Серебряный конь - Элайн Митчелл

И так они сражались, пока оба не обессилели окончательно, но ни один не одолел другого. Дротик, безусловно, нанес Тауре более серьезные раны, но продолжать бой был не способен. Когда он стал отступать, Таура было последовал за ним, делая вид, что преследует Дротика, но так устал, что не смог бы даже укусить врага.

Дротик ушел, а Таура опустил морду в лужу и пил, и пил. Он услышал нежное ржание — это пришли кобылы, чтобы напиться вместе со своим молодым жеребцом. Солнце исчезло за горами, свет угас. На небе медленно всходили звезды, и вскоре в устой синей темноте, воцарившейся над горами и лошадьми, загорелся Южный Крест.

Таура в изнеможении лежал на траве возле лужи, все тело у него болело, и он даже не мог шевельнуться.

Легенды о Тауре

Люди с вьючными лошадьми, снабжавшие товарами хижины, появились в этом году раньше, чем скот. Они оказались около хижины Мертвой Лошади прежде, чем о них услыхали брамби, и Таура, пасшийся со своими кобылами на открытом пастбище со снежной травой в полумиле от хижины, сразу понял, что его заметили.

Таура тут же растворился в лесу, а поскольку как раз пришла пора уходить с главного хребта, он, не теряя ни минуты, забрал своих кобыл и двинулся к сторону Пятнистого Быка. В тот же вечер они перешли, борясь с течением, пенящуюся реку. Красное пятно заката на воде напомнило Тауре кровь, которая текла из его ран в ручей после их боя с Дротиком. Интересно, где Дротик будет проводить лето? Что, если на горе Мотылек Пэдди Раша? Тогда ему с его маленьким табуном лучше: держаться на Пятнистом Быке, где обычно пасется Бролга, чем поблизости от Дротика.

Когда на следующий день они поднялись в горы, он инстинктивно повел табунок к небольшом террасе на южном склоне. Какое-то время тут будет безопасно. Всадник на черном коне будет, скорее всего, искать их в начале лета на Каскадах. К тому же он знал, что Ураган тоже может отправиться гуда. И вот однажды светлым вечером, когда кричат горные сороки и на деревьях болтают горные какаду с красным хохолком, но их следу пришел Ураган, Я и два молодых жеребца мелкими шажками с тихим ржанием подошли друг к другу поздороваться.

— Привет, брат ветра, — произнес Таура, когда они шутя куснули друг друга. — Хорошо, что мы будем опять вместе.

И все остальное лето, и бодрящую прохладную осень, и зиму с ее снегом и северными ветрами, когда молодые кобылки тяжелели, ожидая появления на свет жеребят, два жеребца со своими табунами провели вместе.

Ни лето, ни осень спокойными не были. Люди не раз оказывались где-то поблизости. Всадник на черной лошади неоднократно преследовал их, однако разные уловки, которым научила сына Бел Бел, и все возрастающая быстрота помогали Тауре оставаться на воле. Дважды Ураган уводил оба табуна подальше, предоставляя людям гнаться за Таурой, поскольку тому было легче одному нырять в какой-нибудь туннель в кустарнике или же, глубокий омут в потоке. Но от людей с собаками убегать было не так-то просто.

Вокруг костров возникали все новые и новые легенды о светлом брамби — о его быстроте, его хитрости, его необычайной красоте. Их слышал скот теплыми звездными вечерами, и постепенно рассказы эти дошли до Бел Бел, находившейся в табуне Бролги, и хоть и доставили ей немалое удовольствие, но и напугали ее. Ведь он был единственным из ее жеребят, кого она никогда не забывала.

Некоторые из россказней, которые плелись о Тауре, были довольно странными. В одной из услышанных Бел Бел историй говорилось, как несколько мужчин спали у костра и один из них проснулся с ощущением, что за ним кто-то наблюдает. И вдруг среди деревьев он разглядел светлого жеребца, который тут же исчез. Ходила еще одна история про двоих скотоводов с вьючными лошадьми и о том, как они заметили, так сказать, призрачную лошадь, она мелькала в зарослях буша рядом с их тропой и бежала вровень с ними несколько миль. Все эти слухи тревожили Бел Бел. Она повторяла Мирри, что все эти слухи — неправда, но сама не была в этом уверена.

Но, конечно, это была правда. Таура был страшно любопытен. При этом он не раз спасал два их маленьких табуна от погони благодаря тому, что знал, где находятся люди и куда они направляются. По мере того как у него прибавлялось сил и быстроты, он получал все больше удовольствия от того возбуждения и чувства опасности, какое ему давала возможность наблюдать за людьми, за лошадьми и применять против них все известны ему уловки. Таура знал, что, но одной из легенд, он никогда не оставляет следов от копыт, по которым его могли бы выследить. Он знал также, что многие скотоводы не верили в его существование. Таура слыхал это от пасшихся бело-рыжих коров или же от разных зверей в речных заводях.

