Бойся своих желаний - Анна и Сергей Литвиновы

Аксинья, строгая, высокомерная и прямая, ушла. И Нина тут же стала один за другим открывать одежные шкафчики. Они не запирались – социализм! Что там можно своровать у официантки!

– Что ты делаешь? – удивленно вопросила Наташа.

Подруга не отвечала. Она вытащила из одного шкафчика официантскую униформу, деловито подбежала к мутному, полуоблезлому зеркалу, приложила костюмчик к себе.

– Великоват, конечно, но сойдет. Давай, ищи себе подходящий.

– Зачем?

– Увидишь. У меня есть план.

– Какой?

– Тс-с. Делай, как я, и все будет хорошо.

Спустя семь минут Нина вытащила подругу из подсобки. Они прошмыгнули полутемным коридором, где валялись ящики картонные – из-под масла и консервов, ящики деревянные – для фруктов и овощей, а также бочкотара, в коей хранились соленые огурцы. Через минуту они оказались на кухне. Здесь одна дебелая женщина хлопотала у плиты, другая со скоростью мысли что-то резала на разделочном столике, а еще две сидели, распаренные, на табуретах и обмахивали себя газетами. Главенствовал над всеми усатый дядя, похожий на гиганта циркача – шеф-повар ресторана «Крещатик», когда-то известный на весь Киев, а теперь, после того, как он отбыл три четверти срока заключения за махинации, выписанный из-за колючки Васнецовым.

– Тю! – воскликнул богатырь-усач при виде школьниц. – Шо за малолетки?

Поварихи также уставились на девушек с нескрываемым интересом. Официантская форма на школьницах болталась – особенно на груди и животе.

– Мы по приказу генерала Васнецова, – смело и даже нагло ответствовала гиганту Нина.

Тут, как по заказу, на кухне появилась метрдотельша Маруся во главе двух официанток в кружевных передничках. Поварихи перестали обмахиваться и повскакивали. Шеф засуетился. На кухне сразу стало шумно и тесно. Девушка-метр громко приказала:

– Подаем первое! Суп-харчо со сметаной – раз. Борщ украинский – два. Солянка рыбная – три. Щи суточные – четыре. И бульон с яйцом для генерала Васнецова!

Нина и тут не растерялась, и пока официантки не спеша разбирали подносы с супами, школьницы вклинились в их ряды и подхватили каждая по порции.

– Э-э, вы куда? – попыталась остановить их Маруся. Она уже видела в момент торжественной встречи этих девиц в псевдорусских костюмах и понимала, что они – из числа своих, допущенных. Однако никаких указаний насчет юниц не получала и потому слегка растерялась.

– Генерал Васнецов велел, – произнесла Нина заветную фразу, и Маруся рассудила: кто знает, а может, произошла неразбериха и несогласованность – такое часто бывает во время спецопераций. И до нее просто не довели информацию в полном объеме. А девчонки и впрямь ударная сила, экстра-профессионалки, специально привезенные руководителем операции из Москвы?

И уже через минуту со страшно колотящимися сердцами Нина с Наташей входили в столовую, где Петр Ильич только что мысленно сказал себе, что операция «Моряк» идет по плану и уговорить музыкантов погостить в Советском Союзе, похоже, удастся. Но при виде собственной дочери с подносом в руках, а следом за нею в роли скромной официантки – внучки члена Политбюро Нины Навагиной Васнецова чуть не хватил кондратий. Лицо его покраснело, и он оказался близок к состоянию грогги: то есть временно потерял способность говорить, мыслить и даже дышать.

Надо сказать, что члены группы «Битлз» также не оставили явление девочек незамеченным. И, хоть одежда на обеих сидела ужасно, их бьющая через край юность и красота образовали вокруг каждой некое сияние, вроде бы ореол. А смущение и неловкость, которые испытывали девочки (обе они покраснели ужасно), придавали им дополнительный шарм. Словом, их девичья нетронутая краса ни в какое сравнение не шла с заученным любезным профессионализмом холодных официанток, дважды профессионалок: в стукаческих и в любовных делах. И если подавальщиц в невидимых погонах битлы без стеснения уже лапали между делом за попы и ноги (те только хихикали), то с юными дебютантками они себя так вести не посмели. И когда Нина ставила рыбную солянку перед будущим сэром Полом, он только робко погладил девушку по руке.

