Сепаратисты - Марик Лернер

   - Удачи тебе, - вполне искренне пожелал Бодров, прощаясь.

  Хороший в принципе мужик, никому гадостей не делал. И Максу в каком-то смысле помог. Вместо того чтобы волочь вниз в тюрьму из долины и устраивать шум, сработал посредником между семьями. Либан заплатил виру за убитого, а Макс на всякий случай отправился добровольцем войну. Торчать рядом, неизвестно долго ли стерпят родственники. А так все довольны. А уж в окопах Бог решил - жить ему, соответственно невиновен.

  На самом деле он и так каяться не собирался. Всю жизнь с детства ему тыкали в нос отсутствием отца. Вернее отец имелся и совсем не бедный. Один проблема - у него другая семья и дети. А Макс выходит непризнанный, хотя за его учебу платили. Десятилетку закончил. Для здешних практически чудо.

  В деревне имелось четыре класса, а дальше требовалось ехать в город. А там платить, как минимум, за проживание, учебники и еду. Не каждый мог себе позволить. Как и трехлетнюю учебу в высшем торговом училище. Туда из грухов он первым попал. Вполне мог стать солидным, обеспеченным банкиром или управляющим. С хорошими оценками из Утнокского училища в серьезные торговые компании брали охотно. Он успел поработать свыше года, пока не потребовалась вернуться домой из-за матери.

  Случилось то, что случилось. Отца Макс ненавидел и позови он его вручить миллион, не пошевели бы ухом. Пусть задавится. Мать совсем иное дело. Он с детства знал - она не стыдилась его и всегда заботилась. Если бы потребовалось, умерла бы за сына. Смерть не спрашивает и приходит без извещения. В течение трех месяцев неожиданно угасла и не помогли операция с лекарствами, после которой в доме ничего ценного не осталось. А потом в нем что-то сломалось. Дело даже не в войне, она утвердила его в решении, закалив в огне и боях.

  Некому стало гордиться Максом и он спокойно пошел другой дорогой. На ней уже было много крови, а будет еще больше. Он сам не боялся смерти и собирался нести ее другим.

  Либан долго таскал его за собой, показывая хозяйство. По сравнению с соседями Геллеры жили зажиточно. Земля благодаря дядькиным стараниям удобрялась, вовремя и качественно обрабатывалась и жила дружная семья неплохо. И скотины у них прибавилось. Две коровы с теленком, четыре лошади (огромное богатство!), местной низкорослой породы, но страшно выносливые. Они способны тащить в одиночку тяжело груженый воз. Овцы, как раз не обычной породы. Шерсть у них была много длиннее, шелковистее и плотнее. Куры, свиньи (годовалого боровка закололи специально к его визиту), гуси.

  Следом пришлось внимательно изучать сельскохозяйственные машины, приобретенные на его сержантские капиталы. Как оказалось, в горах при рачительном употреблении они смотрятся совсем не мелочью. Сослуживцы и не подозревали, а Макс оставлял себе практически на сигареты и то курить бросил из экономии. Либан отдал за него запрятанное на черный день и он это крепко запомнил.

  Это не возврат, от него никто не требовал - это восстановление справедливости. Ему они на фронте редко были необходимы, а здесь от мелочи могло зависеть выживание семьи. И про свои забавы, когда он у фадзийских трупаков золотые пломбы выковыривал, ни с кем не делился. Не то чтобы другие солдаты осудили, не он один такой, но объяснять ничего не хотел. Привез дядьке в подарок, расплавив предварительно. А то ведь пошлет с такими подношениями. Покойников обирать грех.

  Новенький сепаратор, крупорушка, молотилка, сенокосилка, ручная соломорезка, свекловыжималка, веялка. Много всего. К управлению допускался или Либан, или его заметно подросший сын Логан. Старшая дочка в прошлом году вышла замуж в долине.

  Отправил ее отец туда учиться в средней школе, а она нашла себе пригожего паренька из семьи с неплохим достатком. Одно название родителей спросили о благословлении. Заупрямься - обошлись бы без разрешения. Появлялась дома она редко из-за расстояния и собственного хозяйства. Зато обещала вскорости подарить внука или внучку.

  После этого желание старшего Геллера отправить в учение и младшую, закончившую четырехлетку в деревне, привело всю округу в восхищение. Долго бабы обсуждали, присмотрел Либан себе второго зятя или в скорости ожидается сюрприз.

