Изгнанник из Спарты - Фрэнк Йерби

- Все лекари вылезли из задницы этого старого коня, - хмыкнул один из гоплитов. - Сколько людей они угробили!

- Заткнись, дурак! - рявкнул илиарх, но сказал он это довольно беззлобно. Он был погружен в наблюдение за Талом и успевал еще разглядывать вывески над дверями, сообщавшие о том, какой лекарь, целитель, приходящий на дом, или травник тут обитает. Были в этом квартале и лавки, где изготовлялись стелы, таблички, в которых богов молили об исцелении, и анатемы - их приносили в жертву богам после выздоровления. На нескольких табличках стояли названия лечебниц самых знаменитых врачей, и илиарху показалось, что Тал смотрел на них особенно внимательно.

"Нет! - подумал илиарх. - Не может быть! Илот, умеющий читать? Это противоестественно. И все же..."

Но тут они подошли к дому Полора, и Тал остановился, не дожидаясь, пока кто-нибудь проронит хоть слово. Начальник стражи горестно покачал головой в шлеме. Сильный, приятного вида илот начинал ему нравиться. Было ясно, что в юности Тал тоже отличался красотой... наверное он был красив не меньше, чем юноша, неподвижно ле

жащий на щите. Жалко... Ведь илот - человек конченый. Он, Орхомен, илиарх десятой илы городских стражников, обязан выдать его криптее. Появись у илотов такой вождь - они добьются очень многого! Даже факт спасения сына великого Теламона говорил о железной выдержке и хитрости илота...

Орхомен подался вперед и еще раз вгляделся в лицо Тала. Может, рыжебородый скот сам заколол мальчика, чтобы попытаться инсценировать его спасение, выторговать себе свободу? Или...

Но тут илиарх увидел глаза Тала, увидел, с какой отеческой, тоскливой нежностью глядит илот на раненого юношу. Нет! Орхомен вновь в смятении выпрямился. Его зрение, инстинкт, ум подсказывали ему то, что он не в силах был принять. Это слишком ужасно! Илот - и дочь одного из знатнейших спартанских семейств? Илот - и жена спартанского полководца? Нет! Во имя всех мрачных, жутких хтонических божеств, этого просто не может быть!

Они внесли Аристона в помещение лечебницы и положили на пол. Девушка-рабыня медленно, неохотно - пока ее не кольнули в задницу копьем и у нее не пробудилось уважение к военным людям - пошла будить спящего господина.

Лекарь явился, дрожа от ярости. При виде его сердце Тала ушло в пятки. Ибо лекарь был очень, очень стар. Руки его дрожали, а голос срывался на фальцет.

- Как вы смеете! - пропищал он. - Будить меня из-за того, что одного из ваших вооруженных болванов ранили в пьяной драке?! Наверняка из-за какой-нибудь шлюхи! Убирайтесь отсюда все! Там, дальше по нашей улице живет лекарь, который вполне справится с этой задачей! Я не принимаю...

- Тихо, лекаришка! - рявкнул Орхомен. - Придержи свой заплетающийся от старости язык, если хочешь сохранить его. Юноша очень знатен, хотя это сейчас неважно. Важно то, что врачей, нарушающих обет, данный Аскле-пию, или клятву Гиппократа, ждет суровое наказание! Юноша уже у берегов Стикса. Твой долг - спасти его. Вот и приступай! Иначе...

Старик остановился.

- Ладно, - сказал он. - Но мои услуги дорого стоят, илиарх. Я вынужден тебя об этом предупредить. Кто возьмет на себя бремя расходов на жертвоприношения? А я считаю их необходимыми. Разве может лекарь кого-нибудь вылечить без благословения богов? Придется принести огромное количество жертв Аполлону Алексикакосу и Пеону, Гигее и Панацее, кентавру Хирону и Афине Палладе. И самому Асклепию! Вполне может статься, что еще кого-нибудь я упустил. О боги! Я ведь действительно кого-то забыл. Так у нас ничего не выйдет. Боги страшно гневаются, если о них забывают. Дайте подумать... дайте подумать... кто же...

- Телесфор, - подсказал илот Тал.

И опять Орхомен удивленно воззрился на рыжебородого раба. Телесфор, прекраснейший юноша, помогавший Асклепию врачевать, был одной из самых загадочных фигур среди богов-целителей. Если он вообще мог считаться богом, многие с этим не соглашались. О Телесфоре знали только весьма образованные люди. Все, все с этим илотом было не так! Его голос, произношение, его...

- Да-да, Телесфор! - пискнул доктор. - Я знал, что забыл кого-то! Скажи, илиарх, кто заплатит за это?

- Не ломай свою слабую голову, старик, - сказал Орхомен. -Лучше подумай, кто оплатит твои похороны и жертвоприношения, если мальчик умрет, пока ты со мной споришь. Ибо отец его Теламон, глава совета старейшин, главный полководец и командующий флотом, позаботится о том, чтобы ты умер медленной и очень страшной смертью. Ты меня слышишь? За работу, лекаришка!

