Три аксиомы - Зыков Иван Максимович

После ветровала и бурелома осталось на гектаре по 500 кубометров. Тоже неплохо, не всякий лес столько потянет. Но вы подумайте, что происходит: государство несет расходы, платит жалованье лесникам, а лес-то явно ухудшается и потерял половину запаса. Если теперь наличный запас в 500 кубов разделить на возраст в 180 лет, средний прирост выходит уже меньше трех кубов.

Вот ведь как считается прирост. Когда станете читать, что в наших лесах прирост значительно меньше, чем в Западной Европе, не забывайте этого, помните, что прирост зависит не только от природы, но и от способа хозяйствования.

При взгляде на вековые сосны Андреевского леса в душе борются самые противоречивые чувства. Хочется сохранить в назидание потомству прекрасный памятник русской природы. Ну, а как его сохранить? Что с ним будет дальше? Неизбежен дальнейший распад древостоя, а позже смерть всех остальных сосен. Стоит ли доводить лес до гниения и смерти? Не разумнее ли неизбежную смену поколений использовать для сбора древесного урожая? Не лучше ли из этих толстых сосен, покуда они не сгнили, напилить бревен и досок? А на освободившемся месте пусть растет молодой сосняк.

Но рука не поднимается на такую красоту. У нас с детства в памяти некрасовские строчки: «Плакала Саша, как лес вырубали». Мы столько читали протестов, что рубка леса рисуется нам делом непозволительным и преступным.

Не стану навязывать решений. Они придут к нам позже, когда мы поездим по стране, поглядим на разные леса.

А сейчас поточнее рассмотрим различия между лесом и насаждениями другого рода: парками, садами, аллеями вдоль дорог.

Эта глава — сугубо теоретическая и, следовательно, особо скучная. Но после долгих колебаний решили ее включить в книгу. Что ж это в самом деле? Если из боязни наскучить читателю обходить такие элементарнейшие вещи, тогда вообще придется прекратить всякий разговор о лесах, признать его немыслимым.

Нельзя пользоваться словами, не объясняя их смысла. Пора, наконец, сказать, что же это такое — лес.

На этот вопрос дал ответ выдающийся русский ученый Георгий Федорович Морозов (1867–1920 гг.). Его считают создателем науки о лесе.

Морозов с большой убедительностью показал, что «лес не есть простая совокупность древесных растений, а представляет собою сообщество, или такое соединение древесных растений, в котором они проявляют взаимное влияние друг на друга, порождая тем ряд новых явлений, которые не свойственны одиноко растущим растениям». И далее Морозов говорит: «Лесом мы будем называть такую совокупность древесных растений, в которой обнаруживается не только взаимное влияние их друг на друга, но и на занятую ими почву и атмосферу».

Мы не станем рассматривать всех многочисленных явлений, порождаемых совместной деятельностью деревьев, объединенных в общество. Главную тему настоящей книжки составляет вопрос о сохранении лесов, и поэтому из всех законов жизни леса для нас сейчас наиболее важен один: из взаимной поддержки и совместного влияния деревьев на почву в лесу создается обстановка, обеспечивающая деревьям потомство, продолжение рода.

Благодаря тому, что обеспечивается смена поколений, лес не прекращает своего существования, всегда остается лесом, и занятое им пространство не превращается в пустырь, в открытый луг. Морозов пишет: «Лес обладает способностью восстанавливать самого себя, если по той или другой причине было нарушено его равновесие или пострадала часть его организма». Он способен восполнить потери, происшедшие от смерти престарелых деревьев, ветровалов, рубок, лесных пожаров и других причин. Законы жизни леса «обеспечивают его устойчивость».

Надо сказать, что жизнь протекает в обстановке борьбы за существование, и только взаимопомощь деревьев, составляющих общество, позволяет сохранить занимаемую деревьями площадь за их потомством, иначе ее захватили бы другие растения.

Противоположное лесу и враждебное ему растительное сообщество другого типа — травянистый луг. Между лугом и лесом происходит борьба за пространство. Каждый отстаивает свой рубеж и не пускает соперника на свою площадь. Но если представится возможность, каждый охотно лезет на площадь соседа.

