Десять негритят - Агата Кристи

— Да и его жена, — вставил Блор, — была отличной кухаркой. Судя по вчерашнему обеду…

Они вошли в первую спальню. Спустя пять минут троица уже стояла на лестничной площадке и смотрела друг на друга. В спальнях никого не обнаружили — там просто негде было спрятаться.

— А куда ведет эта лестничка? — спросил Блор.

— В комнату прислуги, — ответил Армстронг.

— Но должно же быть какое-то помещение под крышей, — предположил Блор. — Ну хотя бы для баков с водой, цистерн и всякой такой штуки. Это наша последняя и единственная надежда.

Вдруг сверху донесся звук шагов — тихих, крадущихся.

Его услышали все. Армстронг схватил Блора за руку.

Ломбард предостерегающе поднял палец:

— Тсс! Слушайте!

И тут они снова услышали: наверху кто-то крался, стараясь ступать как можно тише.

— Он в спальне, — прошептал Армстронг, — в той, где лежит тело миссис Роджерс.

— И как мы не догадались! — так же шепотом ответил ему Блор. — Ведь чтобы спрятаться, лучше места не сыскать. А теперь ступайте потише.

Они поднялись вверх по лестнице, на маленькой площадке перед дверью остановились и прислушались. В комнате, несомненно, кто-то был. Оттуда доносился слабый скрип половиц.

— Вперед! — прошептал Блор. Распахнул дверь и влетел в комнату, Ломбард и Армстронг ворвались следом за ним, и все трое остановились, как вкопанные. Перед ними стоял Роджерс с охапкой одежды в руках.

Первым нашелся Блор:

— Простите, Роджерс. Мы услышали шаги и подумали, ну, словом, вы понимаете, — он замялся.

— Прошу прощения, джентльмены, — сказал Роджерс. — Я хотел перенести вещи. Думаю, никто не будет против, если я займу одну из пустующих комнат для гостей этажом ниже. Самую маленькую. — Он обращался к Армстронгу.

— Разумеется, занимайте, — ответил тот, отводя глаза от прикрытого простыней тела.

— Спасибо, сэр, — сказал Роджерс и, прижимая к груди охапку вещей, спустился по лестнице вниз. Армстронг подошел к постели, приподнял простыню и посмотрел на умиротворенное лицо покойницы. Страх оставил ее. Его сменило равнодушие.

— Жаль, у меня нет с собой аптечки, — сказал он. — Хотелось бы узнать, чем она отравилась. И давайте кончим розыски, — сказал он. — Инстинкт подсказывает мне, что нам ничего не найти.

Блор сражался с задвижкой двери, ведущей на чердак.

— Этот тип ходит совершенно бесшумно, — сказал он. — Минуту или две назад мы видели его на площадке. А ведь никто из нас не слышал, как он поднимался.

— Потому-то мы и решили, что здесь ходит кто-то чужой, — заметил Ломбард.

Блор скрылся в темном провале чердака. Ломбард вынул из кармана фонарь и полез за ним. Пять минут спустя трое мужчин стояли на площадке и мрачно смотрели друг на друга. Они перепачкались с ног до головы, паутина свисала с них клочьями. На острове не было никого, кроме них, восьмерых.

Глава девятая

— Итак, мы ошиблись, ошиблись буквально во всем, — сказал Ломбард. — Выдумали какойто кошмар — плод суеверий и расходившегося воображения, и все из-за двух случайных смертей.

— И все же, — Армстронг был настроен серьезно, — вопрос остается открытым. Ведь я как-никак врач и кое-что понимаю в самоубийствах. Антони Марстон был не похож на самоубийцу.

— Ну, а это все-таки не мог быть несчастный случай? — неуверенно спросил Ломбард.

— Что-то не верится в такой несчастный случай, — хмыкнул скептически настроенный Блор.

Все помолчали, потом Блор сказал:

— А вот с женщиной… — и запнулся.

— С миссис Роджерс?

— Да, ведь тут мог быть несчастный случай?

— Несчастный случай? — переспросил Филипп Ломбард. — Как вы это себе представляете?

Вид у Блора стал озадаченный. Его кирпичное лицо потемнело еще сильнее.

— Послушайте, доктор, вы ведь давали ей какой-то наркотик? — выпалил он.

Армстронг вытаращил на него глаза.

— Наркотик? Что вы имеете в виду?

— Вы сами сказали, что вчера вечером дали ей какое-то снотворное.

— Ах, это! Простое успокоительное, совершенно безвредное.

— Но что же все-таки это было?

— Я дал ей слабую дозу трионала. Абсолютно безвредный препарат.

Лицо Блора побагровело.

— Послушайте, будем говорить напрямик: вы дали ей не слишком большую дозу? — спросил он.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — взвился Армстронг.

