Влюблен до безумия - Рэйчел Гибсон

Макс замолчал. Он видел, как Ник сжал зубы, и ему было приятно увидеть его реакцию, пусть даже столь слабую. Это наводило на мысль, что Нику все же не чужды человеческие эмоции.

– Всегда есть вероятность, что вы найдете судью, который признает условие недействительным.

– Но почему именно Делейни? Почему не другая женщина?

– У Генри сложилось впечатление, что у вас с Делейни есть какое-то общее тайное прошлое, – пояснил Макс. – И Генри решил, что если он запретит вам прикасаться к Делейни, то вы сочтете своим долгом ему не подчиниться. Насколько я понял, в прошлом так и бывало.

У Ника от ярости сдавило горло. У него и Делейни не было никакого общего тайного прошлого. «Тайное прошлое» – это звучит слишком романтично, больше подходит для Ромео и Джульетты. Что же касается идеи запретного плода, которую изложил Макс, то когда-то она могла бы сработать, но Генри перестарался, переиграл самого себя. Ник больше не ребенок, которого тянуло к тому, что было ему недоступно. Теперь он не совершает какие-то поступки из желания сделать назло старику. И его больше не тянет к фарфоровой кукле, за которую ему дают по рукам.

– Спасибо. – Ник встал. – Я знаю, что вы могли бы ничего мне не говорить.

– Вы правы.

Макс протянул руку, и Ник ее пожал. Он догадывался, что адвокат его недолюбливает, и это его вполне устраивало.

– Надеюсь, Генри напрасно так старался, – сказал Макс. – Ради Делейни хотелось бы надеяться, что все пойдет иначе.

Ник не стал утруждать себя ответом. С его стороны добродетели Делейни ничто не угрожало. Он вышел на улицу и направился к своему джипу. Звонок мобильника он услышал еще до того, как подошел к машине и открыл дверцу. Телефон перестал звонить, но тут же зазвонил снова. Ник завел мотор и потянулся за мобильником. Звонила мать, она интересовалась завещанием и напоминала, чтобы Ник пришел к ней на ленч. Ник не нуждался в напоминании – и Луи, и он приходили к матери на ленч семь дней в неделю. Это решало две задачи: мать не волновалась, хорошо ли они питаются, и ей не нужно было приходить к ним домой и приводить в порядок их шкафы.

Но сегодня Ник предпочел бы не встречаться с матерью. Он знал, как она отреагирует на завещание Генри, и ему совсем не хотелось говорить с ней на эту тему. Она будет рвать и метать, обрушивая гневные тирады на всех, кто носит фамилию Шоу. И Ник считал, что у нее есть немало резонных оснований ненавидеть Генри.

Ее муж Луи погиб за рулем грузовика, принадлежавшего компании Генри. Бенита осталась одна с маленьким Луи на руках. Через несколько недель после похорон Луи Генри приехал к ней домой, чтобы выразить свое сочувствие и участие. Позже, той же ночью, он ушел, унося с собой подписанный молодой вдовой документ, в котором она снимала с него ответственность за смерть Луи. Генри оставил ее с чеком – и с будущим ребенком в утробе. После рождения Ника Бенита встретилась с Генри и поставила его перед фактом, но Генри заявил, что ребенок не может быть от него. И он продолжал это утверждать на протяжении большей части жизни Ника.

Но хотя Ник и понимал, что его мать имеет право злиться на Генри, гневная тирада, которую он услышал дома, удивила своей яростью даже его. Бенита проклинала завещание на трех языках: испанском, баскском и английском. Из того, что она наговорила, Ник понял не все, однако в основном гнев матери был направлен на Делейни. И это при том, что Ник еще не рассказал ей про абсурдное условие завещания, запрещающее секс. Он надеялся, что об этом ему вообще не придется рассказывать.

– Ох уж эта девчонка! – кипятилась Бенита, яростно отрезая ломоть хлеба. – Вечно он ставил эту neska izugarri впереди своего сына. Ты – его плоть и кровь, а она никто, никто! Но все достается ей.

– Может быть, она еще уедет из города, – напомнил Ник. Ему было безразлично, осталась Делейни или уже на пути к дому. По большому счету ему не были нужны ни бизнес Генри, ни его деньги. Тот участок земли, который Нику был нужен, Генри ему уже отдал.

– Ба! С какой это стати ей уезжать? Твой дядя Джосу найдет, что сказать по этому поводу.

Джосу Оличи был единственным братом Бениты. Он был овцеводом в третьем поколении и имел ранчо неподалеку от Марсинга. Поскольку мужа у Бениты не было, главой семьи она считала Джосу независимо от того, что ее сыновья уже давно стали взрослыми.

– Не обременяй его этим делом, – посоветовал Ник. Он прислонился к дверце холодильника. В детстве, когда он попадал в какую-нибудь неприятность или когда мать решала, что им с Луи необходимо благотворное влияние мужчины, их отправляли на лето к Джосу и его пастухам. Обоим братьям это нравилось – до тех пор пока они не открыли для себя существование девочек.

Хлопнула дверь черного хода, и в кухню вошел Луи. Он был ниже Ника ростом, плотный, с черными волосами и темными глазами, унаследованными от обоих родителей.

– Ну, – начал Луи, едва закрыв за собой сетчатую дверь, – и что старик тебе оставил?

Ник улыбнулся и выпрямился. Брат оценит его наследство по достоинству.

– Тебе понравится, – сказал он.

– Ему почти ничего не досталось, – перебила мать, унося в столовую тарелку с нарезанным хлебом.

– Он завещал мне Энджел-Бич на Силвер-Крик.

Луи вскинул брови, глаза у него загорелись.

– Черт подери!

Владелец строительной фирмы, мужчина тридцати четырех лет от роду произнес это шепотом, чтобы не услышала мать.

Ник рассмеялся, и братья прошли следом за Бенитой в столовую и сели за обеденный стол полированного дуба. Мать аккуратно сложила кружевную скатерть и ушла на кухню.

– Что будешь строить на Энджел-Бич? – спросил Луи. Он справедливо предположил, что Ник захочет застроить землю. Возможно, Бенита не знала цену наследства Ника, но Луи-то знал.

– Еще не решил. У меня целый год на раздумья.

– Год?

Бенита поставила перед сыновьями миски с мясным рагу и тоже села за стол. На улице было жарко, и Нику не хотелось есть горячее рагу.

– Я получу эту землю, если кое-что сделаю. Вернее, если кое-чего не сделаю.

– Он что, снова пытается заставить тебя сменить фамилию?

Ник поднял взгляд от еды. Мать и брат смотрели на него в ожидании ответа, не отвертишься. Они – его семья и уверены, что совать носы в его дела – это их святое, Богом данное право. Ник отломил кусочек от ломтя хлеба, прожевал его и только потом сказал:

– Есть одно условие. Я получу этот участок через год, если за это время не буду иметь дела с Делейни.

Луи медленно поднял ложку.

– Иметь дела? В каком смысле?

Ник искоса посмотрел на мать. Та по-прежнему смотрела на него во все глаза. Она никогда не говорила со своими сыновьями о сексе, она о нем даже не упоминала. «Серьезный разговор» она предоставила дяде Джосу – правда, к тому времени братья Аллегрецца уже сами почти все знали. Ник повернулся к брату и изогнул выразительно бровь.