Жизнь – Подвиг Николая Островского - Иван Осадчий

Сердце работало удовлетворительно, с этой стороны опасности не было. Но болезнь, несомненно, имела наклонность прогрессировать.

Это был один из самых тяжелых случаев такого рода заболевания. Больной должен был испытывать мучительнейшие боли. Судя по рассказам Николая Алексеевича, все терапевтические мероприятия, так же, как и неоднократные хирургические вмешательства, особой пользы не принесли. Медицина оказалась в данном случае бессильной.

Как оказалось, Николай Алексеевич был отлично осведомлен о сущности своего заболевания и знал, что исход его болезни предрешен. С первого же момента осмотра больного я невольно отметил его образ и манеру держать себя… Из уст этого живого изваяния лилась поражавшая меня речь, насыщенная самым радостным оптимизмом.

…Возвращаясь домой и анализируя нашу встречу с Н.А.Островским, я должен был сознаться, что этот человек заставил зазвучать в моем сердце какие-то новые струны. Я почувствовал, что меня влечет к нему не только обычный профессиональный интерес врача, а глубокое сочувствие к его трагедии и вместе с тем – сознание находки какой-то драгоценности, встречи хотя с молодым, но с подлинным учителем жизни.

…Через два дня я снова навестил Николая Алексеевича.

…У него на постели лежал револьвер, с которым он никогда не расставался. Это был тот самый револьвер, который упоминается в эпизоде с Корчагиным, хотевшим покончить с собой. Николай Алексеевич нарочно держал этот револьвер при себе. «Это живой свидетель моей победы над ним», – сказал он как-то Л. Н. Берсеневу.

…Вообще Николай Алексеевич умел держать себя в руках, и не знающий его человек легко мог подумать, что он не испытывал вообще боли, а между тем это будет совершенно ошибочно. Мне неоднократно приходилось видеть, как Николай Алексеевич сверхчеловеческими усилиями воли подавлял чувство боли и не показывал вида, что он страдает…» («Николай Островский – человек и писатель – в воспоминаниях современников (1904–1936)». Изд. «Дружба народов», М., 2002, стр. 108, 110,120).

И еще об одном важном моменте, на который особо обратил внимание С.Трегуб, автор нескольких книг о Николае Островском и его творчестве. По сути речь о том же – о мужестве, с которым он держался при встрече с любым человеком: был ли это доктор или писатель, летчик или «добровольный секретарь», писавший под его диктовку книгу:

«Он просит вошедшего сесть рядом, протягивает кисть левой руки – лишь кисти рук с трудом подчинялись ему, сохраняя слабую подвижность, – и, пожав вашу руку, не выпускает уже ее до конца встречи.

И потому, как крепко удерживает он вашу руку, как нервно то и дело ее пожимает, вы догадываетесь, что ваша рука словно бы приближает вас к его внутреннему зрению, помогает ему разглядеть вас.

– Когда я держу руку, – подтверждает он вашу догадку, – я полнее чувствую то, что вы мне говорите, живее представляю себе вас, и до меня лучше доходят ваши слова.

Если же я физически не ощущаю около себя человека, с которым разговариваю, если он стоит где-нибудь в стороне, то мне кажется, что голос его доносится откуда-то издалека, из темной бездны, которая меня окружает, и тогда я хуже усваиваю его речь, и слова как-то смутно доходят до моего сознания.

С помощью необычного этого рукопожатия вам в свою очередь передается его внутреннее напряжение, и вы целиком включаетесь в «высоковольтную сеть» его мыслей и чувств…» (С.Трегуб. «Николай Островский». Изд. «Советский писатель», М., 1957, стр. 5–6).

В то время истинное состояние Николая Островского было известно немногим. А трагизм главного героя его книги Павла Корчагина многим читателям казался невероятным. У них рождалось сомнение: может ли человек в таком положении жить, да еще и написать книгу.

Одна из читательниц – комсомолка Людмила Харченко упрекала Николая Островского как автора книги «Как закалялась сталь» в том, что писатель слишком жестоко обошелся со своим героем. Николай Островский не оставил без ответа ее письмо. 19 февраля 1935 года он пишет ей:

«Вы протестуете против того, что автор романа «Как закалялась сталь» так безжалостно искалечил одного из своих героев – Павла Корчагина. Ваше движение протеста я понимаю. Так и должна говорить молодость, полная сил и энтузиазма. Герои нашей страны – это люди, сильные и душой и телом, и, будь это в моей воле, то есть создай я Корчагина своей фантазией, он был бы образцом здоровья и мужества.

К глубокой моей грусти, Корчагин написан с натуры. И это письмо я пишу в его комнате. Я сейчас у него в гостях. Павлуша Корчагин – мой друг и соратник. Вот почему мне и удалось так тепло написать его.

Он лежит сейчас передо мной, улыбающийся и бодрый. Этот парнишка уже шесть лет прикован к постели. Он пишет сейчас свой новый роман, и мы вскоре увидим его в печати.

Герои этого романа – это люди, полные энергии, молодые, красивые. Изумительная молодежь нашей страны!

Павел просит меня передать Вам свой привет. Он говорит:

– Скажи ей, пусть она создаст себе счастливую жизнь, счастье же – в создании новой жизни, в борьбе за обновление и перевоспитание человека, ставшего хозяином страны, нового человека, большого и умного, человека эпохи социализма…

Будьте хорошим бойцом, товарищ Харченко! Н.Островский.» (Николай Островский. Собр. соч. в трех томах. Том 3. М., 1956, стр.216–217).

Права Т.И.Андронова – составитель книги «Николай Островский – человек и писатель – в воспоминаниях современников», изданной к 100-летию со дня рождения писателя, когда пишет: «Письмо читательницы Л.Харченко – замечательный документ, из которого видно, что о самом Николае Островском, о его судьбе читатели еще не знали, хотя с момента выхода первой части книги «Как закалялась сталь» прошло почти три года. До статьи Михаила Кольцова «Мужество», изменившей эту ситуацию, оставалось меньше месяца. Читатели романа Н.А.Островского были потрясены, узнав, как много в его судьбе общего с судьбой главного героя романа «Как закалялась сталь» – Павла Корчагина».

Но кто такая Людмила Харченко? Ответ на этот вопрос находим у Семена Трегуба:

«В именном указателе адресатов Островского значится только ее фамилия: «Харченко – читательница».

…На ее след меня навела Н.В.Капиева, живущая в Пятигорске. Она однажды сообщила, что в Ставрополе, в местном книжном издательстве работает редактором Людмила Ивановна Харченко, у которой хранится какое-то письмо от Николая Островского. Харченко… – не было никаких сомнений, что это она.

Письмо Николая Островского к ней, как известно, было ответом на ее письмо. Вот что она рассказала мне при встрече:

– Мой брат, Николай Ковалев, работал помполитом по комсомолу в Донской МТС Ставропольского края. Он – один из первых комсомольцев и организаторов ячеек в Петровском районе Ставропольского края. В Отечественную войну погиб под городом Невелем.