Орудием наступления и травам и деревьям служат их семена. Равнодушный ветер одинаково заносит древесные семена на луг и семена трав в лес. Чтобы сохранить пространство за собой, каждому из соперничающих растительных сообществ надо подавлять вражеские семена и не давать им прорасти.

Луг защищается от зарастания деревьями тем, что луговые злаковые травы (вейник, луговик извилистый, мятлик, тимофеевка, овсяница и другие) массой своих переплетающихся корешков образуют в верхнем слое почвы плотную, как войлок, дернину. Кому случалось заниматься огородничеством и вскапывать лопатой целину, тот знает, что такое дерн и как он крепок. Дерн непроницаем для семян деревьев. Если древесные семена упадут на луг, их слабенькие ростки путаются в лохмотьях дернины и засыхают прежде, чем удастся пробиться к почве. Кроме того, злаковые травы выделяют вещества, подавляющие жизнедеятельность деревьев, в особенности хвойных.

Лес тоже защищается. Он не пускает внутрь себя луговые травы, образующие дерн. Он губит их сплошной тенью, бросаемой на землю кронами деревьев и подлеска.

Травам необходим солнечный свет, потому что растут они тонкой соломинкой с малым числом узеньких листочков. Поверхность листочков ничтожна. Машинка для выработки питательных веществ из углекислого газа совсем маленькая. Чтобы получить достаточно сахара, крахмала, клетчатки, она должна долго работать в лучах солнца. Такое устройство растений выработалось за миллионы лет существования травы под ярким солнцем на просторных лугах. Там траве всего в меру.

А в тенистых недрах леса всегда сумрачно. Луговые злаковые травы в тени погибают от голода или влачат жалкое существование.

В лесу растут теневыносливые мхи да ягодники. Они не создают дерна и не мешают прорастать древесным семенам. Так деревьям обеспечено продолжение рода на занимаемой ими территории.

Но деревья образуют общество лишь в том случае, когда стоят тесным сомкнутым строем, создающим сплошной полог листвы или хвои, затеняющий почву.

В нормально живущих лесах старые деревья могут отмирать, верхний полог при этом изреживается, но древесное общество не распадается, потому что чем меньше остается стариков, тем больше встает молодежи, и нижний ярус еще сильнее затемняет землю.

Так происходит в заречной части Измайлова и в огороженных кварталах Тимирязевской лесной дачи.

Совсем другое мы видим на участках, где люди гуляют, играют в мяч, лежат на одеялах и вообще ведут себя без всяких стеснений. Весь древесный молодняк, весь подлесок, весь кустарник давно уничтожен подошвами и боками. Остался только изреженный древостой верхнего яруса. А он не в состоянии дать сплошную тень. Солнечный свет свободно проникает к поверхности земли под деревьями и дает жизнь злаковым травам, а с ними вместе накапливается дерн.

Теперь, если даже перестанут топтать почву, на ней все равно не сможет образоваться самородный молодняк, потому что почва покрылась дерном, превратилась в луговую и сделалась невосприимчивой к древесным семенам.

Так постепенно произошло перерождение леса в то, что уже не есть лес. Деревья здесь не помогают друг другу, не составляют общества и не влияют совместно на почву. Это разобщенные одиночки.

«Есть, — пишет Г. Ф. Морозов, — такие формы ландшафта, где деревья раскинуты в одиночном состоянии на значительной площади земли и, несмотря на свое множество, леса все же не образуют».

Разумеется, такие деревья остаются бездетными; их совокупности, не образующие леса, не обладают «способностью восстанавливать себя» и восполнять потери от смерти престарелых деревьев, рубок, пожаров, ветровалов и других причин.

Перерождение леса в парк происходит обычно медленно и неравномерно по всей площади массива. Сохраняются участки менее вытоптанные, и там остаются довольно густые группы деревьев. Усиленно же вытаптываемые участки вдоль дорог впоследствии, с отмиранием старого древостоя, превращаются в открытые прогалины. Так получается типично парковый ландшафт с куртинным расположением деревьев и травянистыми лужайками.