Собрание сочинений. Том 4. Красные и белые. Будущее начинали они. Наш колхоз стоит на горке - Сергей Алексеев

Так было и в тот день. Генерал Римский-Корсаков ехал в санках в присутствие. Был он генералом по хозяйственной части. Быстро бежит рысак. Шуба богатая на генерале. Папаха на голове.

– Эй, сторонись, эй, берегись, его высокоблагородие едет!

Мчит генерал. Видит: стоит группа военных. Ясно: солдаты.

Поравнялись санки с солдатской группой. Не заметили солдаты генерала. Не вытянулись в струнку. Не отдали честь.

– Разболтались! – вскипел генерал.

Остановил он санки.

– Ах вы такие, сякие, этакие! – гневается генерал на солдат.

Распекает генерал Римский-Корсаков солдат, а те улыбаются.

«Что такое?! Бунт?!» – хотел крикнуть генерал. Присмотрелся – да это же красные.

Да, это были красные. Брянский полк. Преодолели брянцы за сутки 100 километров. И вот уже в Омске.

Вытряхнули бойцы генерала из санок. Вытряхнули из шубы. Сняли с головы генеральскую папаху. Папаху и шубу отправили в дар караульным. Самого генерала – в штаб.

Не так обидно генералу Римскому-Корсакову, что в плен его взяли, как жаль, что лишился папахи своей и шубы. В штабе у красных первым делом твердит:

– Шуба! Папаха! Отняли! Без права!..

Был напористым генерал. Не зря по хозяйственной части. Такого наделал шума.

Смешно красным командирам смотреть на белого генерала. Белые Омск оставили. Не сегодня завтра вообще конец белым. А этот твердит о шубе. Однако сказали красные командиры:

– Верните шубу.

– И папаху, – не отступается генерал.

– И папаху, – распорядились в штабе.

Стали искать генеральскую шубу. Выяснилось: ушли уже дальше брянцы из Омска.

– Не по-советски со мной поступили, – твердит генерал. – Не по-советски.

Вот же шельмец!

Посмеялись красные командиры. Однако распорядились оплатить ему и папаху и шубу.

Победил генерал. Выиграл он сражение.

Продезинфицировал

Строг командарм Тухачевский. Порядок любит. Знает: рядом с порядком идут победы.

Столицу Колчака – город Омск – освободили дивизии, входившие в армию Тухачевского. Много здесь разных трофеев красным войскам досталось. Богатые склады. Сотни вагонов со снаряжением, с боеприпасами. Тысячи пленных. Тысячи раненых.

В отступающей армии Колчака еще с Урала начал свирепствовать тиф. Болезнь эта тяжелая, изнуряющая, заразная. Тиф стал грозить и армии Тухачевского.

Энергичен Тухачевский, сразу принял срочные меры. Заработали на полную мощность бани. Были созданы специальные отряды по стирке белья. Появились дезинфекционные камеры. Дивились красноармейцы чудному слову – «дезинфекция»!

– Поголовная, – требовал командарм.

Заулыбались те, кто знал Тухачевского:

– Продезинфицирует нас Тухачевский, продезинфицирует.

И верно.

Явился как-то Тухачевский в какую-то нестроевую команду. Обратился к начальнику:

– Бойцы помыты?

Оказалось, давно не мыты.

– Белье свежее?

Оказалось, десятой свежести.

– Одежда продезинфицирована?

Оказалось, что пока еще тоже нет.

Вызвал Тухачевский к себе начальника. Двери были закрыты. О чем он с ним говорил, как говорил – никто не услышал. Только вышел от командарма начальник краснее рака.

Кто-то бросил:

– Продезинфицировал!

С этого и пошло.

Провел Тухачевский проверку складов. Выяснил: то не учтено, то не записано, что-то и вовсе пропало со складов. Вызвал Тухачевский складских работников. Двери были закрыты. О чем говорил, как говорил – неизвестно. Только вышли те, как помидоры, красные. Смеются другие:

– Продезинфицировал их Тухачевский!

Быстро взяли красные дивизии Омск. Проявили командиры и бойцы воинский пыл и дерзость. Однако нашлись и такие, кто зазнался теперь от победы. Грудь с излишним проворством выпятил.

Вызвал Тухачевский к себе командиров. Двери были закрыты. О чем говорил с командирами, как говорил – неизвестно. Однако вышли от Тухачевского командиры, как кумач первомайский, красные.

Расходятся командиры.

– Ну как?

Насупились командиры. Молчат. Ясно и так по лицам. Продезинфицировал Тухачевский.

Строг Тухачевский. Порядок любит. Знает: рядом с порядком идут победы.

Эсминец

Попал матрос в кавалерию. Неуютно ему без моря. Назвал скакуна «Эсминец».

Вот что из этого получилось. Сражались наши в те дни как раз с Колчаком на Каме. Пробрался от белых к красным однажды лазутчик. Потерся среди бойцов. Вдруг слышит, кто-то сказал: «Эсминец».