  Так что все держалось на дядьке и его семнадцатилетнем сыне. Ни одному постороннему человеку, пусть он трижды добросовестен, он технику не доверял. Еще не хватает вручить собственное важнейшее имущество в чужие руки. Технику можно поломать, лошадей загнать, замучить, вовремя не накормить, не напоить. Не свое!

  Все это звучало в основном от Логана, его отец предпочитал скупые жесты и внимательно наблюдал за произведенным на гостя впечатлением. Письма Макс получал не часто и состояли они в основном из бесконечных приветов от родственников и рассказов куда потрачены его деньги. На просьбы тратить как им угодно, не спрашиваясь, ответа не следовало и все продолжалось в неизменном виде.

  Это еще ничего. Кое-кто из его сослуживцев получал стандартные письма. На почте для малограмотных или неграмотных предлагали к определенным датам стандартные писульки. Оставалось вписать имя, а адрес рисовал почтальон. Все-таки его родня четыре класса в местной школе вся прошла и написать связный текст умела. С трудом, но раз в три-четыре месяца можно и постараться. Тем более, он в своем роде, достаточно известен в округе и похвастаться очередным пришедшим письмом или денежным переводом всегда приятно.

  Судя по установившейся погоде и озимым, год обещал быть очень урожайным, - вещал Логан. - Еще в начале весны сошел снег, что в конце позволило посадить картошку и отсеяться достаточно рано. После солнечных дней, сменившихся теплым дождем, поля быстро зазеленели, а в лугах, быстро пошла в рост трава.

  Макс затосковал. Он и раньше не чувствовал в себе призвания ковыряться в земле, а уехав учиться двенадцать лет назад, появлялся дома лишь летом. Тут и работа на короткое время может стать в охотку, но заниматься этим всю жизнь? Магазинными здесь были лишь инструменты, которые кузнец сотворить не в состоянии. Даже мыло варили из павших животных и стирали по старинке мочой и глиной.

   - Пойди, посмотри, банька уже готова? - неожиданно сказал Либан сыну, прерывая его на середине фразы.

  Тот, не переспрашивая, послушно удалился. Макс невольно восхитился. Отвык он от здешней патриархальности и отсутствия возражений старшим. В порядке вещей, когда дед порет повинившегося отца, а тому уже под сорок. Даже в армии не так тяжко. В звании повышают по заслугам (не всегда), а не за возраст.

  - Уедешь, - утвердительно сказал дядька.

  - Не мое это, да и на землю претендовать не собираюсь, - прислонившись к забору, заверил племянник.

  - И зря, - резко ответил Либан.- Свою собственность надо всегда ценить и беречь, потому что, не легко она дается. Пустить на ветер любой сможет. Приумножить для детей сложнее.

  - Либан, - спросил Макс, - меня для того мать отправила учиться, чтобы я вернулся и в навозе ковырялся?

  Дядька молча пожал плечами, всем видом выражая недовольство и возмущение. До него не доходило, как в принципе можно отказаться от своей земли. От своих корней. От связей с родственниками. А навоз - удобрение ничего ужасного в нем не присутствует.

  - Место будешь искать?

  Подразумевалось с хорошим жалованием и дальнейшей перспективой.

  - Есть интересная идея.

  Либан внимательно выслушал и скривился:

  - В политику нонеча лезут кому не лень, а пользы для деревни она не принесла. Прогрессисты, популяры, - дальше позвучало непечатное. - А шо удивляешься, газеты читаем. Наша забота вовремя посеять, убрать. Толковый крестьянин всегда выживет. Неужто и впрямь политика такое доходное дело? - спросил после паузы озадаченно.

  - А коли я не для себя, а для всех?

  Макс заранее знал, всерьез обсуждать это в деревне глупо. Лендлорды в их краях не водились и основной проблемы арендаторов - повышения платы не существовало. Свой клочок земли с незапамятных времен имелся. Политика по здешним понятия была дурость городских и существовала отдельно от деревни. Повседневные будничные заботы не особо навевали желание интересоваться событиями, происходящими в соседней долине. Что уж говорить о побережье или метрополии.

  Идеологические или политические бури, если и случались, крайне редко задевали кряжистых здешних мужиков с мозолистыми руками. Большинству крестьян совершенно безразлично, кто там наверху ими управляет. Лишь бы лишний раз не трогали. Где находятся Каренские острова, и на кой Макс там три года болтался редко кому известно. Вот причину отъезда все помнить будут до смерти.

  - Я думал ты умнее, да видать образование мозгов не добавляет, - скорбно качая головой, удивился Либан.

   Макс невольно рассмеялся. Он сам недавно почти слово в слово подобное сказал.