Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний - Игорь Буторин

— Брэк! — вдруг гаркнули одновременно Синдбад и капитан пиратов. Бой сразу прекратился, каждый достал по коврику и углубился в молитву, сопровождая ее поклонами и обращениями ко Всевышнему. Муэдзин тоже нашелся. На синдбадовом корабле его функции выполнял кок, а у пиратов, из корзины на грот-мачте голосил какой-то кудесник в колпаке и халате со звездами. Афоня за компанию, тоже сложил пальцы щепотью и троекратно наложил на себя крестное знамение.

Пока матросы и пираты молились, Афоня услышал шепот Гульчатай, которая его тихо звала из капитанской каюты.

— Я же тебе сказал, — огрызнулся было путешественник. — Апосля с тобой Гуля…

— Нет, милый, я не про это, — сделав круглые глаза, продолжала увлекать любовника девушка. — Вон видишь здоровяка на баке? Так вот, я его узнала. Это злой джинн Каура. Это он развернул наше ядро и пустил его обратно. Если одолеем его, то кирдык пиратам.

— Ща я ему башку проломлю, — с пол оборота разгорячился Афоня.

— Сейчас нельзя. Молитва — дело святое.

— Это для кого как! Хотя я человек толерантный, пущай перед смертью помолится.

— У него башка не главное! Ему надо яйцо разбить.

— Какое?

— В смысле?

— У мужиков обычно два яйца. Одно левое, второе — правое. Вот я и спрашиваю, ему какое яйцо расхреначить?

— А-а, ты в этом смысле. Не переживай, долго метиться не придется. Он однояйцевый. Какой ты все-таки у меня неграмотный… Джинны рождаются парами, то есть однояйцевыми близнецами. Причем один из них злой демон, а второй — добрый ангел. Это для мировой гармонии добра и зла. Когда зло вселяется в мужскую сущность, а джинн, она как раз и есть, то эта сущность становится злодеем. Если же зло входит в женщину, то получается — злоба и нет ничего хуже женской злобы, потому что у злодея все зло в яйце, которое можно отнять, то злобу у женщины отнять невозможно, она или есть или ее нет и это на всю женскую жизнь. Ну, не придумали еще способа борьбы с женской злобой. А с джиннами и того проще — однояйцевые они… близнецы.

— Понял. Жили такие два близнеца в Англии. Одного звали доктор Джекилл, а второго мистер Хайд. Ох, и накуролесили эти оба-двое. Да и у нас на Руси одно время Гога с Магогой сильно барагозили.

— Не перебивай, а то намаз скоро кончится. От людей джинны отличаются не только повышенной тупостью и живучестью, но и тем, что у каждого джина близнеца только по одному яйцу. Вот именно в этих яйцах вся их сила. Если одного из братьев убьют, в смысле кастрируют, то по закону второго заточают в кувшин и бросают на морское дно, для сохранения мирового паритета добра и зла. Одним словом, надо тебе, когда очередное месилово начнется, разбить Кауре яйцо, а то мы так до вечернего намаза баталию не закончим. Понял?

— Ты меня на понял-понял не бери, понял…а! — огрызнулся Афоня и стал бочком пробираться к джинну Кауре.

Молитва закончилась так же неожиданно, как дорога в пропасть. Наш герой к этому времени уже пробрался на бак и теперь стоял перед джинном, опершись на свою кувалду.

— Я тебя ни о чем больше спрашивать не буду, — по старинной русской традиции, начинать драку с разговоров, растягивая сомнительное удовольствие мордобоя, загундосил Афоня. — Ты, нахрена наше же ядро в нас же и пульнул, джинновская свинячия собака? У вас, что своих ядер нет что ли? Зачем нашим же в нас припечатал?

— Их нихт фиршнейн… — обалдел от переговоров джинн.

— Вставай с колен, ферфлюхте швайне хунд, сразу поймешь. Щас я из тебя Робертино Лоретти буду делать.

Джин опомнился довольно быстро. Он понял главное — на него залупился гяур, не принимавший участие в первой части боя. Апологет зла взвился свечей. И в тот момент, когда он уже занес над афониной головой свой огромный ятаган, тот вдруг схватил его за мошонку, оттянул ее на полметра и, перекрутив, намотал на руку. Джин с открытым ртом и выпученными глазами безмолвно замер на полувздохе.

— Гуля, принеси-ка мне что-нибудь острое, — скомандовал Афоня. Девушка ужом прошмыгнула через гущу боя и подала любовнику маникюрный набор. — А ничего по-уверенней нету?

— Режь ими, я их недавно наточила.

— …издец!!! — пронесся сорвавшийся на фальцет крик, и в ладони Афони оказалась мошонка джинна с одним яйцом.