Вернулся к своим солдат. Доложил: мол, к красным на Каме пришел эсминец.

– Как – эсминец? Откуда эсминец? На Каме – эсминец!

Клянется, божится лазутчик:

– Своими ушами слышал.

Для пущего веса даже приврал, что видел. Доложили белые по команде от младшего к старшему, что на Каме появился у красных эсминец.

– Эсминец?! – поражался каждый из старших.

– Эсминец, так точно, – докладывал каждый из младших.

Пошло среди белых гулять про эсминец. Даже до Колчака дошло.

– Эсминец? – спросил Колчак.

– Эсминец!

Усомнился Колчак. Не зря моряк. Не зря адмирал. Эсминец – большой военный корабль. Предназначен для океана, для моря. Как же – эсминец и вдруг на Каме?!

– Перепроверить! – грозно сказал Колчак.

Однако оттеснили наши белых уже от Камы. Так и осталось для всех неясным, был ли на Каме тогда эсминец.

И вдруг… Было это уже на Иртыше, на Ишиме. Снова к красным пробрался лазутчик белых. Покрутился, потерся среди бойцов. Слышит, кто-то сказал: «Эсминец».

Помчался к своим лазутчик:

– Эсминец у красных! Эсминец у красных!

– Как – эсминец?! Здесь – на Иртыше?! Здесь – на Ишиме?!

– Эсминец! Эсминец! – твердит лазутчик.

Вновь полетела весть об эсминце от солдата к солдату, от роты к роте. Вновь к самому Колчаку добралась.

– Эсминец?

Задумался Колчак. Неужели северными морями прибыл сюда эсминец?

– Перепроверить! Доложить! – приказал Колчак.

Не успели, однако, белые перепроверить. Отступил поспешно Колчак с Иртыша, с Ишима.

И в третий раз про эсминец Колчак услышал. Пытались удержаться белые на Оби. И вдруг:

– Эсминец! Эсминец!

– Здесь, на Оби, эсминец?!

– Эсминец! Эсминец! – твердят солдаты.

Вот какая история с лошадиным именем получилась.

Сокрушался потом матрос:

– Эх, если б знал… Эх, если б знал, назвал бы коня «Дредноут».

Этикет

Всё хуже дела в колчаковской армии. Всё ниже и ниже солдатский дух.

Решили офицеры поднять у солдат настроение. В это время при колчаковской армии находился английский генерал Альфред Нокс. Вот и решили офицеры пригласить английского генерала к солдатам. Пусть выступит перед ними заморский гость. Пусть слова одобрения скажет.

Объясняют офицеры солдатам про этикет, то есть про то, что нужно вести себя при встрече с гостем культурно и вежливо. Говорят солдатам: мол, любят в Англии этикет. Напоминают, чтобы солдаты громко кричали «ура!» генералу.

Выступил генерал Нокс перед солдатами. Говорит по-английски. Переводят солдатам его слова.

– Вы слава России!.. Вы гордость России!.. Не забудем! Поможем! – летят слова.

Распалился генерал Нокс. Гудит, как набатный колокол. За пятерых старается.

Стоят солдаты, слушают. Не повышается что-то солдатский дух.

Вновь генерал слова, как шары, бросает:

– Весь мир на вас смотрит. Орлы! Герои!

Стоят солдаты, слушают. Не повышается что-то солдатский дух.

Закончил Нокс свое выступление.

– Ура! – закричали офицеры.

Повернулись к солдатам: мол, помните про этикет.

– Ура! – прокричали солдаты.

Вновь взмахнули рукой офицеры.

– Ур-ак! – прокричали опять солдаты.

– Ур-ак!

Что такое? Прислушались офицеры повнимательней.

– Дур-ак! – голосят солдаты.

Прислушался и сам генерал Нокс. Повернулся к колчаковским офицерам:

– Что такое?

Покраснели белые офицеры:

– Приветствие, ваше превосходительство. По русскому обычаю. Знаменитое русское «ура!».

Хоть и англичанин генерал Нокс, хоть и русский язык для него нелегок, однако всё же слово «ура» со словом «дурак» различить сумел. Не спутал.

Различил. Не спутал.

Однако не подал вида. Промолчал. Не взорвался. Выдержал этикет.

Развязка кометой близится

Красная Армия стремительно шла вперед. К концу 1919 года были освобождены Ново-Николаевск (ныне Новосибирск), Томск, на Алтае – Бийск.

Сотни и сотни километров сибирской земли завоеваны красными.

Красные полки подходили к Енисею, к городу Красноярску.

Под Красноярском и произошла последняя крупная битва.

Красные бойцы и сибирские партизаны нанесли здесь сокрушительный удар Колчаку.

Одних только белых солдат было взято в плен около 60 тысяч.

– Шестьдесят тысяч! – поражались бойцы.

– Это не рота тебе, не взвод.

– Это тебе ого-го, если в ряд эти тысячи станут.

200 орудий взято красными. И снова бойцы поражались:

– Это не два, не три.

– Это если все двести стрельнут!