С течением времени он даже стал испытывать меньше беспокойства по поводу Дротика. Он словно забыл о его существовании, забыл, что у Дротика тоже прибавляется мощи с каждым днем. Они не встречали друг друга до самой зимы, да и не искал встречи. Дротику совершенно не хотелось драться и при этом не побеждать. Но этим летом и осень: ему меньше досаждали охотники, потому что каждый человек в горах — верил он в существование серебряного жеребца или нет — мечтал пойма только Тауру, отчего Дротик возомнил себя неуязвимым. Однако когда двум жеребцам все-таки до велось увидеть друг друга на расстоянии, повод драться у них не было — корма хватало на всех, а за кобыл дрались обычно весной, так что каждый продолжил свой путь.

Позже пришли зимние метели, и в вихрях крутящегося снега Таура со своим табуном из трех серых кобыл стали почти невидимыми и часто выкидывали всякие штуки, потешаясь над другими лошадьми и наслаждаясь всякими дерзкими выходками.

Таким образом, первый год с собственным табуном проходил для Тауры очень удачно, и он ощущал в себе такой прилив энергии и жизнерадостности, какой не могли подавить даже сильнейший дождь и жестокие метели. Когда же подоспели первые душистые ветры и теплые дожди, смывающие подтаявший снег, силы у Тауры начали прибывать вместе с потоками, расти вместе с травой, с почками и листьями.

Все горы, все тихие волнистые серо-зеленые холмы, большие каменные утесы и обрывистые скалы, стремительно мчащиеся потоки и густые леса были по царством. Они принадлежали ему, он заслужил их благодаря своему умению радоваться, своей быстроте, силе и красоте, и всем этим он владел, вероятно, в еще большей степени, чем Дротик или Бролга, — владел благодаря, в сущности, тому, чему научила его Бел Бел, то есть любви к бродяжничеству и пониманию примет, связанных с птицами, ворьем и погодой.

Весна охватила все это горное царство. Рождались жеребята, юные кенгуру, поссумы и вомбаты уютно устраивались в сумках своих мамаш. Ястреба и большие клинохвостые орлы выводили птенцов. Толстые щенки динго валялись на солнышке, а дикие лошади в расцвете сил дрались за кобыл и скакали по холмам.

Дротик

Бел Бел прислушалась к трубным весенним призывам жеребцов, звучавшим из самой долины в Каскадах и около нее. Сперва она услыхала клич Дротика, за ним последовал ответный громкий рев Бролги, в котором слышалась угроза. Затем он услыхала еще один голос и безошибочно узнал голос Тауры. В нем звучала вся любовь к горам, в радость жизни и удивление перед ней.

Бел Бел начинала уже стареть, она знала, что будет жить в своем молочно-белом сыне, она представляла, как он стоит высоко над долиной на каменном выступе и вызывает противников на бой а солнце освещает его блестящую светлую шкуру и струящееся серебро его гривы и хвоста.

Когда она снова услыхала клич Дротика, он уж звучал ближе к Тауре, и Бел Бел, охваченная вдруг дурным предчувствием, направилась в ту сторон, Затем она опять услыхала голос сына, услышала раскатившееся звонкое эхо и поняла, что он, судя по всему, движется по узкой долине. Она начат взбираться на хребет, ловко и быстро, несмотря на свой возраст.

И опять она услышала клич Дротика, еще более пронзительный и настойчивый, и по слабому эху догадалась, что он входит в долину. На этот раз Таура определенно ответил ему — в его звонком крике звучал вызов. И вот Таура вышел из долины.

Бел Бел заспешила. Она знала, что хребет, по которому она взбирается, поднимается все выше, а потом снижается и опять поднимается. С верха холма ей будет видно все вокруг.

Так, значит, пришло время, когда в обширных горных пространствах стало тесно для двух жеребцов — Дротика и Тауры? Бел Бел знала, что Дротик с возрастом сделался еще завистливее, еще коварнее. Ему уже в прошлом году очень хотелось отнять у Тауры серых кобыл. Возможно, и этом году он твердо решил заполучить их.

Взбираясь дальше и дальше наверх, она слышала их громкие воинственные крики.

Огибая большие камни, она столкнулась нос к носу с динго, и обе — лошадь и желтая собака — нервно отпрянули, а затем последовали дальше каждая своим путем.