Дикое поле - Андрей Посняков

— Выздоровеет, — негромко промолвил Кузьма. — Старик Акчинай — хороший лекарь.

— Дай-то бог, — Ратников пождал губы. Всем было жаль мальчишку. Снова вдруг вспомнился Артем — как-то он там, в этом непонятном и неизвестном Сарае? Впрочем, караван, наверное, еще и не добрался до тех мест. Одно хорошо — дороги там безопасные, за этим еще со времен Чингисхана зорко следит специальная — ямская — стража.

Отыскать Тему, уехать… вот, обратно сюда. А дальше? А дальше — искать людокрадов, следить — ничего другого и не остается-то. Правда, в самом крайнем случае можно попытаться добраться до Новгорода или в орденские тевтонские земли — там ведь тоже должны быть браслетики! Нужно только их найти… вернее — отыскать нужных людей. А там…

Миша вздохнул… и вздрогнул, снова услышав крики, на это раз, правда, похоже, что радостные. Ну да — вон и топот, и пыль. Возвращаются, возвращаются джигиты, недолго и ездили…

— Хэй! Хэй! Хурра-а-а-а!!!

Кузьма бросился к Ак-ханум, помог спуститься с лошади. Хозяйка выглядела раскрасневшейся и довольной.

— Бродники убежали, — вернувшись к кибиткам, с ухмылкой поведал старшой. — Не так-то много их и было, шпыней. Думали — раз пир, так все перепьются, не дюжи будут и скакать. Просчитались, одначе!

— Так что? — Ратников почесал бородку. — Отбили стада-то?

— Отбили. Быстро отбили — говорю ж, бродники сами разбежались. Просто на обратном пути пока с гостями прощались, то се…

— Понятно… Ну что, Кузьма, спать сегодня пораньше ляжем?

— Да уж поспим… всяко. — Старшой потянулся и смачно зевнул. — Там наши пленника взяли — пойду, взгляну, любопытно больно.

— И я с тобою, Кузьма, — тут же встрепенулся Миша. — Все равно не спится что-то.

Рыжебородый махнул рукой:

— Ну, пошли… Бродник-то, верно, в яме.

Пленник оказался дюжим мужиком с кудлатой непокорною бородищею и звероватым взглядом. Был он похож то ли на Стеньку Разина, то ли на известного рок-музыканта Шнура. Вел он себя, впрочем, тихо — не ругался, очами не сверкал, а лишь что-то шептал одними губами, скорее всего — молился.

Однако, вовсе не молитвы бродника привлекли пристальное внимание Миши, а его одежка: из-под распахнутого армяка торчала… нет, не рубаха с вышивкой, хотя издалека именно так и казалось… Не рубаха — футболка с надписью «Harvard University Team»!

— Платье у тебя баское! — ухмыльнулся Ратников. — Откель?

Сидевший в ямине разбойник поднял голову:

— Попить дай!

— Дам. — С дозволения Кузьмы Михаил сбегал за арькой, опустил на веревке глиняный кувшин вниз. — Пей… Ну, так откуда платье-то?

— С моря. В заливе на камнях нашел.

— Точно в заливе? Не врешь?

— А чего мне врать-то?

И в самом деле…

Гуляющие угомонились к утру, невольники как раз встали, как обычно, вместе с солнышком — в эту (и не только в эту) эпоху все так вставали.

Ратников потянулся — спина после этого чертова войлока боле-е-ела! Радикулит бы не подхватить или какой-нибудь, не дай бог, артроз.

Проснувшиеся невольники выстроились — похоже, сегодня они должны были что-то рыть.

— Эй, рыжий. — Голос молодой хозяйки кочевья прозвучал резко, словно выстрел в ночи.

— Да, моя госпожа? — Повернувшись, низко поклонился старшой.

— Этого я беру с собой. — Подъехав ближе все на той же резвой белой кобыле, Ак-ханум указала камчой на Ратникова. — Слышишь ты, урусут, побежишь рядом с моей лошадью.

Михаил поклонился, пряча улыбку:

— Слушаюсь и повинуюсь, госпожа.

— Ну, тогда вперед!

Огрев кобылу камчой, хозяйка кочевья унеслась в степь столь проворно, что Ратникову стоило немалых трудов ее догнать, хоть и бегал он быстро. Хорошо, что красавица смилостивилась, пустила лошадь шагом. По бокам ее ехали невозмутимые мальчики-воины, Миша же, как ему и было указано, зашагал рядом с юной вдовой.

— Знаешь, зачем я тебя взяла? — улыбнувшись, искоса посмотрела девушка.

— Нет, госпожа.

— Будешь меня развлекать! Путь не такой уж и близкий, а эти юноши мне надоели… к тому же они мало чего интересного могут мне рассказать.

— А куда мы едем, госпожа?

— Тебя это очень волнует? К морю.

— Славно, — улыбнулся Ратников. — Мне нравится море.

— А мне — не очень. Просто хочу выкупаться… после вчерашнего пира. А потом — поваляться в росе!

Михаил хмыкнул:

— Хорошее дело.

