Проклятая звезда - Джессика Спотсвуд

К нам подходит брат Ишида с неподвижным, посеревшим от потрясения лицом. Мне почти жаль его, когда я вижу, как он смотрит на дочь, лежащую без чувств у ног стражника в ворохе розовых кружев и серого меха. На виске у нее рана, и в грязь стекает струйка крови. Я машинально думаю, что могла бы исцелить Саши, если бы мне удалось до нее дотронуться. Но, конечно, это невозможно. Только не на глазах у всех этих людей.

Стражник, красавчик-блондин, плюет на неподвижную Саши:

— Проклятая ведьма!

— Бросьте-ка ее тоже в костер! — говорит темноволосый стражник, тыча в сторону Саши ружьем, и видно, что он готов выстрелить, если она дернется.

Нет! Господи, пожалуйста, пожалуйста, только не это.

— Сашико — ведьма? — в замешательстве бормочет брат Ишида. — Моя дочь — ведьма?

Пожилой стражник поднимает Саши и взваливает на плечи, будто мешок с картошкой.

— Так девчонка ваша дочка, сэр? Сожалею о вашей потере.

— Куда… куда вы ее несете? — спрашивает брат Ишида.

— В тюрьму, суда дожидаться. Хотя после такого представления суда вроде и не надо, как по-вашему, сэр? — Стражник качает головой. — Лучше бы поскорей убрать ее отсюда.

— Нет! — стонет Рори.

Я хватаю ее за плечи и сильно встряхиваю:

— Перестань! Прекрати это немедленно! Ты должна взять себя в руки.

Рори некоторое время смотрит на меня, потом зарывается лицом мне в волосы и тихонько шепчет мне на ухо:

— Кейт, пожалуйста, ну пожалуйста, не дай им забрать ее. Она — все, что у меня есть. Пожалуйста.

Что бы она ни сделала, мое сердце разрывается от жалости к ней.

— Брат Ишида!

Это Финн. Он стоит близко, очень близко, но не настолько, чтоб прикоснуться ко мне. Его голос звучит ровно, бесстрастно. Я тупо смотрю на него непонимающим взглядом.

— Сэр, позвольте мне проводить мисс Эллиот в гостиницу. Она вне себя от потрясения.

Брат Ишида едва удостаивает Рори взглядом. Даже сейчас ему почти нет до нее дела.

— Конечно. Спасибо, Беластра. Я только…

Не договорив, он идет вслед за стражниками.

Мы втроем словно остаемся на необитаемом острове, окруженном бушующим морем людской толпы. Половина людей отходит на безопасное расстояние, а вторая половина, наоборот, жадно тянется вперед в ожидании развития событий. Я с пылающим лицом неловко похлопываю Рори по спине. Сестра Кора с меня потом голову снимет.

Брат Ковингтон говорит что-то о том, что любое зло рано или поздно явит себя миру, но ему не победить зажженный Господом неугасимый свет добродетели. Кажется, он остался доволен этим ужасным представлением. Костер между тем почти угас, но прервавшаяся было церемония начинается снова. Сестра Кора и сестра Инесс идут во главе череды послушниц. У каждой в руках книги из нашей монастырской библиотеки.

Слова Ковингтона будто бы доносятся из немыслимой дали:

— Сегодня мы с вами стали свидетелями того, как стремятся ведьмы сохранить свои ложные святыни, как ради них они идут на риск и дерзают плести свои богомерзкие чары даже в огромной толпе. Конечно, это только подтверждает, что наше дело правое.

У меня дрожат руки и подкашиваются ноги. Рори вдруг становится невероятно тяжелой.

— Позвольте мне, — говорит Финн, принимая на себя большую часть ее веса, — я о ней позабочусь. Вы вполне можете присоединиться к остальным монахиням, сестра Катерина.

Ох. Как странно, что Финн разговаривает со мной так официально, что он называет меня сестрой Катериной. Мое самообладание дало трещину, и наши глаза встретились.

— Я… Мне…

— Мисс Эллиот должна быть более сдержанна в своем горе, — перебивает меня он. — Леди не пристало выказывать на публике свои чувства. Вы находитесь в неподобающей компании и привлекаете к себе досужее внимание, что совершенно недопустимо, сестра.

Потрясенная его холодностью, я не могу оторвать от него глаз. Неужели после всего, что сейчас произошло, я не услышу от него ни словечка утешения? Рори не единственная девушка, которую потрясло случившееся! Я собираю себя в кучу и быстро пожимаю руку Рори:

— Я навещу тебя, как только сумею. Или можешь послать за мной в монастырь. Ты не одна, Рори. Ты меня слышишь?

Ее заплаканное личико высовывается из-за плеча Финна.

— Ты не одна, — повторяю я и бреду по площади к остальным Сестрам.

Рилла выступает вперед и хватает мою руку.

— Ой, Кейт, как это ужасно! Ты близко знала эту девушку? Что, во имя всего святого, она себе думала? Боже, у тебя ледяные руки. На вот, глотни моего сидра, это тебя согреет.

Она сует мне в руку стаканчик. Я делаю глоток, и живительная жидкость обжигает мне горло. Перед тем как вернуть ей напиток, я вдыхаю бодрящий аромат корицы.

— Спасибо тебе.

— Ты выглядишь так, будто вот-вот упадешь. Давай-ка обопрись на меня, — Рилла обнимает меня одной рукой и растирает мне спину. Она тоже, как и я, старшая сестра. Она привыкла утешать. — Господи, какой кошмарный вечер!

От ее доброты мне на глаза наворачиваются слезы. Я не заслужила этого. Я вовсе не была ей хорошей подругой. Я не была хорошей подругой вообще никому и никогда. Я просто стояла и смотрела, как бьют и арестовывают Саши, и ничем не попыталась помочь ей. Что проку в моей магической силе, если я не способна помочь людям, которых люблю?

Я засовываю руку в карман плаща, и мои пальцы нащупывают сложенный в несколько раз клочок бумаги. Я абсолютно уверена, что еще час назад там ничего подобного не было. Я вытаскиваю листок из кармана и исподтишка смотрю на него.

В глаза мне бросается слово «Кейт». Я узнаю почерк Финна.

4

Карет на всех не хватило, поэтому мы возвращаемся в монастырь пешком. Путь неблизкий, а вечер становится все холоднее. Мы парами и тройками идем по мощеному тротуару, спрятав замерзшие руки в муфты или в карманы плащей. Настроение у всех подавленное; даже Рилла вопреки обыкновению не пытается ни с кем завести разговор. Мимо нас проходят люди: отцы тащат на руках сонных детишек, женщины в перчатках ведут под руку мужей. Пахнущий какой-то кислятиной мужчина задевает меня плечом и даже не извиняется.

Из центрального района мы попадаем в торговые кварталы. Днем здесь творится форменное сумасшествие, людские толпы перетекают из молочных лавок в магазины одежды, а оттуда — к мясным прилавкам, но сейчас все закрыто. В квартирах над лавками загораются свечи, когда их обитатели возвращаются с площади домой. А когда мы оказываемся в окрестностях монастыря, пешеходов становится еще меньше: у обитателей этих симпатичных частных домов достаточно средств, чтобы содержать собственный выезд. Я украдкой дотрагиваюсь до красных роз, образующих чью-то живую изгородь, и вдыхаю сладкий цветочный аромат.