Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 3) - Ю Фельштинский

В Берлине же мы решительно ничего от Чемберлена не получили.

Уступки, которые мы сделали в интересах английского капитализма (новое коренование Генсовета, принцип невмешательства и пр.), мы сделали не в обмен за какие-либо уступки с его стороны (не рвать отношений, не воевать), а односторонне, притом замаскированно, изобразив наши уступки капитализму, как торжество единства рабочего класса. Чемберлен получил бесплатно многое. Изменники Генсовета получили многое. Мы получили компрометацию. Международный пролетариат получил путаницу и смуту. Английский империализм вышел из берлинского совещания усиленным. Мы вышли - ослабленными.

19. Но, говорят, -- разрыв с Генсоветом в такой острый момент

означал бы, что мы не можем жить в мире даже с рабочими организация

ми Англии. Это дало бы козырь в руки империалистов и пр. и пр.

Довод этот ложный в самом своем основании. Разумеется, было бы неизмеримо выгоднее, как этого и требовала оппозиция, порвать с Генсоветом сейчас же после предательства им генеральной стачки. Этот год пошел бы тогда не на жалкое любезничание с изменниками, а на беспощадное их разоблачение. В поводах для этого за истекший год недостатка не было. Такая политика вынудила бы "левых" капитулянтов Генсовета, в борьбе за остатки своей репутации, отмежевываться от "правых", полуразоблачить Чемберлена, словом, доказывать рабочим, что они, "левые", совсем не так плохи, как их изображают москвичи. Это углубило бы раскол в Генсовете. А когда мошенники реформизма дерутся, многое тайное становится явным, и рабочие оказываются в выигрыше. Такого рода борьба с Генсоветом была бы наиболее яркой формой борьбы с политикой Чемберлена в рабочем движении. В этой борьбе революционные рабочие кадры Англии научились бы за год гораздо ловчее ловить мошенников Генсовета и разоблачать политику Чемберлена. Английский империализм встретил бы сегодня гораздо больше затруднений. Другими словами: если бы в нюне прошлого года была принята политика, предложенная оппозицией, международное положение СССР было бы теперь сильнее.

С запозданием, этот разрыв должно было произвести, по крайней мере, во время стачки углекопов, что было бы вполне понятно и миллиону углекопов и нескольким миллионам обманутых участников генеральной стачки. Наши предложения на этот счет отклонялись, однако, как несовместимые с интересами международного профдвижения. Последствия известны: они закреплены в Берлине. Утверждать сегодня, что в корне ошибочная линия, уже принесшая такую уйму вреда, должна быть поддержана и впредь, ввиду трудностей международного положения, значило бы по существу жертвовать международным положением СССР в целях сокрытия ошибок руководства. Вся новая теория Бухарина не имеет иного смысла.

20. Исправление ошибки и сейчас, с запозданием на год, даст только

плюс, а не минус. Конечно, Чемберлен скажет, что большевики не спо

собны ужиться даже с его тред-юнионистами. Но честный и сколько

нибудь сознательный английский рабочий скажет: "многотерпеливые

русские большевики, которые не рвали с Генсоветом даже во время

наших стачек, не смогли дольше вести с ними дружбу, когда он отказался бороться против разгрома китайской революции". Гнилые декорации Англо-Русского комитета будут отброшены. Рабочие увидят реальные факты, реальные отношения. Кто при этом потеряет? Империализм, который нуждается в гнилых декорациях. Выиграют - СССР и международный пролетариат.

21. Вернемся, однако, еще раз к новейшей теории Бухарина. В про

тивовес Томскому, Бухарин, как мы знаем, говорит, что берлинские

решения - не политика единого фронта, а изъятие из нее, вызванное

исключительными обстоятельствами.

Что же это за обстоятельства? Опасность войны, т. е. самый важный вопрос политики империализма и политики мирового пролетариата. Уже один этот факт должен заставить насторожиться каждого революционера. Выходит так: революционная политика годится для более или менее "нормальных" условий; когда же перед нами встает вопрос жизни и смерти, - приходится революционную политику подменять соглашательской.