— Ну что ты замолчал? Рассказывай что-нибудь.

— О чем ты хочешь услышать, моя госпожа?

— Обо всем! — Ак-ханум передернула плечами. — Расскажи мне, как живут в урусутских городах? Неужели все время — на одном месте?

— Ну да, — задумчиво кивнул Михаил. — Все время — на одном. У бояр, правда, еще и за городом усадьбы есть, а у людей обычных…

— Ужас какой! Неужели же можно так — все время внутри городских стен, без простора?!

— Так и живем, госпожа.

— Я бы так не смогла. В Сарай-то приезжаю, потому что повелитель велит. Да и весело там бывает. И все же — пусть и выстроят мне дворец, а все равно в юрте жить буду.

— Это потому что ты любишь степь, госпожа. Любишь простор, волю…

— И еще — свежий шепот трав! И ветер — в лицо, и степные цветы, и синий купол неба.

— Каждому свое, — улыбнулся Ратников. — Кому-то степь, а кому-то — город.

Потом они говорили об охоте, о праздниках, в основном, конечно, рассказывала Ак-ханум, а Михаил слушал да иногда поддакивал. Девушка смеялась, дурачилась — пускала коня вскачь, оборачивалась, махала рукою. Ишь, развеселилась… впрочем, а что ей еще делать-то? Просторы — просторами, но ведь и общения иногда хочется, простого человеческого общения, и вовсе не с теми, кто уже давно примелькался, кого и без того, как облупленных, знаешь.

Так, незаметно, добрались и до моря — оно встало, казалось, прямо из трав, такое же бескрайнее, как и степь, как небо.

— Ждите здесь!

Спрыгнув с коня, Ак-ханум быстро разделась, ничуть не стесняясь, и, смеясь, побежала к воде… вот, взвизгнув, присела… нырнула… окатилась водою, поплыла. Потом выбралась на песчаную косу, встала, подставив тело солнцу, красивая, как фея утренних зорь. Жаль, далековато встала, не все подробности рассмотришь…

Подумав так, Ратников устыдился подобного цинизма и, отвернувшись, стал смотреть совершенно в другую сторону, в степь, в блеклое небо с черными крапинками птиц. Прямо над ухом зажужжал откуда-то прилетевший шмель, вот исчез, улетел куда-то по своим делам… ан, нет — звук остался.

Михаил помахал рукой и вдруг замер, ощутив, что звук-то доносился откуда издали! Обернулся к морю и увидел… шхуну! Небольшое одномачтовое суденышко, опустив паруса ввиду полного штиля, неспешно шло на моторе, оставляя после себя след грязно-белой пены! Шхуна, черт побери! Или, как она там называется, — моторный бот? Да как бы не называлось — не для тринадцатого века кораблик.

От излучины, от лукоморья, к шхуне направлялась лодка. Откуда она взялась, Миша так и не понял, скорее всего — из-за мыса. В лодке сидели двое… нет, трое! И третьей была Ак-ханум! Вот девчонка дернулась… да-а-а — похоже, ее затащили насильно. А вот не купайся голой… хотя, с другой стороны, до изобретения купальников еще очень и очень долго.

Ратников взволнованно подбежал к воинам:

— Эй, куда смотрите, разини?!

Куда-куда… куда и он — в степь. Не положено им было на раздетую госпожу смотреть — вот они и не смотрели, идиоты стеснительные. Нет, чтоб во все глаза пялиться, глядишь — и лодку, и кораблик этот вовремя бы заметили. А теперь что? В стойбище без хозяйки не явишься — хребет точно сломают, а в степи тоже лихих людишек хватает.

Черт! Это ж надо… все, считай что на мази было. Еще б немного — поехали бы в Сарай, там бы отыскали Темку… Эх!

Ага, вот лодка ткнулась в борт шхуны… Активно дергающуюся пленницу передали на палубу… Опа! Двинули по лицу, сволочи! Куда-то потащили… видно, бросили в каюту или в трюм.

Вновь затарахтел двигатель. Уходят, что ли? Да уж, невезуха — уходят… Впрочем, кажется, недалеко.

Подойдя ближе к косе, шхуна застопорила ход и бросила якорь метрах в двадцати от берега.

— Эй, вы, а ну — цыц!!! — Ратников резко приструнил бросившихся было в воду воинов. — Перестреляют вас, как куропаток… вернее — как рыбин. Русский знает кто?

— Я, бачка! — Обернулся один из парней, постарше и, видать, поумнее других.

— Тамбовский волк тебе бачка, — внимательно вглядываясь в морскую гладь, Михаил усмехнулся. — Во-он тот большой камень на косе видите?

— Камень? Да, да.

— Плаваете хорошо?

— Плавать? Совсем нет, бачка.

— Это плохо. Ладно, от того камня сможете в лиходеев стрелой попасть?

— Стрелой? — Воины переглянулись и радостно закивали — мол, не вопрос.

— Тогда вот что — незаметно туда проберитесь. Так, чтоб вас с корабля не видели… не знаю даже, как.