ЦУНАМИ - Анатолий КУРЧАТКИН

— Что, — сказал он, поворачиваясь к Жене-Джени и обеими руками хлопая по рулю, — садись. По шоссе, никуда не сворачивая, — до поста гаишников, около него налево, и там все по главной дороге, она тебя выведет на Ярославку. А по Ярославке уже прямо и прямо.

Женя-Джени молча смотрела на него со своего места и поглаживала себя по крылу носа. Что прежде делала, только когда разговаривала.

— Так ты в самом деле здесь живешь? — повторила она свой вопрос.

Рад утвердительно кивнул.

— И в Москву не ездишь?

— В общем, нет.

Женя-Джени снова помолчала. Губы у нее подобрались.

— Я к тебе сюда ездить не буду, — изошло из нее потом.

— И не езди, — сказал Рад.

Пауза, что последовала после этих его слов, была достаточна, чтобы солнцу окончательно свалиться за горизонт, наступающей тьме разлиться по всему небесному куполу и сумеркам благополучно перейти в ночь. Наконец Женя-Джени проговорила:

— Ты это серьезно?

— Вполне, — сказал Рад.

Может быть, это было и не так. Может быть, он и хотел, чтобы их приключение продолжилось. Но по-настоящему ему сейчас хотелось одного: вернуться к компьютеру, включить его… и он отвечал, как шахматный автомат, выбирающий из всех возможных ходов тот, что наиболее кратким путем приведет к запрограммированному результату.

— Жалко, — сказала Женя-Джени, перебрасывая ногу к нему на сиденье, чтобы перебраться на водительское место, и тем понуждая его открыть дверцу со своей стороны и выступить наружу. — Ночь была замечательная. Да и утро. Ты мне доставил настоящее удовольствие.

Рад внутренне с облегчением вздохнул. Она претендовала на его тело, но не на его жизнь. Он был для нее лишь гимнастическим снарядом, занятия на котором дают глубокую, полноценную физическую нагрузку. И который легко можно заменить другим.

— Да и ты мне, Жечка, доставила, — уже с земли ответил он, пригнулся поцеловать ее на прощание — она уклонилась. Рад выпрямился, отступил от машины, сказал: — Счастливо доехать, — и захлопнул дверцу.

Женя-Джени тронулась, только дверца закрылась. Дав сразу такой газ — благонравная бархатная «сузуки» едва не подпрыгнула. Но Рад не успел еще двинуться с места, как Женя-Джени затормозила. Дверца приоткрылась, и Женя-Джени, высунувшись наружу, крикнула:

— Ты же хотел у меня электронный адрес Дрона взять!

Рад, шагая к машине, отрицательно помахал рукой:

— Уже не надо! Спасибо!

Лицо Жени-Джени в дверном створе исчезло, дверца снова захлопнулась, и машина, вновь встав на дыбы, рванула от него — он не успел до нее дойти.

Ну ладно, ну что же, ну не объясняться же с нею было, почему ему больше не нужен адрес, успокаивающе говорил себе Рад, шагая быстрым шагом обочиной дороги кдому. Он не любил врать, это для него всегда было сложно, и осадок, оставшийся от вранья, к которому пришлось прибегнуть, саднил внутри подобно тому, как першит в горле от простуды. Не смертельно, но мучительно.

Глава четвертая

— Должна предупредить вас, это самый дешевый тариф, — сказала кассир. У нее был птичий щебечущий голос, интонации его словно баюкали тебя и гладили по голове. Разговаривая с клиентом, она смотрела ему прямо в глаза — с такой непритворной приязнью, что казалось, Рад — тот единственный человек, ради которого она и работает здесь.

— Да-да, — подтвердил Рад, — мне самый дешевый и нужен.

Кассир настукала на телефонном аппарате перед собой некий номер, продиктовала в трубку номер кредитной карточки Рада, удостоверилась, что на ней достаточно денег, чтобы заплатить за билет, и продиктовала своему невидимому собеседнику (или собеседнице) сумму, которую должно списать.

— Все, деньги за билет заплачены, — сообщила она, положив трубку. Взяла с полки у себя за спиной устройство для сканирования карты, напоминавшее крысоловку, вложила карту в приемное гнездо, листки платежной квитанции сверху и с хрустом прокатила по ним сканирующий бегунок. — Пожалуйста, — вернула она карту Раду. С удовлетворением посмотрела на оттиск карты, оставленный на квитанции и подала квитанцию Раду: — Расписывайтесь. Вот там, в верхнем углу. Сумма в рублях проставлена в левом нижнем углу.

Рад глянул в левый нижний угол. Сумма, написанная там, соответствовала той, что была произнесена кассиром в трубку.

Приняв от него подписанную квитанцию, кассир разделила ее листки, возвратила Раду второй экземпляр.

— И билет. Не забудьте ваш билет, — заботливым движением подала она Раду синюю узкую книжицу с яркой красной полосой на обложке и белой крупой надписью «AEROFLOT». — Самый дешевый тариф, как вы просили. Вы не можете сдать билет…

— Да вроде я и не собираюсь, — проговорил Рад, изучая нутро билета.