Васнецов – недаром фронтовик, морской пехотинец! – пришел в себя довольно быстро. На явление девчонок надо было как-то реагировать – но как? Выгонять из столовой на глазах музыкантов? Устроить разнос? Взять под арест? Его мозг, как быстродействующая электронно-вычислительная машина, просчитывал варианты. И тут он не разумом, а тем, чего начисто счетная машина лишена, – чутьем, отцовской интуицией – понял, чего хотят и добиваются его девочки. В самом деле: прозвучит, конечно, если они небрежно бросят друзьям-подругам: «А я битлам хлеб-соль подносила!» Но намного более железно (или как там они теперь говорят, в «кайф»?) сказать: «А я с Маккартни и Ленноном чай пила!» И когда Петр Ильич понял чистые мотивы девочек, он совершил то, что не было предусмотрено никаким планом операции: представил их объектам вербовки! Причем он обратился к музыкантам так:

– Позвольте, мои дорогие друзья, познакомить вас с моими дочерьми: Наталья (или Ната) и Нина. Обе настолько любят ваше творчество, что специально сбежали сюда из Москвы, чтобы повидаться с вами. Видите, даже официантские наряды похитили, чтобы еще раз с вами встретиться, я-то им запретил.

Для простоты объяснений Васнецов и Нину возвел в ранг своей дочурки – за что удостоился от нее удивленной и благодарной улыбки. Очень она зауважала «дядю Петю».

Битлам понравилось и даже растрогало то, как генерал представил девочек. Как?! Их знают и любят в советской стране, на этой дикой территории, помеченной девственно белым цветом на картах гастролей! У них есть поклонницы даже там, где ни одной композиции ансамбля не прозвучало в эфире радио и/или телевидения, где не напечатано ни одного их легального диска!

Галантный Пол вскочил, с чувством пожал обеим девушкам руки, а затем выдвинул из-под стола два стула. (Пустые стулья были оставлены в столовой не без умысла, однако предназначались, согласно плану, совсем для других персонажей – податливых официанток.)

– Прошу вас! – мистер Маккартни жестом пригласил девчонок садиться. – Генерал, почему вы скрывали от нас сие чудо?

Васнецов отвечал без обиняков:

– Да потому я девочек от вас утаил, что известно, какая о вас слава идет: плейбои, пишет о битлах буржуазная пресса, вы все – растленные плейбои!

Музыканты заржали, а «дочки» васнецовские покраснели, совсем уже как маков цвет. К их собственному удивлению, они прекрасно понимали английский, особенно в папином исполнении. Да и говор битлов, стоит только приноровиться, становился понятен: огромный сэнкс любимой преподавательнице, молодой репетиторше Эльмире Федоровне, вдолбила им все-таки инглиш!

– Не хотите ли вина, мадмуазель?

Васнецов ответил за «дочерей»:

– Нет, что вы, девочки не пьют.

– Тогда что им налить, генерал?

– Вот этот напиток, он называется «квас», русский народ пьет его с древних времен, великолепно утоляет жажду, вы и сами, мистер Пол, попробуйте.

– Я хочу провозгласить тост за наших дорогих гостей, за мир во всем мире и за английско-советскую дружбу… – начал Васнецов.

– …и за любовь, – тихо дополнил Ринго. Он не отрываясь смотрел на Наташу, которая сидела напротив него.

«Боже мой, я никогда не видел таких девочек, мы переспали со всем Ливерпулем и с половиной Англии, и я женат, давно и безнадежно, но ты… Твои голубые глаза и тонкие черты поразили меня в самое сердце. Боже, как ты юна и прекрасна! Как бы хотел я быть с тобой! Сегодня и навсегда. Ах, почему ты русская и мы так далеки друг от друга?!»

А этот гад, ловелас и дамский угодник Макка без видимого труда и довольно ловко усадил рядом с собой Нину. И Наталья столь же непринужденно оказалась подле Джона…

Да, явление девочек никого за столом и около него не оставило равнодушным, но всех – в разной степени и по разным причинам. У Васнецова, к примеру, на минуту заледенело сердце. Начиналось то, от чего предостерегал Васнецова лично Леонид Ильич во вчерашнем телефонном разговоре по спецсвязи: «И чтоб никаких шашней! Головой мне отвечаешь!» И еще одной заботой на сегодняшний вечер у советника Генерального секретаря стало больше.

А метрдотель Маруся, увидев, что девчонок усадили за стол, удивленно и неодобрительно подняла бровь. Она беспрекословно, подчинившись еле заметному жесту руководителя операции, принесла девочкам по прибору – но выражение недовольства на ее лице не исчезло.

Ринго, явно смущенный вдруг нахлынувшим чувством к Наташе, решил, что ему следует остудиться и слегка прийти в себя. Он воспользовался определенной неразберихой, поднявшейся в связи с явлением незваных гостий, вскочил и, наклонившись к генералу, тихо спросил: «А где здесь туалет?» – но, видимо, его голос прозвучал недостаточно тихо, потому что все вокруг, включая вновь прибывших школьниц, заулыбались.