Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 3) - Ю Фельштинский

тервьюирование больных (отнюдь не служащих в отеле!!) на этот предмет. Так делал я сам и некоторые больные, которых я посылал на курорты, и, надо сказать, довольно успешно. Если я настаиваю так упорно на возможно скорой поездке Вашей в Левико, то потому, что курорт этот самый известный по лечению хронической малярии, затем потому, что мне хочется, чтобы Вы вернулись совершенно здоровой и, наконец, чтобы Вы вернулись поскорее, а пребывание под Парижем, мне думается, пропащее время.

Простите, что я так настойчиво гоню Вас в Левико, но верьте, что в этом мною руководит искренняя привязанность к Вам и Вашей семье и желание видеть Вас здоровой.

Льва Давидовича видел вчера (3 мая). Он выглядит довольно хорошо, гораздо свежее и бодрее, чем до поездки. Температура изредка поднимается до 37,0 - 37,1, но уже не ослабляет его; дело идет к лету, к теплу, и я очень надеюсь, что он скоро совершенно оправится. Любопытно, что охота с ее физическим утомлением, с пребыванием на довольно свежем воздухе, с сидением в шалаше и пр. совершенно не отзывается вредно на нем.

Пока до свидания, дорогая Наталия Ивановна. Не сердитесь на меня. Буду ждать с нетерпением Вашего письма из Левико.

Преданный Вам

Ф. Гетье* 4 мая 1927 г.

П. С. С Фед. Никол. Петровым переговорю сегодня Будьте покойны -- все устроим.

* ГЕТЬЕ Федор Александрович (1863-1938) - крупный специалист по внутренним болезням, руководитель московских больниц: главный врач Басманной, а затем основатель и первый главный врач Боткинской (быв. Солдатенковской) больниц. С первых дней организации Лечебно-санитарного управления Кремля был приглашен туда на работу. Был врачом семьи Ленина и семьи Троцкого. - Прим. сост.

ПОЛИТБЮРО ПРЕЗИДИУМУ ЦКК

Политбюро постановило 12 мая не печатать мои статьи. Речь, оче

видно, идет о двух статьях, - о статье "Китайская революция и тезисы

тов. Сталина", которую я послал в "Большевик" и о статье "Верный путь"

которую я послал в "Правду". При обсуждении этого вопроса в Полит

бюро, я не был вызван, хотя этого требовало соблюдение хотя бы внеш

ней лояльности.

Причиной непомещения статей указывается то, что они критикуют

ЦК, имеют дискуссионный характер. Другими словами, устанавливается

правило, вследствие которого все члены партии и вся партийная печать

могут только подпевать ЦК, что бы он ни сказал, что бы он ни сделал и

каковы бы ни были обстоятельства.

Я считаю линию ЦК в китайском вопросе в корне ложной. Именно

эта в корне ложная линия обеспечила успех апрельского переворота ки

тайской контрреволюции. Вопреки широко пущенной лжи и клевете

насчет того, что оппозиция "спекулирует на трудностях", мы с тов. Зино

вьевым предложили обсудить вопрос и дальнейшей линии в Китае и все

важнейшие вопросы нашей политики на закрытом Пленуме. Уже это

одно свидетельствует о нашем намерении рассматривать и решать эти

вопросы по существу, деловым образом, без стенограммы, следователь

но, без стремления "использовать". Политбюро, вместе с Президиумом

ЦКК,* отказало в созыве такого рода пленума. Таким образом, попытка

исправить в корне ложную и гибельную по своим последствиям линию,

путем серьезного обсуждения вопроса в ЦК, не удалась по вине Полит

бюро, автоматически поддержанного, как всегда, Президиумом ЦКК.

После этого, в порядке внезапности, появляются тезисы тов. Стали

на, представляющие собою закрепление и усугубление наиболее ошибоч

ных сторон в корне ошибочной политики. И наконец, в довершение все

го, Политбюро, отказавшееся обсудить китайский вопрос вместе с нами

на закрытом Пленуме (на "частных" совещаниях - без нас - он, конечно

же, обсуждался), санкционировал тезисы Сталина, после чего запрещает

кому бы то ни было поставить в печати вопрос о том, почему так легко

победил Чан Кайши, почему китайский пролетариат оказался так непод

готовлен, почему наша партия ужасающе завязла в сетях мартыновщины,

почему тезисы Сталина толкают китайскую компартию и весь Интернаци

онал в болото оппортунизма, почему "Социалистический Вестник" так

решительно одобрял вчера статью Мартынова, сегодня -- тезисы Сталина

(9 мая 1927).

