Устрашители - Дональд Гамильтон

— По каковой просьбе тотчас получила в подарок меня?

— Да, прислали тебя. Знакомиться, конечно, довелось очень осторожно, очень осмотрительно и очень случайно, чтобы подозрений не вызвать.

Расческа лязгнула, шлепнувшись на мокрое дно эмалированной ванны.

— Скажи, — проныла Китти, — какого лешего я тревожусь о волосах, если бежать нужно? Где мои?.. А, спасибо!

Она внезапно хихикнула:

— Из вас получилась бы отличная служанка, мистер Мэдден! Что, изрядный опыт имеется?

— К несчастью, не помню, — осклабился я. — Но сдается, сударыня, все вышеизложенное можно было и чуток раньше поведать олуху несмышленому, а?

— В палате Принца Руперта? Там... там же микрофоны стояли! Как их, бишь, называют? «Жучки»?

— "Жучки", — подтвердил покорный слуга. — Но ведь на реактивных самолетах ни жучки, ни тараканы, по-моему, не водятся?

Китти неловко потупилась.

— Человек из Вашингтона, Мак, пояснил: тебя преднамеренно вручают противнику, и чем меньше ты будешь знать, тем лучше.

— О, старый добрый Мак! — вздохнул я. — Видимо, чертовски заботливый субъект. А что общего с нашим делом у китаянки Салли Вонг?

— Ты работал с нею над иной версией того же задания — только нить, похоже, завела в тупик. Тогда Поля Мзддена отозвали и приставили караулить мою особу.

Отлично. Угроза с Востока миновала, раскосые орды не пойдут на приступ городской стены. Учитесь на ошибках, мистер Хелм.

Китти застегивала блузку. Я протянул розовые брюки, женщина проворно скользнула в них.

— Предположительно ты был заезжим репортером, помешавшимся на зверюшках и птичках, — произнесла она, затягивая «молнию». — И бросил бедную китаяночку, повстречав неотразимую красавицу европейского склада. Влюбился по уши с первой же встречи... Избитый прием, но, кажется, сработал недурно. Джоан Маркет, безусловно, учинила мне допрос и осталась довольна ответами. Потом стряслась катастрофа, и человек из Вашингтона велел внезапно прозреть, уразуметь: я наткнулась на подлого, двуличного агента специальной службы... И велел объявить об этом в ПНП. Дескать, обольстил беднягу, выдав себя за безобидного фотографа, но теперь заплатит!

Невзирая на влажные, неопрятные волосы, измятый костюм и совершенно изможденный вид, она внезапно сделалась прежней игривой Китти:

— Э-эй, воробе-ей!

Девица возвращалась к бытию с похвальной скоростью, однако место для флирта избрала предурацкое. Равно как и ваш покорный слуга избрал идиотское место, чтобы выслушивать подробные повести о собственном и чужом прошлом — но предвидеть, как повернутся события через полчаса не мог никто, а я предпочитал орудовать, хотя бы приблизительно представляя общую обстановку.

— Маркет. Какая такая Джоан Маркет? И кем числился Дэн?

— Где мои туфли? А, поставь сюда. Спасибо. Китти ухватила меня за руку, сохраняя равновесие, и поочередно протиснула босые ноги в изящную обувку.

— Джоан Маркет — женщина, ходатайствовавшая за меня перед руководством ПНП, когда убитая горем жена Роджера Дэвидсона попросилась в их шайку. Чистейшей воды хиппи: растрепанная, грубая, вечно таскающая джинсовую юбку. Чрезвычайно подозрительна по отношению к любому. Но именно мне-то и нетрудно было убедить стерву, будто жажду подхватить оброненный мужем, однако по-прежнему пылающий факел свободы. Ибо ее собственного супруга — Дэна Маркета — разнесло в клочки вместе с Роджером.

Китти протиснулась в розовый джемпер, выпростала из-под воротника волосы, рассыпала по плечам, дабы сохли побыстрее.

— Давай уходить.

— Постой. Где ты оплошала? Как угодила сюда?

— Да говорю же — не доверяли мне! А после амурной истории с американским агентом и вообще верить перестали. Уж не знаю, на кой ляд понадобилось Маку, или как его там, называть по телефону твое настоящее имя... Когда я отыграла положенную роль, доставила тебя в санаторий, они, должно быть, сочли, что мавр сделал свое дело и может уходить... Но сперва решили выяснить в точности, на кого работала Китти Дэвидсон. Я... я все им выложила, Поль! Все до последнего словечка! Я ухмыльнулся:

— Теперь их стало двое. Запомни, крошка, под настоящими пытками разговаривают все без исключения. Любые россказни, утверждающие иное — бред, сочиненный безмозглыми пропагандистами, которые создают несуществующий в действительности идеал бойца, подпольщика, диверсанта. Человека, способного не сломаться при умелом нажиме, в природе не существует. К сожалению, твой покорный наотрез не помнил главного, что интересовало эту мразь. Вальтерс, Вальтерс, Вальтерс... Черт возьми, дался им этот Герберт Вальтерс!