После этого бой закончился быстро и, как-то сам собой. Пираты, увидев, что их идеологический вождь деморализован и корчится на палубе, вдруг поняли весь сакральный смысл произнесенного им клича «издец!» и от безысходности они в панике стали бросаться в море, еще раз, на деле демонстрируя, что может в истории значить одна единственная личность, пусть даже и потусторонняя. Тем более что капитан пиратов был всего лишь зиц-лидером, а настоящим их вождем или попросту серым кардиналом был сам Каура. Оскопленный джинн как-то весь сдулся. Гуля загнала его ногтем в кувшин из-под оливкового масла и брезгливо швырнула на борт. Одним злодеем в мире стало меньше и вселенная вздохнула попутным ветром.

Через пять минут два корабля уже мирно качались на волнах борт-в-борт, а о баталии напоминали лишь матерящиеся матросы синдбадового экипажа.

— Не хило ты его уделал, — кивнул на джинна капитан. — Научишь приемчику.

— Легко, — гордо ответил Афоня. — Что с пиратской шхуной делать будем?

— Грабить будем, — пожал плечами Синдбад. — Матросы, становись! Отдаю шхуну на разграбление. Звездочета-муэдзина ко мне в каюту на допрос. Женщины грабить проходят первыми, далее согласно штатному расписанию. Кока не обижать, помните — он вас кормит. Меня тоже обижать не советую — я вас кормлю и дрючу, потому, уважение должно быть и ко мне! Мою долю, по трудовому договору сдавать боцману, у него же будет приемочная ведомость и акт выполненных работ, не забыть расписаться и означить кто и сколько супостатов угондошил в честном поединке. А сейчас оправиться и можно приступать к грабежу.

В каюте капитана собрались Синдбад, Афоня, Гульчатай и пленный звездочет — муэдзин.

— Ну, рассказывай! — начал допрос капитан. — Кто ты, откуда и какую бурсу кудесников закончил? Короче твое чародейское звание, если имеется?

— Я, второй магистр восьмого круга магов Ближнего и Дальнего Востока, имею черный пояс по каратэ до, шестой разряд колдовства на кофейной гуще и ученик великого графа Калиостро по части черной магии, мастер спорта международного класса по шахматам и в подкидного дурака. Член профсоюза магов и колдунов с пятого года от Рождества Христова.

— Как попал на пиратский корабль?

— Был нанят для купли-продажи души капитана в пользу диавола, причем по их обоюдному на то пожеланию. Короче, должен был выступить в роли нотариуса или по-простому — стряпчего.

— Афонь, из всего того, что тут наворотил этот колдун, я думаю надо его скормить акулам. Все согласны или будем голосовать? Тем более что развелось этих нотариусов, что вшей у дворового пса.

— Я согласная на все! — томно молвила Гульчатай, похотливо прижимаясь к Афанасию и вспоминая о его обещании на счет миньета после боевого задания.

— Откуда у вас на Востоке столько жестокости к ближнему? Нотариус, конечно, как и адвокат, профессия таксебешная, спорить не буду, но ведь не от хорошей же жизни порядочные люди идут защищать права всякой нечисти и прочего криминалитета.

— Ой, Афонюшка, — закатила глаза Гюльчатай. — Ну, ты как вчерась народился. Ага, прям все они с голодухи и нищеты в адвокаты записываются. Ясен пень, за длинной таньгой они в юристы подаются. Очень выгодная по финансовой части эта вся юриспруденция. Опять же самые большие взятки берут именно адвокаты-нотариусы, тем более что с них всегда взятки-гладки. Так что не жалей ты этого горемыку. Это он прибедняется, а на самом деле пираты его наняли на случай, если попадутся на крупном гоп-стопе, да уйти вовремя не смогут. Вот тогда, на суде этот лицемер должен был их права отстаивать, а по-простому от тюряги или вышки отмазать.

— Да он, вроде, с виду смирный, может, оставим болезного? Пусть плывет с нами, человек он, судя по всему, ученый. А что за длинной деньгой подался, так ведь слаб человек до денежек. Опять же, когда Зигмунд проснется, будет ему с кем за жизнь потолковать.

— Все эти колдуны и маги, большие затейники на счет сыпануть в борщ какого-нибудь яду, — заметила Гуля. — Никто не разберет, что у них на уме, даже сами они не знают, когда говорят правду, а когда врут. Так что имейте в виду, я с ним столоваться не буду.

— Издержки профессии, — выдохнул пленник, почувствовавший, что гнев победителей уже миновал и ему оставят жизнь, а значит надежду… на побег.

— Ладно, запрем его пока в трюме, пусть с медведем поотдыхает. Зигмунда он все равно не сможет отравить — тот во сне ничего не жрет и не пьет, а в ближайшем порту под видом талисмана загоним его по спекцене какому-нибудь купцу.