Голый на маскараде - Александр Горохов

Девушка встрепенулась.

– Вы здесь работаете?

Леня кивнул.

– Ой, как хорошо! Понимаете, меня тут пока посадили, секретарши нет, говорят её убили, мне ребенка из сада забирать, я тут работать не буду ни за какие коврижки, вы заместо меня не посидите, а то нас из садика отчислят, а я за него такие деньги плачу.

Все свои проблемы она выложила без запятой и Леня прервал.

– Идите домой, я посижу.

Девчонка (хотя уже при ребенке!) упорхнула, не прощаясь, Леня сел на её место и от нечего делать включил на селекторе связь с кабинетом. Из микрофона тотчас зазвучал уверененый голос Куравля.

– Будем заканчивать, господа. Министерство здравохранения ждет от нас рекомендаций тех препаратов, которые должны войти в генеральный список соврешенно неоходимых лекарств для жизнеобеспечения здоровья нации. Это задача государственного значения...

Куравля перебил незнакомый Лене голос.

– Извините, Степан Степанович, позвольте уточнение. Мы рекомендуем не столько медицинские препараты, сколько фирмы их производящие, будем точны. И напоминаю, что нам советуют обращать внимание на приоритет Отечественных производителей.

– Ну, разумеется, Михаил Филиппович, интересы родных фирм для нас первоочередны! О чем речь? – изумленно ответил Куравель. – Однако ряд препаратов наши заводы либо не выпускают, либо они не столь качественные, как импоротные.

– Зато – дешевле! – ответил, как опознал Леня – Фраков.

– Дело не в цене, когда речь идет о здоровье России...

Кто-то встрял весело.

– У кого есть деньги, тот для своего здоровья ничего не пожалеет. Но о бедных слоях общества, о пенсионерах мы тоже обязаны позаботится.

– Правильно, Эдуар Акимович! – Куравель не выпускал из рук управление совещанием. – Государство готово платить за препараты не щадя своего валютного и золотого запаса, не забывайте про это. Я предлагаю перед тем, как выходить на госкомиссию с нашими рекомендациями, ещё раз пересмотреть список фирм-поставщиков. Своих и зарубежных. Быть может, соберемся в следующий понедельник, господа?

Кто-то принялся ему возражать, кто-то поддержал, но тема эта для Лени не представляла ровным счетом никакого интереса. Леня отключил связь, порадовавшись, что совещание явно идет к концу.

Так и оказалось. Минут через пять двери кабинета распахнулись и появилась компания мужчин, в чем-то одинакового облика – деловитые, значительные, в строгих костюмах: все при галстуках, портфелях и кейсах. На ходу озабоченно переговариваясь, они миновали приемную. За ними прошел озабоченный Мартынов, а Илья Фраков остановился и весело глянул на Леню.

– Ленька?! А ты разве не в тюряге?! Разве удалой палач ещё не намыливает веревку для петли на твою шею?! Нельзя, Леня безвинных секретарш убивать! Это нехорошо! – он хлопнул Леню по плечу и тут же сменил тон. Ну, шучу, шучу. Хотя и не ко времени. Нам уже звонили, сообщили про Алмаса Акмалова. Вот ведь глупейшая смерть! Он при тебе в машине умер?

– Нет. На операционном столе.

– Жаль мужичка. Дельный был работник. Иди к шефу, он истомился, тебя ожидаючи. Ты у него любимчик, он за тебя страдает. В милиции не мордовали? Фигурально?

– Да нет, что ты.

Через минуту оказалось, что Куравель действительно страдает и даже преувеличенно.

– Ох, малыш, какие беды на нас разом обрушились! – запричитал он, едва Леня вошел в кабинет. – Не к добру все это! Две смерти подряд!

Леня не ответил потому, что шеф нырнул с документами в руках в глубину громадного сейфа – единственной вещью фирмы подлинно старо-славянского «национального духа». Сейф дореволюционной конструкции с орлами на дверце и бронзовой табличкой: «Постащик двора Его Императорского Величества». Куравель гордился этим стальным мастодонтом, но говорить с задницей шефа, торчащей из сейфа, было как-то неудобно.

Куравель уложил документы внутрь (в сейф можно было теленка засунуть) повернулся и сказал осуждающе.

– А тебе, как я погляжу, все равно, Леня! Бесчувственный ты! – и тут же страдания шефа изменили направление. – Где мой сотовый телефон, малыш? Пропал, конечно?

– Да.

– Я так и знал! – огорчился Куравель. – И новый не работает, старый был надежней, хоть и сломанный. Стыдно тебе?

– Нет. У меня его украли.

– Ладно. – безнадежно отмахнулся Куравель. – Как ты в МУРе допрос перенес? Держался достойно?

– Это вы меня сдали? – неприязненно спросил Леня.

– Ну и словечко блатное – «сдали»! – обиделся Куравель. – Я должен был сообщить органам, что утром направил тебя на поиски Ольги Федоровны. Тебя ни в чем не должны подозревать! Главное, малыш, не бросить тень на фирму! «Кураре» – наше Отчество, и её процветание залог будущего наших служащих.