Лицо Полора побелело как полотно. Руки еще сильнее задрожали. Тал бросил на Орхомена умоляющий взгляд.

- Да, ты прав, илот, - пробормотал илиарх. - Боюсь, я перегнул палку и напугал старого шарлатана так, что он стал вообще ни на что не годен.

Орхомен повернулся к дряхлому лекарю и сказал гораздо ласковей:

- Однако я уверен, что если ты спасешь юношу, то можешь получить столько золота, сколько весишь сам или весит он, смотря кто тяжелее. А это по меньшей мере два таланта, Полор! Что ты об этом думаешь?

Слова илиарха подействовали на врача чудесным образом. На пятьдесят четвертый год после битвы при Фермопилах (спартанцы, как и прочие эллины, вели отсчет времени по каким-нибудь знаменательным датам) официальными деньгами полиса по-прежнему считались большие, похожие на колеса телеги, железные монеты, хитроумно придуманные Ликургом в целях борьбы с алчностью: ведь монеты были слишком тяжелы и огромны, чтобы унести их далеко, и не имели особой ценности, так что их незачем было копить. Однако любовь к роскоши, постепенно прокрадывающаяся в души людей и в конце концов погубившая всю Элладу, сыны которой оказались не в силах совладать с варварскими племенами, начала покорять и суровую Спарту. Наперекор законам Ликурга все жители умудрились раздобыть хотя бы пару унций запрещенного серебра или золота. А в таланте содержалась почти тысяча унций (если быть совсем точным - девятьсот двенадцать). Получив два таланта, лекарь стал бы богат, как Крез... По крайней мере, ему так казалось.

Дрожь в руках Полора мгновенно унялась. На сморщенном лице вновь заиграл румянец. Темные глазки засверкали.

- Сюда! - сказал Полор. - Кладите юношу сюда. Я сейчас его осмотрю. Так-так... Гм...

- А жертвоприношения? - спросил Тал.

- Не докучай мне этими суевериями, илот! Разве ты не понимаешь, что у нас нет времени? - сказал великий Полор.

Несмотря на свой преклонный возраст, врач, как выяснилось, не утратил мастерства. Прежде всего он влил в горло Аристона настойку мандрагоры. Но когда спустя полчаса дотронулся до раны, юноша громко застонал. Поэтому лекарь добавил в питье вытяжку белладонны. Однако пациент по-прежнему чувствовал боль, это было очевидно. Тогда Полор прибегнул к драконовским мерам: дал Аристону четверть драхмы опиума. Это возымело действие. Даже когда врач ухватил щипцами сломанное лезвие, юноша не шевельнулся. Но едва Полор вытянул клинок из раны, началось такое кровотечение, что страшно было смотреть. Ничто

не могло остановить кровь, никакие средства, которые применяли врачи Эллады в эпоху первого расцвета медицины, когда дух бессмертного Гиппократа все еще присутствовал среди людей, вдохновляя и направляя их. Не подействовала ни дубовая кора, ни кровь дракона, ни сок граната. Наконец, старый Полор поступил правильно: приложил к ране докрасна раскаленное железо. Несмотря на обезболивание, Аристон издал душераздирающий вопль.

Тал упал на колени подле кровати. Илиарх увидел у него на глазах слезы.

"Бедняга! - подумал Орхомен. - Он слишком мягкосердечен, чтобы быть опасным. Я не буду подвергать его пыткам. Все, что мне нужно узнать, можно выудить хитростью".

Тем временем лекарь промыл рану прокипяченным вином, проткнул ее концы чистыми щипцами, чтобы рана не раскрывалась, и наложил повязку.

- Он... будет жить? - прошептал Тал.

- Понятия не имею! - отрезал Полор. - Может, мне зарезать курицу и погадать на ее внутренностях?

Теперь юноша лежал спокойно. Илиарх послал одного раба к Алкмене, а другого - в Герусию, чтобы известить обоих родителей. Наконец-то у него появилась свободная минутка, и он вывел илиота Тала на улицу, чтобы допросить.

- Ты знаешь, кто его ранил? - начал допрос Орхомен. - Если, конечно, ты не сделал этого сам, надеясь получить награду за то, что спас жизнь чуть не убитому тобой человеку.

Тал слабо улыбнулся.

- Я не думаю, что ты так плохо разбираешься в людях, илиарх, - сказал он. - Ты же знаешь, что я его и пальцем не тронул.

- Да, я это знаю, илот, - кивнул Орхомен. - Твоя тайна сокрыта глубже. Может, ты его любовник?

- Такой грязный пес, как я? - усмехнулся Тал.

- Бывают вещи и подиковинней. Ты вполне хорош собой, рыжебородый, хотя и носишь собачью шапку. А о

вкусах не спорят... Иначе на свете не было бы мутонов, не правда ли?

Тал закусил губу. Оскорбление было нанесено намеренно и рассчитано точно. Мутонами звали детей, которых спартанцы приживали с беззащитными женщинами-илот-ками, не смевшими отказать господам.