5. Неужели же китайская революция и вся линия Коминтерна есть

такая мелочь, которую можно загнать в бутылку? Неужели так можно

помочь воспитанию китайской компартии? Неужели так могут развивать

ся иностранные секции Коминтерна? Неужели наша партия может жить

* Президиум ЦКК ни в одном вопросе элементарного партийного права ни разу вообще не проявил ни малейшего оттенка самостоятельности по отношению к Политбюро, Оргбюро, не говоря уже о Секретариате.

таким путем? Мыслима ли такого рода бюрократическая утопия?

6. Резолюция Политбюро говорит, что мы хотим навязать партии

дискуссию. Если под дискуссией понимать аппаратный грохот, свист и

крики заранее заготовленных "отрядов", затопление ячеек специальны

ми боевиками, подготовленными для расправы с оппозицией, оглушение

рабочих ячеек угрозами и криками о расколе, - то, разумеется, такой

"дискуссии" мы не хотим. Но как раз такого рода дискуссиями полна

наша партийная жизнь. Мы хотим партийного обсуждения вопроса о ки

тайской революции, начиная, по крайней мере, с теоретического и с

центрального органов партии.

Да, мы хотим обсуждения вопроса о судьбах китайской революции

и, стало быть, о наших собственных судьбах. Почему такие обсуждения

считались нормальными при Ленине в течение всей истории нашей партии?

Неужели же кто-нибудь может думать, что тезисы, декретированные

Сталиным, Молотовым и Бухариным представляют собою для партии,

в каждый данный момент, последнее слово исторического развития? Да,

мы хотим обсуждения этих вопросов, чтобы доказать партии, чтобы разъ

яснить, что тезисы эти в корне ошибочны и что проведение их угрожает

свернуть шею китайской революции.

ЦК не хочет дискуссии. Но ведь дело идет о критике самого ЦК.

Можно сказать, что по общему правилу, у каждого ЦК будет тем меньше

вкуса к дискуссии, чем более ошибочна оказалась его линия, чем ярче и

грознее она опровергнута событиями. Я не думаю, чтобы в истории нашей

партии были ошибки, сколько-нибудь подобные тем, которые сделаны

Сталиным и Бухариным в китайском вопросе и в вопросе об Англо-Рус

ском комитете. Но дело не во вчерашнем дне. Каждый из нас готов был

и сейчас готов поставить на нем крест. Но эти ошибки, в порядке прика

за, переносятся в удесятеренном виде на завтрашний день. Вот об этом

я говорю. Что Политбюро "не хочет" дискуссии, это можно понять. Но

вправе ли Политбюро запрещать обсуждение вопроса, где дело идет о

коренных ошибках самого Политбюро в вопросах всемирно-историчес

кого значения?

Политбюро не хочет дискуссии. Почему? Очевидно, чтобы "не дер

гать" партию. Но ведь Политбюро открыло искусственную, сверху сфаб

рикованную дискуссию по поводу мнимоантипартийного выступления

тов. Зиновьева на мнимонепартийном собрании. Партии ничего не гово

рят о том, что сказал тов. Зиновьев (что касается меня, то я подписыва

юсь под каждым сказанным им словом). Речь тов. Зиновьева не публи

куется. Дело изображается так, будто собрание было беспартийным,

тогда как на самом деле, все собрание имело партийный характер, несмот

ря на то, что на нем, может быть, и присутствовало некоторое количество

беспартийных. "Дискуссия" против тов. Зиновьева в полном ходу. ЦКК

молчит. ЦКК не вмешивается. Когда "дискуссию" проведут конвейерным

способом, тогда ЦКК вынесет и свой "Приговор".

10. Сейчас по всей стране, при обсуждении китайского вопроса, специ

ально введены открытые собрания партячеек для того, чтобы не дать ни

кому высказаться по поводу ошибок революционного руководства,

и чтобы иметь возможность каждого выступающего с критикой привлекать за выступление на беспартийном собрании против партии. Это система. Это система, организованная сверху. Это система, организованная сверху для удушения партийной мысли. Можно в самом деле подумать, что у членов большевистской партии нет острой необходимости обменяться мнениями по вопросу о китайской революции, особенно теперь, когда стало ясно, что Политбюро, вместо того, чтобы учиться на своих ошибках, в декретном порядке навязывает эти ошибки партии. Поставленный в необходимость выбора при таких условиях, каждый честный партиец должен сказать: "Неизмеримо больше опасности, если я скрою свою критику от партии, чем если мою критику, против моей воли, услышит некоторое число беспартийных".

Мы хотим партийного обсуждения условий и причин шанхайской

катастрофы. Чтобы помешать этому, ЦК превращает архиспокойное,