Разрешаю любить или все еще будет - Петр Сосновский

Мой друг появился неожиданно. Он даже не позвонил. Возможно, и звонил, но дома часто никого не было: мать с отцом возились в сарае, пропадали в саду или же на огороде. Мне также было недосуг. Я, разложив во дворе на скамье учебники и тетради, занимался математикой. Фоков, не здороваясь, бросился ко мне:

— Юра, подскажи мне, я не знаю, как поступить? Наташа снова выходит замуж.

Он чуть не плакал:

— Разве так можно. Она ведь меня любит. Я это знаю. Уж лучше бы она жила в селе. Пусть ей был бы мужем этот как его… — Фоков на миг задумался, — Михаил Потапович, — вдруг выпалил он. — А-то кого выбрала? Проходимца. Он много зарабатывает! Халтурщик он. Зарабатывать много нельзя. Ей только деньги подавай! А любовь! Она как же?

Я поднялся со скамейки, подошел к Фокову и похлопал в знак приветствия его по плечу. Мне трудно было ему возразить. У Кустиной все произошло спонтанно, вдруг. Понять ее поступок я не мог и лишь только недоумевал. Ну ладно — она не захотела при Михаиле Потаповиче быть всю жизнь ученицей, развелась, но кто ее толкает сейчас. Я был солидарен с Евгением. Он был прав. Нет, не любовь причина нового ее союза. Зачем ей лезть в объятия к Владимиру, так звали счастливца, предложившего Кустиной руку и сердце. Он такой же, как Фоков студент. Учится, заканчивает институт. Работать еще не работал, как следует. Правда, по словам моего друга, научился делать деньги.

— Всю жизнь на халтуре не проживешь, — крикнул Фоков перебивая мои мысли о Нате и замолчал. Однако, ненадолго.

— Я к тебе вот по какому делу, — без крика спокойно сказал Евгений. Долго подбирал слова, затем продолжил: — Ната, сегодня просила нас быть у нее дома. Поехали? — голос его снова стал жестким, взгляд парня, словно буравчик, вонзился в асфальт во дворе, однажды положенный моим отцом, — поехали, я хочу посмотреть в ее бесстыжие глаза, в глаза предательницы.

Фоков первый раз за время нашего общения решился мне показать квартиру Наты. Просто был вынужден.

Девушка жила в том же доме, что и мой товарищ, только в другом подъезде. Евгений был возбужден, но шел неторопливо — сдерживал себя. Он хотел успокоиться. Этаж, номер квартиры Кустиной я не запоминал. Мне было теперь это не надо. Я в отличие от своего товарища был рассеян, желания видеть Нату не испытывал. Евгений меня, можно сказать, вырвал из дома. Я бы с удовольствием еще посидел час-другой над учебниками.

Едва мы вошли в подъезд, Евгений быстро вызвал лифт. Он пришел тут же. Открылась дверь. Мы забрались в него, Фоков нажал на кнопку, и лифт стал подниматься вверх. Я молча уставился на пол. Лифт выглядел прилично, не то, что в других домах, возможно по причине того, что в доме жили люди из села — они государственную собственность пока еще принимали как свою.

Мы добрались до нужного этажа, вышли на площадку. Фоков тут же сообщил Наташе о нашем прибытии длинным звонком.

Дверь открыл Михаил Ромуальдович:

— Здравствуйте ребята, проходите, Ната вся на нервах, уже заждалась! Не раз звонила вам по телефону.

Он пропустил нас в прихожую.

От слов отца девушки у Фокова задергалась щека и он, чтобы скрыть волнение принялся растирать ее рукой.

В маленькую прихожую в виде небольшого пяточка к нам вышла Наташа.

— Привет мальчики! — сказала она и попросила нас, чтобы мы сняли ветровки — легкие куртки и обувь, затем обули на ноги тапочки, которые Ната тут же нам выдала, отыскав их на стеллаже.

— Я жду вас в комнате, — лукаво посмотрев мне в глаза, сказала девушка и ушла.

Фоков все делал невпопад, оттого, наверное, долго раздевался. Никак не мог устоять на одной ноге, стаскивая ботинки — терял равновесие. Я был вынужден даже помочь ему. Затем, когда он был готов, подтолкнул парня вперед и пошел за ним следом.

Мы вошли в небольшую комнату, огляделись. Она была светлой. Наверное, от того, что деревья у окон еще были невысоки.

Мебель, стоящая в комнате: коричневый двухстворчатый с зеркалом шкаф, диван у стены, большой письменный стол — была новой. На полу лежал палас, а с верху свисала пластиковая люстра. Обстановка мне понравилась, но было грустно, я не находил вещей из дома бабы Мани. Их словно и не было. Даже стулья были другие — новые.

Ничего особенного не произошло. Наташа запросто познакомила нас со своим женихом:

— Вот Владимир, это мои друзья детства. Это Юра, а это Женя! — Она, меня представила первым, а затем уже моего друга.

Жених Наты Владимир выглядел шикарно. На нем был серый дорогой импортный костюм модного фасона. Что еще отличало его от нас? Это яркая рубашка и цветастый галстук, разлегшийся, словно кошечка на животе. Он был хорошо виден, так как пуговицы пиджака не были застегнуты. Владимир поднялся из кресла и протянул руку. Он был на голову выше нас ростом и смотрел сверху вниз. Мы одеты были проще и в сравнении с ним не котировались.

Я первый пожал ему руку, затем Фоков. Нам ничего не оставалось делать — мы поздравили Владимира и Наташу с предстоящей свадьбой.

После смотрин Наташа пригласила нас на кухню. Мы там попили чаю с тортом, который девушка заблаговременно купила в ближайшей булочной. Евгений, да и я были на нее в обиде. Нам бы цветы принести, бутылку сухого вина, еще что-нибудь, но мы не догадались.

Прошло, наверное, с полчаса и мы засобирались домой. Девушка пыталась нас расшевелить, затеять разговор, но у нее не получилось. Так перекинулись словами. Тему предстоящей свадьбы подруги мы старались не затрагивать. Евгений, как и сказал: сверлил Кустину своими серыми глазками. Она отворачивалась и встряхивала головой, отчего ее кудряшки подпрыгивали. Создавалась видимость, будто Наташа едет на старом автомобиле по ухабистой дороге.

В конце нашей встречи Владимир с трудом, подбирая слова, часто запинаясь, сказал:

— Парни, вот что, я и Наташа приглашаем вас на нашу свадьбу.

— Да-да, хорошо, мы обязательно придем, — тут же ответил я за себя и за друга. Однако мои слова ничего не значили. В мыслях у меня не было желания идти на торжество, да и у Евгения тоже.

Лифт уже не работал, таковы прелести цивилизации.

— Вниз — это не вверх! — сказал Евгений, и мы молча пошли к лестнице. Когда мы вышли из подъезда, Евгений