Статьи, предположительно написанные Лесковым - Николай Лесков

В этом же роде, только не в таких обширных размерах, до сего времени, в том же самом уезде, существует больница у другого помещика. Она находится под непосредственным наблюдением очень разумного и много читавшего еврея, который, впрочем, по медицинской части — совершенный профан.

Есть в том же уезде и третья больница, но та еще менее заслуживает внимания. Здесь принимается очень ограниченное число больных, не более трех или четырех. Приемом больных и их лечением занимается фельдшер, ничему систематически не учившийся. Все эти благотворительные заведения, с небольшим исключением, делаются больше для хвастовства, нежели для истинной пользы, и притом они действительно ниже всякой критики.

Нельзя ожидать от крестьян, чтобы они сами обратили внимание на эту важную потребность; но небесполезно было бы ввести, хотя в виде временной меры, пока крестьяне убедятся в пользе медицинского пособия, обязательное содержание крестьянскими обществами врачей, полагая на несколько волостей, например на мировой участок, одного непременного врача, обязанностию которого было бы посещать селения своего района сколь можно чаще для подания врачебных пособий заболевающим крестьянам. Во врачах для этой надобности не может быть недостатка, если только определять их с правами государственной службы, с назначением им содержания, например, до 800 р<ублей> с<еребром> в год одному (с разъездными по своему району) и возложением на них обязанности уездного врача, должность которого, в таком случае, можно бы упразднить. Расход на содержание этих врачей может быть удовлетворен во-первых, из получаемого ныне уездными врачами содержания и, во-вторых, посредством обложения крестьян сбором, примерно по 8 коп<еек> с души. К обязанности сказанных врачей можно было бы отнести и заботливость об оспопрививании». Предполагаемый сбор с крестьян, по мнению г. Дубицкого, самый ничтожный в сравнении с пользою, какую врачи могут приносить для общественного физического и морального здравия. Автор говорит:

«Пусть только крестьянин откажется вовсе от употребления или, по крайней мере, пьет меньше водки, в таком случае, без особенного труда, легко сбережется несколько копеек на общеполезное дело.

В заключение нелишним считаю сказать слово о необходимости учреждения в нашей губернии общества трезвости на основаниях, выработанных уже опытом и знанием дела. Мне кажется, говорит г. Дубицкий, что главными деятелями в этом случае должны быть помещики, от которых зависит запереть свои винокурни, коих в нашей губернии считается 275, вырабатывающих, впрочем, на сумму в 1 123 472 р<убля> с<еребром> Помещики не потеряют от этого ничего, так как крестьяне, сделавшись людьми трезвыми, при нынешнем устройстве своего быта, обратятся в исправных фермеров или же, по безубыточной для помещика цене, будут приобретать от него землю в свою собственность. Православное и католическое духовенство может в этом случае иметь благодетельное на крестьян влияние, а также и врачи, состоящие при мировом участке, объясняя крестьянам вредные последствия пьянства на здоровье человека».

<ПО ВОПРОСУ О ВЫКУПНОЙ ОПЕРАЦИИ>

С.-Петербург, среда, 17-го января 1861 года

Опыт прошлого года достаточно доказал, как желательно было бы покончить одним разом расчет между крестьянами и помещиками за отходящие первым земли и тем дать последним возможность немедленно перейти к вольнонаемному труду взамен обязательного. Осуществление этого почти всеобщего желания помещиков было бы в высшей степени благодетельно, потому что чем скорее одни сделаются полными собственниками получаемых в надел земель, а другие будут иметь в руках средства для устройства своих хозяйств по новой системе, тем скорее можно ожидать развития промышленных и производительных сил государства, которые одни в состоянии создавать капиталы и увеличивать доходы казны. Можно смело сказать, что выкуп крестьянских земель представляется теперь самым жизненным для России вопросом, наискорейшее и безобидное для обеих сторон решение которого может иметь сильное влияние на будущее благосостояние государства и выход из нынешних финансовых и промышленных затруднений.

Задача заключается в отыскании средств к наискорейшему удовлетворению помещиков за получаемый крестьянами надел, так, чтоб всякие обязательные отношения, оброчные или барщинные, крестьян к помещикам были немедленно прекращены, чтоб платеж выкупной суммы был как можно менее отяготителен для крестьян и не повлек бы ни к какой над ними опеке. Только подобное разрешение вопроса может вполне удовлетворить обе стороны и положить конец всем неудовольствиям, толкам и волнениям.

К 1863 году, сроку введения уставных грамот, следовало бы окончить эту операцию. Приступить же к ней необходимо немедленно, по мере изготовления уставных грамот, что немало содействовало бы к наискорейшему их составлению; особливо если выкуп будет сделан обязательным для крестьян, когда владелец согласен на какую-либо уступку в их пользу свыше даруемого им по положению надела.

Подобный выкуп возможен только при содействии посредника, который перевел бы долг крестьян на себя, выдав помещикам обязательства от своего имени. Но для этого ему необходимо пользоваться не только огромным кредитом, но и иметь возможность получать с крестьян уплату за отходящие им земли, а также, в случае надобности, покрыть недостающую часть суммы из других доходов.

Кроме самого правительства, располагающего всеми средствами государства, сделать этого никто не в состоянии. Закладные земские банки могут быть полезны только впоследствии, как подспорье сельской промышленности, но для подобной выкупной операции никакой пользы принести не могут, не только потому, что сами еще существуют только в проектах, но и потому, что, при теперешнем положении у нас денежного рынка и <по> разным другим причинам, которые едва ли устранятся прежде окончания самого выкупа, никогда не могут иметь средств для быстрого, одновременно-повсеместного окончания этой операции. Сверх того, так как одно из главных условий выкупа есть избавление крестьян от всякой опеки по залогу получаемых ими земель, то не только не следует учреждать новых закладных земских банков с этою целию на десятки лет; но следствием выкупа должно быть немедленное окончание всех прежних расчетов по заложенным в опекунских советах населенным имениям и закрытие этих учреждений.