Леня не подобрал ответа на пустопорожние слова. Куравель вздохнул.

– Больно это – гибель Акмалова. И Ольгу Федоровну жаль, Леня. Тяжелые наступают времена, поверь мне.

Леня спросил спокойно.

– Вы приехали в гараж Лимоновой с милицией. Как вы обьяснили, что знаете, где её труп? Ведь вы это от меня узнали?

– Просто обьяснили, Леня. – устало ответил Куравель. – Позвонили дежурному по городу, представились, и сообщили, что получили анонимный телефонный звонок о трупе Лимоновой в её гараже. Ничего лучшего не придумали, но скрывать такие вещи нельзя. Тебя по этому поводу не упоминали, конечно. По твоему было бы лучше, если б она там до сих пор там лежала?

– И вам поверили?

– Конечно. Тем более, что оказалось местная, Левобережная милиция именно такой анонимный звонок сама получила. За десять минут до нас. Какая-то женщина позвонила и собщила, что в гараже – мертвое тело.

– Женщина? – голова у Лени пошла кругом. Получалось, что именно его ночная незнакомка с косынкой на лице, выпрыгнув из окна квартиры Лимоновой, тут же сообщила в милицию о трупе.

– Ты что примолк? – донесся до Лени голос Куравля. – Какие-нибудь соображения имешь? Две смерти на фирме! И в такой момент, когда мы выходим на большую экономическую орбиту!

– Ага.

– Счастливый ты, Леня. – позавидовал Куравель. – Ничего близко к сердцу не принимаешь. Может ты и прав. Перешагнем через трагедии и будем жить дальше. Акмалов перед кончиной ничего не сказал?

– Чего?

– Последнии слова человека всегда значительны. Надо же, так погибнуть...

– Он поставил машину на мое место. Машина номер два всегда там стояла.

– Судьба, малыш. – снова вздохнул Куравель. – Строй свои планы жизни, но не оспаривай права Судьбы на её поправки. Что у тебя завтра?

– В Одинцовскую больницу надо сьездить. Они, кажется, готовы у нас пару стоматологических кресел купить.

– Возьми машину. И будь осторожней. Все мы получили штормовое предупреждение, Леня. Не слишком терзал тебя майор Свиридов Николай Демидович?

– В меру. – буркнул Леня.

– Умный мужик! – одобрительно заметил Куравель. – Может быть ещё до всего докопается.

– По-моему он знает, что я и ночью был в доме Лимоновой.

– Не знает. – подумав, ответил Куравель. – У них, как я понял, уже сложилась четкая версия смерти Ольги Федоровны.

– Какая?

– Выследили её и задушили из-за «мерседеса». А угнать не сумели.

– Так это машина Ольги Федоровны?

– Чорт её знает! Милиция разберется. Ты, малыш, себе этими вопросами голову не ломай. Снова в милицию пригласят – всё сваливай на меня, а я разберусь. Ты мне как сын, в обиду не дам.

– Спасибо. – ответил Леня, не придумав иного ответа.

– Вот ещё что! – Куравель встрепенулся, но голос его тут же зазвучал печально. – Не для тебя, конечно, задание, но я попрошу его выполнить. Надо найти и оповестить о случившемся племянницу Лимоновой. Викторию Лобову.

Чего-либо подобного Леня ждал. Весь день был наполнен неожиданностями, весь день эта племянница стояла для Лени где-то за гранью прямых событий, но вполне явственно и неотрывно.

– Адрес у неё есть? – услышал Леня свой голос.

– Есть. Она в Пушкино живет, по Ярославской дороге. Сьезди прям сейчас, не тяни. – он вырвал из блокнота листок бумаги, быстро чиркнул адрес и протянул Лене.

– Будь тактичен, конечно. Особой любви между девушкой и Ольгой Федоровной, насколько я знаю, не было, но все же надо сообщить.

– От судьбы не уйти. – брякнул Леня, не подумав.

– Что? – не понял Куравель.

– Ничего. Я сьезжу, Пушкино недалеко.

Леня покинул кабинет сохраняя сомнения в душе – что-то не было договорено между ним и Куравлем, в чем-то они лицемерили при этом семейном разговоре.

Леня уже усаживался в машину, когда перед ним неожиданно возникла массивная фигура мужчины с покатыми плечами и тяжелыми руками трудового человека. На плечи мужчины был накинут рыжий жилет с выгоревшими буквами на спине.

– Я тебя жду. Поговорить надо, Волохов. – напряженно произнес он и пристально посмотрел Лене в лицо.

– А кто вы такой?

– Скажу. Вылазь из тачки.

Что-то в голосе мужчины звучало столь болезненно и просительно, что Леня не стал возражать. Молча они дошли до соседнего особняка, поднялись по лестнице, заваленной строительным мусором, вошли в пустую комнату. Посреди помещения стояли три ящика и на одном из них торчала бутылка водки, краюха хлеба и огурцы с помидорами.