— Не можете поменять дату вылета, дату возвращения, — понимающе улыбнувшись ему, продолжила кассир своим птичьим щебечущим голосом. — Если вы опоздаете на рейс при вылете туда или оттуда, вы не можете рассчитывать на вылет другим рейсом: билет аннулируется.

Рад оторвал глаза от аэрофлотовской книжицы.

— Как это? — удивился он. — Мало ли что может случиться. А если вдруг заболею? «Билет аннулируется» — вы имеете в виду, я плачу за замену его на другой неустойку?

— Нет, — терпеливо произнесла кассир. — Совсем аннулируется, и никакие справки о состоянии здоровья не принимаются. Нужно покупать новый билет.

— Как это? — повторил Рад. Он никак не мог поверить в то, что говорила кассир. — Я не лечу, место свободно, может кому-то быть продано, а мне даже часть денег не возвращается? Так?

— Так, — подтвердила кассир. — Я же вам сказала: это самый дешевый тариф.

— Но вы же не сказали о таком зверстве!

— Я полагала, вы опытный путешественник и понимаете, что дешевый тариф предусматривает различные ограничения, с которыми вы согласны. — Голос ее все так же баюкал его и гладил по голове.

— Вам следовало не полагать, а сообщить мне, что говорите сейчас, до того, как взяли с меня деньги! — воскликнул Рад.

Теперь кассир промолчала. Только все с той же покорной приязнью смотрела ему в глаза, было ощущение — пожелай он, и она немедля отдастся ему, прямо тут, на своем рабочем столе.

Рад вышел из агентства с чувством, что его развели, как последнего лоха. Хотя, даже знай он об этом тарифе все, ему бы пришлось покупать билет именно по нему.

Билеты по другим стоили уже много дороже. Да и двух недель, которые этот тариф давал ему на поездку, для его цели должно было хватить с лихвой. Но вот то, что сделал выбор не своей волей, а потому, что тебе натянули нос, — от этого было погано. Все же свой выбор есть свой выбор, пусть даже выбираешь петлю.

На улице, несмотря на конец декабря, было тепло, два градуса выше нуля, снег таял, под ногами чавкало, но Рад, едва оказавшись на крыльце, поднял капюшон куртки и глухо надвинул его на глаза, словно свирепствовал мороз и с непокрытой головой можно было вмиг застудиться. Он опасался встречи с кем-нибудь из тех. Конечно, пятнадцатимиллионный город должен был скрывать человека лучше, чем стог сена иголку, но что мешало двум иголками пересечься в центре этого стога? Центр стога стягивал в себя все блуждающие по нему иголки подобно магниту, и почему этим двум было не оказаться в одном месте в одно время? Случайность — производная закономерности.

Следующим делом было посещение поликлиники врайоне Сандуновских бань — сделать последнюю прививку, против гепатита А. Против гепатита А, против столбняка, против дифтерита — дал в письме указания Дрон.

Билетное агентство располагалось в Дмитровском переулке, между Большой Дмитровкой и Петровкой. Чтобы дойти от него до поликлиники, нужно было спуститься к Петровке, выйти на Неглинную и, миновав закованную чугунными воротами крепость Центрального банка, свернуть в Сандуновский переулок, но Рад, пренебрегши Неглинной, поднялся до Рождественки, где в угловом здании находился Банк Москвы. Банк Москвы был хозяином его «Визы», держателем его средств.

Он завернул в банк проверить остаток денег на карте. Банкомат послушно заглотил его «Визу», высветил на дисплее набор операций, который был готов совершить, Рад потребовал «мини-отчет», и тот спустя десяток секунд был ему предъявлен: отрезок бумажной ленты с рядами цифр. Дожидаясь, пока банкомат выплюнет из своего электронного чрева карту обратно, Рад посмотрел на ряд, который его интересовал. На счете после покупки билета осталось меньше четырехсот долларов. Кассир в агентстве, стремясь непременным образом продать ему билет, хитрила совершенно напрасно: никакого другого билета, кроме того, который купил, он бы и не осилил.

По дороге из банка Рад размышлял о том, что, сидя на гречке и яичнице, две недели до отлета он, пожалуй, сможет протянуть на пятьдесят долларов и тогда на карте у него останется почти триста пятьдесят. «Купи только билет, а уж твое пребывание там я беру на себя», — написал Дрон. Сказать, что предложение Дрона встретиться на полдороге между Америкой и Россией привело Рада в восторг, было бы не совсем точным. Соглашаясь на встречу на полпути между Америкой и Россией, он делал харакири своему кошельку. А то обстоятельство, что придется жить за чужой счет, так и выворачивало кишки наружу. И однако же, прочитав о предложении Дрона, он хлопнул рукой об руку, а затем грохнул кулаком по столу, так что клавиатура подпрыгнула, клавиши замкнули и компьютер начал проверку жесткого диска. Лучше, чем личная встреча, ничего придумать было нельзя. «Мы, старина, с женой в январе собираемся на пару-тройку недель в Таиланд, — писал Дрон. — Что бы тебе не присоединиться к нам? Страна волшебная, не страна — Эдем, попутешествуем вместе, натреплемся от души».