Импровизация на тему любви - Фабио Воло

Еще помню, что ей нравилось выдавливать у меня на коже прыщики и угри. И не только на лице, но прежде всего на спине. Иногда она это делала без предупреждения.

— Ой! Ты что?! — вскрикивал я.

— Извини, знаю, что больно, но он был такой большой… я не смогла удержаться!

Вначале я не думал, что наши отношения затянутся надолго. Камилла была одной из тех девушек, которые всегда крутились в нашей компании. Однажды, скрывшись от друзей, мы начали с ней целоваться. Наша близость началась втайне от остальных. Как-то вечером, проведя весь день вдвоем, мы должны были всей оравой пойти в пиццерию. За столом мы переглядывались, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Наконец, незаметно для остальных, я передал ей записку, в которой написал одно только слово: smack[1]. Я не мог поцеловать ее на глазах у всех.

Камилла мне нравилась, однако препятствием для развития наших отношений было то, что я знал ее целую вечность, и это заставляло меня относиться к нашим встречам как к легкой интрижке, к тому же через месяц у меня появилась еще одна подружка. Но какие-то пустяшные эпизоды, произошедшие как раз в это время, заставили меня понять, как сильно на самом деле я привязан к Камилле. Однажды мои друзья, ничего не знавшие о наших с ней отношениях, начали перебирать позы, в которых они готовы были ее трахнуть. Внезапно я почувствовал, что мне этот треп неприятен, и я поспешил уйти. В другой раз мы все были в большой компании, и она тоже была среди нас. Лючано спросил, как у меня идут дела с девушкой ну, с той, другой. Я начал от нее открещиваться, и ребята подняли меня на смех. Но самый удивительный поступок совершила Камилла — поступок, который дал мне понять, что нас с ней связывают серьезные чувства. В тот вечер она лишь опустила глаза, а потом как ни в чем не бывало заговорила с соседями по столу. Зато на другой день она позвонила той девушке и сказала: «Если ты влюбилась, поступай как знаешь, а если это не так, то оставь его мне. Пока». И после этого повесила трубку. Мне ее поступок понравился. Даже не знаю почему. После этой истории мы с ней обручились. И не стали скрывать этого.

А спустя еще какое-то время я окончательно влюбился. Было немножко странно, что человек, которого я знал утке многие годы, вдруг стал вызывать во мне такие глубокие чувства. Как-то вечером я почти сжег мотор машины, потому что, сидя за рулем, держал ее за руку: это было настолько прекрасно, что я не мог отпустить ее руку, чтобы поменять передачу, и долго ехал, на второй скорости.

Когда я узнал об измене, я, как в детстве, предпочел спрятаться от жизни, и моим убежищем стало литературное творчество. Я хотел придумать, вообразить иной мир, в котором главный герой творит добро. Мой герой был необыкновенным человеком, он старался всем помогать и в итоге приносить людям счастье. Я писал, писал и писал. Творчество стало для меня ширмой, отгораживающей от реальности. Прошлое осталось в прошлом, а теперь, благодаря творчеству, я словно пересел в машину времени, которая несла меня к совершенному обществу, в котором царило благоденствие. Я писал в надежде исправить окружающий мир, подтянуть его под свои мерки. Листы в тетради были так густо испещрены словами, что, когда я переворачивал страницу, бумага, казалось, начинала хрустеть.

В детстве я тоже любил придумывать всякие истории, в которых главный герой, то есть я, обладал сверхъестественными способностями. Иногда я даже начинал думать, что и на самом деле обладаю ими. Однажды по телевизору я видел человека, который силой мысли мог сгибать ложки. Я целый час просидел, сверля ложку взглядом. Под конец мне могло казаться, что она пусть чуть-чуть, но все-таки согнулась. На самом же деле это я сам сгибался от усталости.

Сочинительство стало для меня спасением. Помогло и чтение. Мне случалось (да и сейчас такое иногда происходит) испытывать приступы патологического литературного голода, во время которого я хватаюсь за несколько книг одновременно. Не дочитав одну книгу, я начинаю читать другую, потому что меня мучает жажда новизны. Однажды я читал сразу три книги. Или четыре?

После того вечера мне больше не хотелось встретиться с Андреа. Мы с ним пересекались несколько раз, но я всегда уходил в сторону.

Я никогда не думал, что именно так буду реагировать на наш с Камиллой разрыв: покорно и молча, даже не потребовав объяснений. Я знал, что все последние годы они с Андреа провели вместе, что же теперь ей было нужно от меня? Прошло уже много времени, я сумел выкарабкаться из этой истории, и все-таки ее сообщение перевернуло мою привычную жизнь.

Чтобы набраться смелости и позвонить ей, мне понадобилось часа четыре. Наконец я сделал это.

— Алло, — сказала она.

Едва я услышал ее голос, как почувствовал жар в ногах; этот огонь быстро стал подниматься вверх и залил мое лицо.

Камилла сразу же предупредила, чтобы я не волновался и не переживал, что ничего серьезного не произошло. Потом она спросила меня, сможем ли мы увидеться, потому что ей надо поговорить со мной. Мы договорились встретиться за аперитивом после работы.

Прежде всего я подумал, что она, наверное, раскаялась и со временем поняла, что все еще любит меня; былая страсть вернулась к ней.

«Может, ей хочется еще раз переспать со мной, как раньше?» — даже такая мысль промелькнула в голове.

Если все дело в сексе, то я, скорее всего, соглашусь — хотя бы для того, чтобы отомстить этому говнюку Андреа. С Камиллой мы, в общем-то, неплохо трахались, и в этом была не столько моя заслуга, сколько наше физиологическое соответствие. По крайней мере вначале. Камилла была одной из тех женщин, которых во Франции называют фонтанирующими. Такие достигнув оргазма, просто истекают соком, как родник. И я как дурак делился с Андреа даже такими интимными подробностями.

Пожалуй, мои откровения и подтолкнули Андреа сделать то, что он сделал. Уже за несколько месяцев до этого памятного вечера между нами что-то произошло. Поэтому у меня и возникли подозрения. У Камиллы пропало желание, и в те редкие дни, когда мы занимаясь любовью, она была какой-то странной, порой даже плакала. И еще — мне до сих пор непонятно, почему я об этом не задумался сразу? — после секса у нее ко случались нервные срывы, во время которых она принималась печь торты. Именно так: закрывалась дома и превращалась в кулинара. Вот почему она пичкала меня сладостями… И награждала рогами… А я оказался разиней!

В бар я пришел раньше Камиллы. Дожидаясь ее, я обратил внимание, что никто больше не заказывает кофе так, как раньше. Помню, посетители входили в бар и спрашивали: «Чашечку кофе!» Вариант: «Кофе с молоком!» Но теперь, за те несколько минут, что я просидел в баре, я слышал: «Кофе без кофеина», «Кофе по-американски», «Ячменный кофе», «Холодный кофе», «Горячий с молоком», «Холодный с молоком», «Растворимый кофе».