Опасная скорбь - Энн Перри

– И убийца уйдет безнаказанным? – возмутился Киприан. – Это чудовищно!

– Конечно же, нет! – Глаза сэра Бэзила засверкали, а морщины, казалось, врезались в лицо еще глубже. – Неужели ты вообразил, что я собираюсь жить под одной крышей с убийцей моей дочери? Что с тобой? Боже милостивый, плохо же ты меня знаешь!

Киприан выглядел так, словно ему только что влепили пощечину, и Монк внезапно пришел в замешательство. Менее всего он хотел бы присутствовать при подобных семейных сценах, вдобавок не имеющих никакого отношения к смерти Октавии Хэслетт. Неприязнь между отцом и сыном явно была порождена не нынешней трагедией, но долгими годами совместной жизни.

– И если мистер Монк, – сэр Бэзил кивнул в сторону полицейского, – не сможет найти его (кем бы этот убийца ни оказался!), я потребую от комиссара прислать другого сыщика. – Он в беспокойстве прошелся от камина к центру комнаты и обратно. – Где этот Майлз? Сегодня утром, по крайней мере, он мог бы пошевелиться, когда я зову его!

В этот миг дверь без стука отворилась, и вошел Майлз Келлард. Высокий и стройный, во всем прочем он являл собой полную противоположность обоим Мюидорам. Волнистые каштановые волосы зачесаны со лба, длинное узкое лицо, аристократический нос и чувственный капризный рот. Такое лицо могло принадлежать и мечтателю, и распутнику.

Из вежливости Монк помедлил секунду, и прежде чем он успел что-либо сказать, в дело вмешался сэр Бэзил. Не объясняя ни причин, ни цели этого внезапного допроса, он лично попытался выяснить все, что интересовало Монка.

Однако Майлз в самом деле не мог сообщить им ничего полезного. Поднялся он в то утро поздно и уехал завтракать (куда – он так и не сказал), а день провел в коммерческом банке, директором которого являлся. Ужинал дома, но с Октавией, по сути, не виделся, разве что за столом, в обществе прочих домочадцев. Ничего особенного в ее поведении он не заметил.

Когда Майлз ушел, Монк поинтересовался, с кем еще из домашних, кроме леди Мюидор, ему стоило бы побеседовать.

– С тетушкой Фенеллой и дядюшкой Септимусом, – ответил Киприан, на этот раз успев опередить отца. – Мы будем вам весьма обязаны, если вы поговорите с мамой по возможности коротко. Или, еще лучше, мы сделаем это сами, а потом передадим вам ее ответы – если, конечно, в них будет хоть что-нибудь существенное.

Сэр Бэзил холодно взглянул на сына, то ли недовольный его предложением, то ли досадуя, что Киприан перехватил инициативу. Наиболее вероятным Монку казалось последнее. Он с легкостью пошел на уступку, решив переговорить с леди Мюидор позднее, когда следствие будет располагать вопросами не только общего характера.

– Конечно, – сказал инспектор. – Но, может быть, тогда стоит побеседовать с дядюшкой и тетушкой? Ведь подчас именно тетушкам доверяют свои сокровенные мысли.

Сэр Бэзил презрительно фыркнул и отвернулся к окну.

– Только не тетушке Фенелле. – Киприан облокотился на спинку одного из обитых кожей стульев. – Хотя она весьма наблюдательна – и любопытна. Она вполне могла углядеть что-нибудь такое, чего все остальные просто не заметили. Главное, чтобы она это вспомнила…

– У нее плохая память? – полюбопытствовал Монк.

– Когда как, – ответил Киприан с кривой ухмылкой.

Он дернул шнурок звонка, но, когда явился дворецкий, говорил с ним Бэзил. Именно он распорядился сначала пригласить миссис Сандеман, а уж затем мистера Терска.

Фенелла Сандеман имела причудливое сходство с Бэзилом. Те же темные глаза и короткий прямой нос, тот же нервный широкий рот, но голова поменьше, и более мягкие черты лица. В юности ей, вероятно, был присущ некий экзотический шарм, который легко спутать с красотой, но ныне облик ее поражал лишь своей необычностью. Монк даже не поинтересовался степенью их родства – слишком уж велико было сходство. Она была примерно того же возраста, что и Бэзил – лет, наверное, под шестьдесят, – но боролась с наступающей старостью всеми имеющимися в ее распоряжении средствами. Монк не настолько разбирался в женщинах, чтобы разом распознать эти ухищрения, и лишь мысленно отметил их наличие. Если он когда-то и был знатоком по части уловок слабого пола, то утратил эти навыки наряду с другими ценными сведениями. Однако даже он заметил, насколько все в облике Фенеллы искусственно: румянец – фальшивый, линия бровей – слишком уж отчетливая, волосы – чересчур густые и темные.

Она оглядела Монка с нескрываемым интересом, но предложение Бэзила присесть отвергла.

