Кто закажет реквием - Владимир Моргунов

Вечерело, накрапывал небольшой дождик, холодало. Тем не менее Валентин Игнатьевич позвал:

— Клифф!

Молодой кобель породы колли, сверкая умными узкими глазами, вбежал из веранды.

— Гулять сейчас пойдем, понял?

О, это Клифф очень даже понимал. Гулять он согласен не только в моросящий дождь, но даже и в том случае, если с неба стали бы падать градины размером с куриное яйцо — Данилов в этом был уверен.

Он взглянул на часы. Без пяти минут восемь.

Надев на пса ошейник — чего Клифф очень не любил — и пристегнув поводок, Валентин Игнатьевич вышел из дома. Охранники у ворот дачного комплекса спрятались в будочку. Данилов подумал, что если бы они находились снаружи, перед воротами, пришлось бы произносить дежурную фразу, показывая на Клиффа: «А вот он в любую погоду тянет на прогулку…» Сейчас же он только кивнул им.

Выйдя из ворот и увидев, что вокруг почти ни души — только вдалеке выгуливали собак двое мужчин — Данилов отстегнул поводок и направился по узкой тропинке в березовую рощу.

Воздух был густо-синим и стволы берез словно бы светились в нем. Зрелище завораживало своей фантастичностью.

Данилов еще раз взглянул на светящийся циферблат часов. Он держал путь на поляну, которую они с Клиффом облюбовали не так давно.

Здесь, на поляне, сейчас было светлее — наверное, обозначился просвет в синих тучах, через которые уже опустившееся за горизонт светило бросало последние лучи.

Пес внезапно зарычал.

— Спокойно, Клифф, свой! — прикрикнул на него Данилов.

От прогалины на противоположном конце поляны к ним направлялся человек. Данилов пошел навстречу.

— Не заблудились? — спросил он, пожимая руку пришельцу, мужчине лет тридцати пяти в темной курточке из плащевой ткани и такой же кепочке. В левой руке молодой человек держал закрытый зонт.

— Нет, — бодро ответил гость. — Места знакомые. А к тому же — что может быть лучше плохой погоды? Правда, Клифф?

Клифф мимоходом обнюхал брюки вновь прибывшего и, не найдя в их запахах никакой новой информации, заслуживающей толики собачьего внимания, степенно потрусил дальше. Вообще он держался высокомерно, как и подобает крупной породистой собаке.

— Вот ведь какой мерзавец, — прокомментировал его поведение хозяин. — Наверное, кто-то из очень далеких его предков пас овец во владениях какого-то лорда. Генная память, ничего не поделаешь. Так что у нас нового, Миша?

— В прошлое воскресенье «Сильвио» встретился в Берне с Ефимовым из Генпрокуратуры, передал информацию. Контакт прошел незамеченным, «Сильвио» подстраховали. Проверены обстоятельства стрельбы у Якубовского — грубо сработанная фальшивка, дешевый спектакль.

— Так я и думал, — кивнул Данилов.

— Нас беспокоит объект «Агасфер». В понедельник он прибыл на пароме из Стокгольма в Таллин, вечером того же дня был уже в Риге. Ранним утром во вторник выехал в Москву, где взял у своего родственника автомобиль, вообще-то принадлежащий ему, родственник управляет по доверенности, и отправился на юго-восток, предположительно в Южнороссийск.

— Предположительно?

— Да, — голос Миши звучал виновато. — Он родом оттуда. К тому же у «Агасфера» и раньше были дела в Южнороссийске.

— Мне это не совсем нравится, — покачал головой Данилов. — Все дело в том, что оттуда вчера вернулись люди «Сатрапа». А вот следователь из Генпрокуратуры по фамилии Лобанов тоже был там и при загадочных обстоятельствах умер в гостинице в ночь с четверга на пятницу.

— Вы думаете, что Лобанов ездил в Южнороссийск для того, чтобы встретится там с «Агасфером»?

— Нет. Уж больно это нелепо nолyчается. Почему бы им, в таком случае, аж во Владивостоке не встретиться? Им проще было бы пересечься в Москве, а еще лучше в Питере. Что у тебя еще ценного, Миша?

— Есть и еще кое-что. Нам, кажется, удалось выйти на «Угрюмого».

* * *

Необходимая ретроспекция.

11 сентября, субботa.

Щварцвальд, земля Баден-Вюртемберг, ФРГ.

Каждое утро он отмеривал свои восемь-десять километров легкого бега, перемежаемого быстрой ходьбой. Его экипировка отличалась от обычной экипировки джоггеров — вместо кроссовок «Найк», «Пума» или «Рибок» он признавал только тяжелые армейские ботинки со шнуровкой выше щиколотки, он никогда не позволял себе бегать в спортивных брюках, а тем более — в трусах, предпочитал опять же армейские брюки из грубой темно-серой ткани.

