«Если», 1992 № 03 - Джон Бранер

Он пересчитал горстку мелочи. Всего монет было двадцать, включая четыре серебряные, на общую сумму сорок девять лир и восемь чентезимо, то есть около пяти долларов. Серебряные и бронзовые монеты наверняка обмениваются. Что же касается никелевых чентезимо… Будет видно.

Пэдуэй вновь зашагал и остановился перед заведением под вывеской «С. Дентатус, ростовщик и золотых дел мастер». Постоял немного, глубоко вздохнул и вошел в дверь.

— Я… Вот, хотел бы поменять на местные деньги, — проговорил он, вытащив мелочь. Как обычно, ему пришлось повторить фразу дважды.

С. Дентатус, словно жаба, которую он сильно напоминал, не мигая уставился на монеты. Потом слегка царапнул каждую заостренным инструментом.

— Откуда они — и ты — взялись? — спросил он скрипучим голосом.

— Из Америки.

— Никогда не слыхал.

— Это очень далеко.

— Гм-м… Из чего они сделаны? Из олова?

— Из никеля.

— Что это такое? Какой-то чудной металл из твоей страны?

— Hoc ille.

— Сколько он стоит?

У Пэдуэя мелькнула мысль назначить за монеты фантастически высокую цену, но пока он набирался смелости, С. Дентатус грубо нарушил его мечты:

— Неважно, мне они и даром не нужны. Кто их станет покупать? А вот эти… — Ростовщик достал безмен и взвесил по отдельности серебряные и бронзовые монеты. Затем пощелкал костяшками маленького медного абака и объявил: — Чуть меньше одного солида. Ладно, дам тебе ровно солид.

Пэдуэй не спешил отвечать. Внутренне он был готов взять то, что дают, так как терпеть не мог торговаться, да и все равно не знал, что сколько стоит. Но для поддержания престижа требовалось тщательно взвесить предложение.

С улицы донеслись голоса, и в дверь ввалился посетитель — шумный краснолицый здоровяк в кожаных штанах и полотняной рубахе. Его огненно-рыжие усы грозно торчали в стороны, длинные волосы были собраны сзади в хвостик. Он широко улыбнулся Пэдуэю и восторженно взревел:

— Ho, friond, habais faurthei! Alai skaljans sind waidedjans.

«О Боже, еще один язык!» — подумал Пэдуэй.

— Простите… Не понимаю.

Здоровяк немного сник и перешел на латынь:

— Глядя на твою одежду, я решил, что ты из Херсонеса. Не могу молчать, когда на моих глазах надувают такого же простого гота, как я!

Он разразился оглушительным смехом. Пэдуэй даже вздрогнул от неожиданности; и тут же помолил Бога, чтобы никто этого не заметил.

— Благодарю. Сколько же стоят эти монеты?

— А сколько он тебе предложил?

Пэдуэй сказал.

— Тебя гнусно обманули! — воскликнул гот. — Ну-ка, заплати ему по справедливости, Секстус, не то ты у меня проглотишь все свое серебро. Ха-ха-ха, вот было бы забавно!

С. Дентатус тяжело вздохнул.

— Хорошо, хорошо. Полтора солида. Так можно и ноги протянуть, если каждый будет лезть не в свое дело!

Пока ростовщик отсчитывал на стойке девяносто сестерций, гот спросил:

— Ты откуда, чужестранец? Из земель гуннов?

— Еще дальше, — ответил Пэдуэй, — из Америки. Не слыхал?

— Признаюсь, нет. Это любопытно. Я чертовски рад, что встретил тебя, по крайней мере будет что рассказать жене. А то она уверена, что стоит мне попасть в город, как я прямиком бегу в бордель, ха-ха-ха! — Гот порылся в маленькой сумочке и вытащил массивный золотой перстень и неограненный камень. — Секстус, смотри, опять выпал… Укрепи-ка его, а? И не вздумай подменить!

Когда они вышли на улицу, гот понизил голос и доверительно сообщил:

— Сейчас я в городе по делу — на мой дом наложили заклятье.

— Заклятье?

— Дома мне тяжело дышать. Я хожу вот так… — Он астматически запыхтел. — А стоит выйти — все нормально!..

— Скажи-ка, — задумчиво произнес Пэдуэй, — ты животных в доме держишь?

— Только собак. Скотину мы, конечно, в дом не пускаем. Хотя вчера заскочил поросенок и удрал с моим ботинком. Пришлось бегать за ним по всему двору. Вот зрелище было, ха-ха-ха!

— Не держи собак в доме и каждый день хорошенько проветривай, — посоветовал Пэдуэй. — Может быть, одышка пройдет.

— Гм-м, любопытно. В самом деле?

— Не знаю. Некоторым тяжело дышится из-за собачьей шерсти. Попробуй.

— И все же, думаю, это заклятье. Я перепробовал уйму средств: от лечебных снадобий до зуба святого Игнатия. Без толку! — Он чуть замялся. — Не сочти за обиду, дружище… Кем ты был у себя в стране?

Пэдуэй стал лихорадочно соображать, ища выход из тупиковой ситуации, и вдруг вспомнил о принадлежащих ему нескольких акрах земли в Иллинойсе.

— Земледельцем, — довольно уверенно заявил он.

— Здорово! — взревел гот, так хлопнув Пэдуэя по плечу, что Мартин едва не упал. — Я — добрая душа, но не люблю, понимаешь, знаться с людьми много ниже или выше меня по положению, ха-ха-ха!.. Невитта. Невитта, сын Гуммунда. Будешь проходить по Фламиниевой дороге — заглядывай. Мои земли в восьми милях отсюда к северу.

— Спасибо. Меня зовут Мартин Пэдуэй. Где здесь можно снять приличную комнату?

— Если бы я не собирался сорить деньгами, то выбрал бы место ниже по реке. У Виминала полно постоялых дворов. А хочешь, помогу? Мне спешить некуда. — Гот пронзительно свистнул и заорал:

— Hermann, hiri her!

Германн, одетый в точности как его хозяин, поднялся с мостовой и затрусил навстречу, ведя на поводу двух лошадей. При каждом шаге широкие кожаные штанины бились друг о друга, издавая громкое «хлоп-хлоп».

— Как, говоришь, твое имя? — спросил Невитта, когда они уже целеустремленно шли по улице.

— Мартин Пэдуэй. Попросту — Мартинус.

Пэдуэй не хотел злоупотреблять покладистым нравом Невитты, но ему отчаянно нужна была информация. Поэтому, для приличия немного выждав, он поинтересовался:

— Ты не подскажешь, к кому в Риме можно обратиться в случае нужды — ну, там, врач, законник…

— Конечно, подскажу! Делами чужеземцев занимается Валерий Муммий, его контора подле базилики Эмилия. Что касается лекаря, то лучше моего приятеля Лео Ваккаса никого не сыскать. Он грек, однако парень неплохой. Хотя лично я считаю, что мощи арианского святого ничуть не хуже, чем самые мудреные травы и настои.

— Вполне вероятно, — согласился Пэдуэй, записывая имена и адреса. — А банкира посоветуешь?

— Ростовщика? Предпочитаю не иметь с ними дела — кому охота забираться в долги? Но если уж припекло, ступай к Томасусу-сирийцу, рядом с Эмилиевым мостом. Только гляди в оба!

— Он нечестен?

— Томасус? Конечно, честен! Просто с ним нельзя зевать, вот и все. Эй, похоже, подходящее место.

Невитта забарабанил в дверь. На пороге появился грязный нечесаный человек.