После вышесказанного было бы совершенно излишним доказывать еще более важность этой меры и необходимость для правительства взять на себя ее осуществление. На это, вероятно, возразят, что у правительства нет средств для немедленной уплаты потребной на это огромной суммы. Но если находят возможным делать долги на непроизводительные предприятия, как войны, то неужели нельзя решиться на них для меры, которая должна умиротворить и обогатить государство? После разорительных наполеоновских войн истощенная Франция нашла же средства выплатить, сверх контрибуций союзникам, миллиард франков вознаграждения эмигрантам. Наполеон III в течение последних 10 лет нашел средства собрать до 4 миллиардов франков большею частью на военные и другие непроизводительные расходы. Неужели после подобных примеров России задумываться над каким-нибудь миллиардом рублей серебром долга для окончательного разрешения крестьянского вопроса? К тому же едва ли когда представлялся какому-либо государству случай входить в долги для более благой цели и с подобною обстановкою, потому что для уплаты интересов и погашения займа не потребуется отягощать государство новыми налогами: часть того, что крестьяне платили до сих пор помещикам в виде оброков, барщин и т. д., доставит для этого достаточные средства.

При нынешнем политическом и финансовом положении Европы нечего и думать о заграничном займе. К тому ж внутренние долги всегда должно предпочитать заграничным. Наполеон III показал своими внутренними займами по подписке, какие капиталы имелись во Франции, которые до него никто не подозревал. Но заем для выкупа крестьянских наделов не есть собственно заем, это перевод долга с крестьян на государство выдачею помещикам 5 % облигаций. Но так как помещикам необходимы денежные средства, то от 100 до 200 миллионов руб<лей> сер<ебром> потребуется выдать им знаками, имеющими все свойства денежных. Пусть это будут процентные бумаги вроде 4 % металлических или казначейских билетов, или беспроцентные на несколько лет с правом обмена их впоследствии на государственные процентные бумаги, подобно тому, как это хотят сделать теперь в Северных Соединенных Штатах, или просто кредитные билеты. Мы откровенно сознаемся, что отдаем предпочтение последним, несмотря на то, что подобное предложение встретит неодобрение всех наших финансовых и политико-экономических публицистов. Эти господа до того простерли свою ненависть к кредитным билетам, считая их единственными виновниками наших финансовых затруднений, что отказывают им во всяком полезном действии, несмотря на то, что современные политико-экономисты Европы сознают, что бумажные деньги имеют все качества, требуемые от монеты, одним cловом, что они составляют монету sui generis,[5] чему неопровержимое доказательство видим мы теперь в России. Оставляем до другого раза поговорить подробнее об этом любопытном предмете в связи с нашими финансовыми реформами; здесь скажем только, что мы никогда не присоветовали бы выпуска кредитных билетов, если бы не были искренно убеждены в недостаточности у нас средств мены, вопреки противного мнения наших теоретиков-финансистов и денежных монополистов. Вот факты, которые убеждают, что количество средств мены у нас не в соразмерности с потребностью в них. В 1853 году сумма их в банковых или кредитных билетах и звонкой монете простиралась до 1 330 000 000 р<ублей> с<еребром> и признаков излишества средств мены не было. На всеобщую дороговизну не жаловались, курсы были выше пари. С тех пор у нас прибавилось до 700 млн. р. с. бумажных ценностей, до 150 млн. р. с. звонкой монеты вывезено за границу, явилась потребность в средствах мены для свободного труда, пределы России отодвинулись до Восточного океана, а с ними распространился на несколько тысяч верст и круг обращения наших меновых знаков, прекратились ссуды под недвижимости, отчего замедлилось обращение капиталов и потребовалось более средств мены, вздорожали многие предметы от вздорожания их производства вследствие дороговизны денег; и, несмотря на все это, количество средств мены в кредитных билетах (714 млн), прежних банковых (200 млн), 4 % металлических (36 млн) по 1-е сентября 1861 составляло только 950 000 000 р. с., то есть на 380 000 000 менее, чем в 1853 году. Неужели подобные факты не могут иметь влияния на потребность в средствах мены, то есть в кредитных билетах, и при определении необходимого для России их количества следует руководствоваться только одною суммою разменного фонда? Все явления, приводимые в доказательство излишка средств мены, то есть кредитных билетов, а главные из них всеобщая дороговизна и упадок заграничных курсов, также удовлетворительно объясняются и другими причинами, например: дороговизна — недостатком и дороговизною производства, а падение курса — нарушением торгового баланса. Что же касается торгового недоверия, которым пытались объяснить недостаток денег, то если бы господа теоретики потрудились приглядеться к торговым сделкам, то убедились бы, что недоверие между торгующими далеко не так сильно, как доверие к непогрешимости своих собственных идей и мер наших финансистов. Кроме того, утверждать о упадке ценности кредитных билетов, тогда как за них приходится платить ровно вдвое против того, что они стоили, когда были в одной цене с золотою и серебряною монетою; утверждать, что в них излишество, и в то же время быть в необходимости увеличивать количество средств мены, все это слишком нелогично и только подтверждает наше мнение, что у нас существует действительно недостаток в средствах мены и что выпуск 200 000 000 р. с. кредитными билетами не только не расстроит нашего денежного рынка, но будет истинным для него благодеянием. Да уж один выпуск в обращение 600 млн р. с. новых бум<ажных> ценностей потребует непременно усиления средств мены.