В такой одежде и обуви можно не думать о том, что промочишь ноги или оцарапаешься о колючий кустарник, не надо искать удобную дорожку с гравиевым покрытием.

Сохранились еще в тесной, давно обжитой, перенаселенной Европе такие вот места, ландшафтом напоминающие украинские Карпаты, где он когда-то бывал в отпуске, а тишиной и безлюдием — Мещеру, где он родился и вырос.

Теперь леса Карпат и леса Мещеры находятся в двух разных государствах. Он мало представлял себе, как это должно выглядеть. И Карпаты, и Мещера — все это было слишком давно. В последний раз он был в Союзе больше десяти лет назад — ездил туристом на Олимпиаду. А теперь он прервал даже связи с людьми, которые передавали ему сообщения в виде десятка коротких, только ему понятных фраз, а потом исчезали на месяц, на полгода.

Его сейчас звали Детлеф Петцольд. Впрочем, его давно уже так звали. Если бы, разбудив среди ночи, кто-то назвал его по имени, данному ему при рождении, он никак не отреагировал бы.

Сбегая вниз по склону, поросшему высокими папоротниками и лавируя среди кустов и стволов сосен, Петцольд не сразу заметил внизу, у самой дороги, ярко-синее пятно.

Синяя куртка женщины. Она сидела, положив голову на колени. Услышав шорох, женщина повернулась и увидела Петцольда.

— Эй! — окликнула она его. — Помогите мне, пожалуйста.

— Что у вас тут стряслось? — деловито поинтересовался Детлеф, приближаясь к женщине.

Лет двадцати восьми-тридцати. Лицо продолговатое, нос немного с горбинкой, глаза голубые, волосы светлые, без видимых признаков химических осветлителей. В общем, довольно привлекательная.

— Я подвернула ногу.

Она вытянула длинную стройную ногу, обутую в высокий, чуть ли не до колена полосатый носок и модную кроссовку на толстой, «губчатой» подошве.

С ней все ясно. На таких «подушках» хорошо бежать по твердому ровному покрытию, тогда они амортизируют, смягчают толчки, снижают нагрузки на суставы. А эта дуреха подалась в лес, где высокая подошва только увеличивает вероятность риска подвернуть ногу на неровной почве.

Он охватил крупной мускулистой ладонью ее щиколотку.

— Вот тут больно, так?

— Да.

— Ага, ничего страшного, просто сильное растяжение. В худшем случае — разрыв связок.

— Ну вот, вы меня утешили, — она улыбнулась измученной улыбкой.

— Как умею, — он угрюмо улыбнулся в ответ. — Где вы живете?

— Вообще-то я из Фрайбурга. Но здесь…

— Ладно. Считайте, что вам повезло До моего дома не больше полукилометра отсюда. Если вы не возражаете, я оттранспортирую вас туда, а уж оттуда отвезу домой.

Они прошли метров сто — Детлеф поддерживал ковыляющую незнакомку под руку, со стороны левой, подвернутой ноги.

— Послушайте, — сказал он. — Эдак мы и до вечера не доберемся. Людей здесь почти не встречается. Давайте-ка, я просто отнесу вас.

Не дожидаясь его согласия, он легко, словно невесомую, подхватил женщину на руки и быстро пошел, даже обрадовавшись тому, что нагрузка при сегодняшней пробежке-прогулке получилась больше, чем всегда.

Как и предполагал Петцольд, им никто не встретился по дороге к дому. Только на расстоянии метров в сто проехали два автомобиля. Если незнакомка боится быть скомпрометированной, то ее опасения напрасны.

Донеся женщину до своей калитки, Детлеф осторожно поставил ее на землю, потом достал ключ, отпер калитку.

— Прошу, — сдержанно пригласил он даму.

Она запрыгала на одной ноге, слегка касаясь опоры поврежденной ногой. Детлеф отметил, что незнакомка находится в прекрасной спортивной форме — прыжки ее были на удивление легкими, длинными, эластичными.

Словно уловив на расстоянии мысли Петцольда, та обернулась и сказала:

— Когда-то я была чемпионкой Эрфурта по прыжкам в длину.

— Вот как! Значит, вы с Востока.

Вообще-то он уже определил это по диалекту.

— Нет, я же вам сказала, что сейчас живу в Фрайбурге. А сюда я приехала к родственникам.

— Очень хорошо. Ковыляйте в дом, чуть позже я отвезу вас к ним. Это не очень далеко, надеюсь? — шутливо спросил он.

— О нет, не больше трех километров.

— Да вы не только выдающаяся прыгунья, но и неплохо бегаете длинные дистанции.

— Не смейтесь надо мной, пожалуйста.