Когда Каутский оправдывал падение Второго Интернационала в 1914 г., он придумал задним числом теорию о том, что Интернационал есть инструмент мира, а не войны. Другими словами, Каутский провозгласил, что борьба с буржуазным государством нормальна для мирного времени, но в "исключительных обстоятельствах" войны приходится делать изъятия и заключить блок с буржуазным правительством, продолжая "критиковать" его в печати.

Сейчас для международного пролетариата дело идет не только о борьбе с буржуазным государством, как в 1914 году, но и непосредственной защите рабочего государства. Однако, именно интересы этой защиты требуют от международного пролетариата в условиях военной опасности не смягчения, а обострения борьбы против буржуазного государства. Предотвратить или отсрочить опасность войны для пролетариата может только реальная опасность для буржуазии превращения этой войны в гражданскую. Другими словами, военная опасность требует не перехода с революционной политики на соглашательскую, а наоборот, более твердого, более решительного, более непримиримого проведения революционной политики. Война ставит все вопросы ребром. Она в гораздо меньшей степени, чем мирная обстановка, допускает виляний и полуслова. Если в мирное время блок с Перселями, предавшими генеральную стачку, был помехой, то в обстоятельствах военной опасности -это жернов на шее рабочего класса.

Допускать мысль, будто отход от большевизма к оппортунизму оправдывается обстоятельствами, от которых зависит жизнь и смерть рабочего государства, значит принципиально капитулировать перед оппортунизмом: ибо чего же стоит та революционная политика, от которой приходится отказываться в наиболее критических обстоятельствах?

22. Можно ли вообще один раз пользоваться профсоюзами в интере

сах международной классовой политики, а в другой раз - в каких-то

особых будто бы дипломатических целях? Можно ли завести такой порядок, чтобы одни и те же представители ВКП, Коминтерна, ВЦСПС в одном случае говорили про Генсовет, что это изменники и мошенники, а в другом -- что это единомышленники и друзья? Достаточно ли потом по секрету разъяснять, что первое надлежит понимать в революционно-классовом смысле, а второе -- в дипломатическом? Можно ли всерьез говорить о такой политике? Можно ли всерьез говорить о людях, предлагающих и защищающих такую политику?

После берлинского совещания слово "предатель" по отношению к меньшевистскому агенту буржуазии страшно подешевело. Но столь же подешевели и такие слова, как "сердечные отношения", "взаимное понимание" и "единодушие" (слова тов. Томского). На кого рассчитана эта необыкновенно хитрая комбинация средств? Она ни на минуту не обманет врагов. Она лишь запутает друзей и уменьшит вес наших собственных слов и действий.

23. Новая теория Бухарина не стоит особняком. С одной стороны, нам говорят, что беспринципная сделка с заведомо изменническим Генсоветом укрепляет будто бы оборону СССР. С другой стороны, мы все чаще слышим, что создание рабочих и крестьянских Советов в Китае означало бы угрозу обороне СССР. Не значит ли это опрокинуть на голову самые основы большевистской политики? Советы рабочих и крестьян в Китае означали бы грандиозное удлинение советского фронта и укрепление наших мирных позиций. Сделка с Генсоветом означает, наоборот, смягчение внутренних противоречий в Англии и облегчение Чемберлену его разбойничьей работы против Китая и против нас.

Новый принцип оппортунистических исключений ("в особо важных случаях") из революционного правила, может найти широкое применение. Равнение по оппортунистическим верхам рабочего движения будет все шире мотивироваться необходимостью избегнуть интервенции. Возможность построения социализма в одной стране послужит оправданием принципа "невмешательства". Так с разных концов будет плестись петля, которая может насмерть захлестнуть революционные принципы большевизма. Необходимо с этим покончить раз и навсегда!

Необходимо наверстать упущенное. Необходима широко поставленная и политически отчетливая международная кампания против войны и империализма. Наш блок с Генсоветом является сейчас главной помехой на пути этой кампании, совершенно так же, как наш блок с Чан Кайши был главной помехой на пути развития рабоче-крестьянской революции в Китае, и именно поэтому был использован буржуазной контрреволюцией против нас. Чем острее будет становиться международная обстановка, тем в большей мере Англо-Русский комитет будет превращаться в орудие британского и международного империализма против нас. Не понять этого после всего, что произошло, может лишь тог, кто не хочет понять. Мы уже упустили слишком много времени. Было бы преступлением упускать хотя бы еще один лишний день.