— Разве вы не могли ошибиться? — сказал Блор, — Такие вещи случаются время от времени.

— Абсолютная чушь, — оборвал его Армстронг, — само это предположение смехотворно. А может быть, — холодным, враждебным тоном спросил он, — вы считаете, что я сделал это нарочно?

— Послушайте, — вмешался Ломбард, — сохраняйте хладнокровие. Не надо бросаться обвинениями.

— Я только предположил, что доктор мог ошибиться, — угрюмо оправдывался Блор.

Армстронг через силу улыбнулся.

— Доктора не могут позволить себе подобных сшибок, мой друг, — сказал он, но улыбка вышла какой-то вымученной.

— Это была бы не первая ваша ошибка, — не без яда сказал Блор, — если верить пластинке.

Армстронг побелел.

— Что толку оскорблять друг друга? — накинулся на Блора Ломбард. — Все мы в одной лодке. Хотя бы поэтому нам надо держаться заодно, И кстати, что вы можете сказать нам о лжесвидетельстве, в котором обвиняют вас?

Блор сжал кулаки, шагнул вперед.

— Оставьте меня в покое, — голос его внезапно сел. — Это гнусная клевета. Вы, наверное, не прочь заткнуть мне рот, мистер Ломбард, но есть вещи, о которых мне хотелось бы узнать, и одна из них касается вас.

Ломбард поднял брови.

— Меня?

— Да, вас. Я хотел бы узнать, почему вы, отправляясь в гости, захватили с собой револьвер?

— А знаете, Блор, — неожиданно сказал Ломбард, — вы вовсе не такой дурак, каким кажетесь.

— Может, оно и так. И все же, как вы объясните револьвер?

Ломбард улыбнулся.

— Я взял револьвер, так как знал, что попаду в переделку.

— Вчера вечером вы скрыли это от нас, — сказал Блор подозрительно.

Ломбард помотал головой.

— Выходит, вы нас обманули? — не отступался Блор.

— В известном смысле, да, — согласился Ломбард.

— А ну, выкладывайте поскорей, в чем дело.

— Вы предположили, что я приглашен сюда, как и все остальные, в качестве гостя, и я не стал вас разубеждать. Но это не совсем так. На самом деле ко мне обратился странный тип по фамилии Моррис. Он предложил мне сто гиней, за эту сумму я обязался приехать сюда и держать ухо востро. Он сказал, что ему известна моя репутация человека, полезного в опасной переделке.

— А дальше что? — не мог сдержать нетерпения Блор.

— А ничего, — ухмыльнулся Ломбард.

— Но он, конечно же, сообщил вам и кое-что еще? — сказал Армстронг.

— Нет. Ничего больше мне из него вытянуть не удалось. «Хотите-соглашайтесь, хотите — нет», — сказал он. Я был на мели. И я согласился.

Блора его рассказ ничуть не убедил.

— А почему вы не рассказали нам об этом вчера вечером? — спросил он.

— Видите ли, приятель, — Ломбард пожал плечами, — откуда мне было знать, что вчера вечером не произошло именно то, ради чего я и был сюда приглашен. Так что я затаился и рассказал вам ни к чему не обязывающую историю.

— А теперь вы изменили свое мнение? — догадался Армстронг.

— Да, теперь я думаю, что мы все в одной лодке, — сказал Ломбард. — А сто гиней — это тот кусочек сыра, с помощью которого мистер Оним заманил меня в ловушку, так же, как и всех остальных. Потому что все мы, — продолжал он, — в ловушке, в этом я твердо уверен.

Снизу донесся торжественный гул гонга — их звали на ленч.

Роджерс стоял в дверях столовой.

Когда мужчины спустились с лестницы, он сделал два шага вперед.

— Надеюсь, вы будете довольны ленчем, — сказал он — в голосе его сквозила тревога. — Я подал ветчину, холодный язык и отварил картошку. Есть еще сыр, печенье и консервированные фрукты.

— Чем плохо? — сказал Ломбард. — Значит, припасы не иссякли?

— Еды очень много, сэр, но все консервы. Кладовка битком набита. На острове, позволю себе заметить, сэр, это очень важно: ведь остров бывает надолго отрезан от суши.

Ломбард кивнул. Мужчины направились в столовую, Роджерс — он следовал за ними по пятам — бормотал:

— Меня очень беспокоит, что Фред Нарракотт не приехал сегодня. Ужасно не повезло.

— Вот именно — не повезло, — сказал Ломбард. — Это вы очень точно заметили.

В комнату вошла мисс Брент. Она, видно, уронила клубок шерсти и сейчас старательно сматывала его. Уселась на свое место и заметила:

— Погода меняется. Поднялся сильный ветер, на море появились белые барашки.

Медленно, размеренно ступая, вошел судья. Его глаза, еле видные из-под мохнатых бровей, быстро обежали присутствующих.