— Конечно! Вальтерс был одним из главных заправил, присутствовал на каждом заседании Совета. И знает — знал — обо всех подробностях следующей операции. С минуту я размышлял, потом негромко присвистнул.

— Ты меня просветила. Значит, готовится очередной фейерверк? И ежели исчезнувший Вальтерс угодил в лапы окаянным капиталистам, праздник доведется либо перенести, либо отменить начисто... Ну, разумеется! Ребятам нужно удостовериться в собственной безопасности, прежде нежели отправить к праотцам десятка три неповинных людей... Ох и подлая же публика революционеры! Место и время взрыва тебе, конечно же, не сообщали. Китти помотала головой:

— Господи помилуй! О подобных вещах даже эти чудовища в белых халатах ни сном ни духом не ведают! Лишь наивысшее руководство, наикрупнейшие шишки! А я была только новичком, даже испытательного срока не отработала... Поль, Бога ради, поторопимся! Здесь жутко!

Я кивнул.

— Отставить разговорчики, приготовиться к побегу, ремни подтянуть, оружие проверить... Кстати, об оружии. Твой пистолет, разумеется, отобрали. Придется раздобыть замену.

—Где?

— У охранника, больше, кажется, негде. Нападать на караульного у парадной двери — затея гиблая: вокруг шляются стада наркоманов, алкоголиков и обычных психопатов, да и персонал еще не спит. А вот человек, совершающий вечерние обходы, шляется по тихим, пустынным аллеям в одиночку. И, если не ошибаюсь, довольно скоро двинется в путь, начиная от коттеджа «Астра». Поблизости произрастают чарующе дивные, росистые кусты благоуханных сиреней... Там и засяду... Вырваться хочешь? От пыток избавиться хочешь?

— Да...

— Стало быть, запомни крепко: скажу «замри» — замрешь, даже утопая по колено в грязи и захлебываясь дождевыми струями. Замрешь и не шелохнешься. Кроме того, будешь беспрекословно повиноваться любым и всяческим распоряжениям иного свойства. Спасение лишь в этом. Уразумела?

Хорошенькая физиономия Китти сделалась еще бледнее прежнего, и все же ответ прозвучал убедительно:

— Постараюсь, Поль. Изо всех сил постараюсь.

Предприятие оказалось куда проще, нежели я рассчитывал. Туман, как и следовало ожидать в этом благословенном климате, сменился ливнем. Охранник, плотный мужчина средних лет, натянул длинный, толстый резиновый плащ, тускло блестевший при свете прожекторов. Плащ не то чтобы шелестел, даже не поскрипывал, а просто гремел при каждом шаге. Санаторный страж, пожалуй, не услыхал бы и нападающего носорога. Да и подвижности эдакий дождевик ему не прибавил, когда покорный слуга прыгнул сзади.

Первый удар дугановского «коша» сшиб с мужчины форменную фуражку и поверг его на четвереньки.

Я тщательно примерился и ударил опять. Охранник умер еще до того, как ударился лицом о залитую водой брусчатку.

Глава 11

Я сделался обладателем тридцативосьмикалиберного кольта с шестидюймовым стволом: тяжелое, громоздкое, могучее оружие, предназначенное для кобуры, а не для кармана. Дальнейшие мародерские изыскания дозволили обзавестись хитроумным водонепроницаемым футляром, где наличествовали шесть запасных зарядов. Оставалось лишь даваться диву: какой отчаянной перестрелки опасался этот бедолага посреди санатория для душевнобольных?

Ко мне также (можно сказать, по традиции) перекочевали бумажник и увесистая связка ключей. Следовало уповать, что в ближайшем будущем не придется пускаться вплавь: обремененный таким количеством железа, я пошел бы ко дну проворней любого топора.

Повернувшись, я негромко свистнул. От высоких кустов отделилась розовая фигурка, модные туфли зашлепали по лужам глубиною с Марианскую впадину каждая. Не беда. Замызгаться и промокнуть больше, чем уже промокли и замызгались, было попросту немыслимо. Я шагнул навстречу.

— Хватай за ноги, — велел покорный слуга, указуя нежной и благовоспитанной миссис Дэвидсон прямо на corpus delicti[3]. — Старый козел весит немало, в одиночку не подниму, а волочить его по лужайке, оставляя красноречивые борозды, не годится... Эй, что стряслось?

— Но ведь... он мертв! — с ужасом выпалила Китти. — Да ты же убил человека!

Глубоко и шумно вздохнув, я твердо решил быть личностью разумной, властвовать собою и не поддаваться припадкам ярости.