженные и скованные они брели по улицам, гадая какую судьбу готовит им победитель. В конце этой невеселой процессии шли два десятка сенаторов, схваченных в лагере Рицимера и среди них самый знатный пленник — Аниций Олибрий, которого грозный свев прочил в императоры.

Олибрий шел и думал, как же несправедлива судьба. Он, римский патриций и зять императора Валентиниана, вступает в Рим в цепях в качестве пленника будто простой германский наемник. А кто в этом виноват? До сих пор непонятно. Красс… Получается так. Старый призрак сошел со страниц исторических сочинений, чтобы разбить вдребезги все его мечты и честолюбивые планы. Ну разве это справедливо? Разве есть Бог после этого?! И непонятно кого теперь молить о прощении. Красса? Антемия? Хоть бы кто снизошел до разговора с ним. Он же не грязный варвар! Но что они собираются с ним делать? «Если удастся выпутаться — Антемий еще пожалеет об этом. У меня есть могучий союзник — Гейзерих, он про меня не забудет. О, если бы вступить в Рим во главе армии вандалов! Как бы вы все пожалели, что посмели так обращаться со мной! Я бы вас…»

Плюх! Метко брошенный кем-то комок грязи попал ему в щеку. Толпа свистела и улюлюкала.

Торжественно затрубили букцины и трубы. Их звук на миг заставил умолкнуть людское море, а в следующий момент толпа взорвалась радостным криком:

— Да здравствует Красс! Слава! Слава!

На колеснице запряженной четверкой белых коней стоял Марк Красс, император. Он был облачен в пурпурную тогу, на голове — лавровый венок. Рука его была поднята в приветственном жесте, он улыбался. Это был его первый триумф в качестве полководца. Давно он добивался подобной чести, но так и не был ее удостоен в том, прошлом мире. И вот здесь мечта его стала явью. Ему стоило больших усилий заставить себя не вертеть головой по сторонам — настолько необычен был вид нового Рима. Красс помнил кирпичный город с узкими улочками, теперь же перед ним разворачивались высокие мраморные здания и прямые широкие улицы. И улицы эти были заполнены ликующим народом, славящим его — полководца и спасителя Города.

Перед его колесницей шли шестеро ликторов. Их фасции были увиты зелеными веками лавра, начищенные до блеска топорики ослепительно сверкали на солнце. Прцессию возглавляли десять жрецов в парадных одеяниях, перед собой они гнали предназначенных для жертвоприношения быков. За колесницей императора ехали на конях легаты и прочие офицеры, а за ними длинной колонной шли легионы.

Центурионы держались прямо, шли, четко печатая шаг, отмахивая ритм своими жезлами. Солдаты, в полном вооружении, держали строй, но при этом вовсю глазели по сторонам, перебрасывались шутками, то и дело смеялись, а время от времени целые подразделения затягивали только что сочиненные песенки. Поскольку песенки эти сочинялись солдатскими же «поэтами» складу в них было мало.

— Вот едет Красс, известен он как денежный мешок, и скупит этот Рим, также, как скупил и тот! — орали целые когорты.