Игра без правил - Роман Выговский

Сила в крови Дордаора бурлила, наливала каждую мышцу тела могуществом. Альфарец двигался быстро и бесшумно, словно леопард. Каменная дорога под ногами не издавала и звука, тьма скрывала мечника от взглядов. Быстрее ветра несся он на встречу с судьбой.

Дордаор шагнул к узкому проему в замковой стене — тайный проход открытый герцогом. От каменных стен несло плесенью и мхами, воздух влажный, в нем запах грязи и подземных вод. Здесь альфарец собирался спуститься вниз, в сердце крепости, и выждать. Подобно тому, как лев в засаде ждет ничего не подозревающую жертву.

Из глубин крепости послышался легкий топот, в туннеле пахло тухлятиной, рядом валялось нечто бесформенное. Развитое зрение позволяло разглядеть очертания. Дордаор, чтобы не нашуметь, осторожно переступил через истлевший труп, но широкие плечи нечаянно зацепили стену. На грудь и руки полетели комья слизкой грязи, альфарец ощутил гнилостный запах подземелья. К подобным ароматам Дордаор привык с детства, как и многим из рода альфар — ему приходилось жить в подземных городах, где сырость и смрад обычное дело. Но вот шум упавшей грязи его разозлил. Будто он какой-то косолапый новичок!

Вдалеке вновь послышались тихие шаги, Дордаор напряг слух, вслушивался в темноту. Судя по всему, некто неопытный хотел прокрасться по туннелю наружу. Или может лишь привлекает внимание, в то время как второй поджидает в одном из боковых лазов?

Дордаор стиснул рукоять меча, холодный металл приятно остужал горячие пальцы. В груди альфарца разлилось приятное тепло, он чувствовал приближение жертвы, туннель заполнился запахом человеческой крови. «Кто бы это ни был — он тяжело ранен, потому и шагает тихо». С каждым мигом шум ног становился все ближе, мечник уже различал хриплое дыхание. Дордаор тенью скользнул в боковой туннель и застыл. Вскоре перед глазами возникла голова, длинные белые волосы, кожаный шлем. Жертва не успела и пикнуть, молниеносный удар пронзил голову насквозь. Могучая фигура молнией вылетела из бокового лаза и подхватила оседающее тело на руки. Горячая кровь заливала грудь Дордаора. Альфарец втянул ноздрями сладковатый запах крови, в алых глазах блеснули искорки удовольствия. Взгляд уже скользил по одежде убитого, в поисках различительных знаков.

Алая чаша на черном поле, вышитая на колете, свидетельствовала о том, что перед ним стражник герцога.

«Эта крыса залезла не в ту нору, — ухмыльнулся в мыслях Дордаор, положил бездыханное тело на камень, — значит Фарамонд не здесь, значит, он все еще ищет выход».

Фарамонд поднес испещренное рунами лезвие к побледневшему лицу жертвы. Альфарец испугано глядел широко распахнутыми глазищами на застывшее у самого носа острие. За руки бедолагу крепко держали братья де Монтескье. Для уверенности Ив ухватил альфарца за шею, чтобы не дергался. В позе и холодном взгляде барона читалась решимость, лицо напряглось, губы превратились в тонкую бесцветную линию. Серые и угрюмые стены замка знали много тайн, видели сотни кошмаров, но такое даже им было в диковинку.

— Клянешься ли ты кровью своего сердца, служить мне до своего последнего вздоха? — вкрадчиво спросил Фарамонд, глядя в глаза альфарца.

— Да, — ответил вяло пленник.

Альфарец собрался с силами, фигура перед глазами превратилась в мутное пятно. Двое сзади по-прежнему держали мертвой хваткой, он ощущал их крепкие горячие руки. Его подняли, он дал себя уложить на землю и завязать глаза. За одежду его ухватил третий, резко дернул, послышался треск, лезвие ножа проворно разрезало ткань туники: двое держались по бокам, готовые в любой момент пригвоздить клинком к земле, если вздумает брыкаться.

Ночное светило било сквозь узкое окошко им в спину, и оттого особенно страшно и грозно заблистал клинок в руках барона. Зловеще сверкали руны — тайные знаки колдунов древности, черный камень на рукоятке из красного дерева, перехваченной золотыми змеями.

Мутный лунный свет растворялся во мгле тесного тюремного помещения, где едва помещались четверо мужчин. Рядом располагались более просторные комнаты, но Фарамонд выбрал эту, смотрящую прямиком на лунный лик.

Даргор боялся за свою жизнь, и не напрасно, ведь перед ним Виконт де Блуа, потомственный колдун, познавший багровое пламя Идущего. Ничего не препятствует ему вырвать живое сердце жертвы из груди и сотворить заклинание, переносящее в иные земли, зачем такому могучему человеку никчемная помощь пленного? Гораздо проще принести обильную жертву. Сердце бессмертного хорошее подношение слугам Идущего. Зачем же тогда он играет со мной? Даргор вздрогнул от холодного касания стали в области сердца.

— Еще раз спрашиваю тебя, именующий себя Даргором, клянешься ли ты кровью своего сердца служить мне до последнего вздоха?

— Клянусь, хозяин, — покорно ответил Альфарец и тяжело сглотнул.

— И в последний раз спрашиваю тебя, Даргор, сын Хангурра, клянешься ли ты кровью своего сердца, служить мне до последнего вздоха!? — воскликнул Фарамонд, высоко воздел кинжал над грудью пленника.

— Да, мой владыка, — ответил твердо альфарец, стиснув руки в кулаки, — я именующий себя Даргором, младшим сыном Хангурра клянусь кровью своего сердца, служить тебе до последнего вздоха.

— Да будет так, — прошептал Фарамонд, сощурил глаза. — Да будет так.

Острие кинжала стрелою метнулось к груди пленника и впилось в сердце. Руны на лезвии вспыхнули грозным алым пламенем. Знаки заблестели, налились силой, казалось лезвие, всасывает кровь, как упырь. Черный камень на рукояти мигом побагровел.

Тело Даргора пронзила невыносимая боль, из глаз по щекам текли рекой немые слезы, горло перехватило так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Боль паутиной опутала нервы, каждую мышцу сковала судорога. Через лезвие кинжала в грудь альфарца вливалось черное и склизкое нечто. Леденящий поток металла разливался от сердца по венам. Сначала омертвела грудь затем, руки и живот, а когда острый холод пронзил мозг, Даргор провалился в темную воронку, разверзшуюся перед взором.

Очнулся от мокрого и холодного, льющегося на лицо. Даргор закашлялся, испуганно ухватился за грудь. Пальцы наткнулись на свежий грубый рубец, тянущийся от сердца к шее.

— Что это? — дрожащим голосом спросил альфарец, глядя в темноту.

— Это тебе на память — хохотнул Ив, — чтоб не забыл о клятве.

— Если предашь меня, — холодно вставил Фарамонд, — эта рана откроется, и ты умрешь. Такова плата за верность и наказание за измену. Твое сердце — теперь в мой власти.

— А теперь скажи, как отсюда выбраться, — более теплым тоном спросил барон, — нам нельзя задерживаться здесь.