– Как поживаете? – осведомилась она хрипловатым жеманным голосом, чуть заметно шепелявя.

– Фенелла, это полицейский, а не гость, – одернул ее сэр Бэзил. – Он расследует обстоятельства смерти Октавии. Похоже, она была убита кем-то из проживающих в доме, предположительно, одним из слуг.

– Из слуг? – Черные нарисованные брови Фенеллы взлетели. – Боже мой, как это ужасно!

Ужаса, однако, Монк в ее голосе не услышал. Если бы не абсурдность такого предположения, он бы мог поклясться, что новость ее возбуждает.

Кажется, у сэра Бэзила тоже сложилось такое впечатление.

– Следи за собой, – бросил он. – Тебя пригласили сюда по серьезному делу. Полиция предполагает, что Октавия открыла – по всей видимости, нечаянно – какой-то секрет, из-за чего ее и убили. Инспектор Монк хотел бы знать, не говорила ли она с тобой на эту тему. Да или нет?

– О боже! – Фенелла даже не взглянула на брата, ее глаза так и сверлили Монка. Будь она лет на двадцать моложе и не принадлежи к высшему свету, Монк бы решил, что она пытается с ним кокетничать. – Я должна подумать, – мягко сказала Фенелла. – Сейчас я просто не могу припомнить все, что она мне говорила за последние несколько дней. Бедное дитя! В ее жизни было так много трагедий. Потерять на войне мужа чуть ли не сразу после свадьбы… Как это ужасно – принять смерть из-за какого-то несчастного секрета! – Она вздрогнула и поежилась. – Что бы это могло быть? – Фенелла театрально распахнула глаза. – Внебрачный ребенок, вы полагаете? Да… нет! Из-за этого служанка могла потерять место… Но разве речь идет о женщине? – Она на шаг приблизилась к Монку. – Как бы то ни было, ни одна из наших служанок не нагуляла ребенка – мы тотчас узнали бы… – Она издала странный горловой звук, похожий на смешок. – В самом деле, как такое можно держать в секрете?.. Преступная связь – вот что это было! Роковая страсть, о которой никто не должен был знать. А Тави случайно прознала! Из-за этого ее, бедняжку, и убили. Чем мы можем помочь вам, инспектор?

– Пожалуйста, будьте осмотрительны, миссис Сандеман, – хмуро ответил Монк. Он не знал, можно ли всерьез относиться к ее словам, но чувствовал себя обязанным предупредить Фенеллу об опасности. – Вы ведь тоже можете открыть этот секрет или заставить преступника поверить, что подобрались к нему слишком близко. На вашем месте я бы поостерегся громогласно заявлять о своих наблюдениях.

Фенелла попятилась, ахнула и раскрыла глаза еще шире. И, хотя время было раннее, Монку пришла в голову мысль: а трезва ли миссис Сандеман?

Надо полагать, та же самая мысль посетила и сэра Бэзила. Он довольно бесцеремонно взял сестрицу за руку и повел к двери.

– Подумай об этом, Фенелла, и, если вспомнишь что-нибудь, скажи мне, а я передам мистеру Монку. Теперь пойди позавтракай или садись писать письма.

Оживление Фенеллы тут же бесследно исчезло, она с неприязнью взглянула на брата. Впрочем, миссис Сандеман быстро взяла себя в руки и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Бэзил посмотрел на инспектора, пытаясь понять, как тот ко всему этому относится, но лицо Монка было непроницаемо вежливым.

В последнем из приглашенных тоже легко угадывался член семьи. Черты лица и голубые глаза напоминали леди Мюидор; волосы у него, правда, были совершенно седые, но веснушки позволяли предположить, что в молодости он являлся обладателем золотисто-каштановой шевелюры. Он выглядел намного старше сестры, и жизнь у него, похоже, была не из легких. Вошедший заметно сутулился, словно на его плечах лежал груз многочисленных горьких утрат.

– Септимус Терск, – представился он четко, почти рапортуя. В прошлом дядюшка Септимус, очевидно, был офицером. – Чем могу служить, сэр?

При этом он не взглянул ни на сэра Бэзила, предоставившего ему стол и кров, ни на ретировавшегося к окну Киприана.

– Вы были дома в понедельник, за день до смерти миссис Хэслетт, сэр? – вежливо спросил Монк.

– Меня не было дома с утра и до обеда. – Старик чуть ли не вытянулся по стойке «смирно». – После полудня я находился дома, но практически не выходил из своей комнаты. Ужинал тоже не здесь. – В глазах его зажглось любопытство. – Почему это вас интересует, сэр? Если бы я увидел или услышал грабителя, то сообщил бы об этом сам.

– Миссис Хэслетт была убита кем-то из домашних, дядя Септимус, – объяснил Киприан. – Мы полагали, что Тави могла сказать вам что-нибудь, что прояснило бы мотив преступления. Мы всех расспрашиваем об этом.