Ветер надежды - Моника Хатчингс

— Но эти контрабандисты летают в самолетах или плавают на огромных лайнерах с опиумом, верно?

— В общем, да, но используют и небольшие суда. К примеру, моторные лодки. Я вам рассказывал о моем отце. Однажды ночью контрабандисты позаимствовали его лодку. Он шел домой по берегу из южной гавани, когда услышал, как они сами об этом говорили. Он шел по песку бесшумно и без фонарика. А их была целая команда, и отец подумал, что лучше ему не поднимать шум. Он спрятался в кустах, пока вся эта братия не ушла. В ту ночь он вернулся домой очень поздно, мать очень волновалась. Но утром его лодка стояла у мола — только в отделении, где отец обычно хранил запас бензина, кто-то оставил для него бутылку бренди.

— В уплату за использование лодки, — предположила Бенита.

— Наверное. Правда, отец пил только пиво. Как и я.

— А каким был ваш отец?

— Вы имеете в виду его внешность? Он был плотным, коренастым и смуглым, как уроженец Таити. Он также был хорошим моряком. — Мартин произнес последние слова с гордостью и грустью одновременно.

— Он умер?

— Погиб. Мы не знаем, как это случилось. Видимо, однажды вечером в тумане его моторку раздавило большее по размерам судно. Обломки вынесло на берег у северной гавани. Погода в ту ночь была не особенно плохой. Потом нашли и тело отца.

— Мне так жаль. И все-таки вы любите море. — Это был скорее вопрос, чем утверждение.

— Конечно, только небольшое, под стать моей «Редкой птице». У меня всегда при себе сирена, чтобы подавать сигнал в тумане. И я слежу, чтобы сигнальные огни были в порядке. — Он встал и распрямился. — Скоро начнется прилив. Пора подумать о возвращении.

— Нам надо возвращаться? А мне нравится здесь — и нравится разговаривать с вами. С вами приятно поговорить, вы хороший человек. — Бенита тепло улыбнулась, но Мартин не осмелился поднять на нее глаза. — И мы не разгадали загадку следов. Давайте еще раз попробуем.

— Хорошо. Для этого время у нас еще есть.

— Если бы у нас был хороший фонарик! вздохнула Бенита. — Я ничего не вижу в этом углу.

— Это по контрасту с ярким светом снаружи. Закройте глаза на секунду, а потом откройте их. Глаза привыкнут к темноте, и вам станет лучше видно.

Бенита так и сделала. Помолчала и вдруг сказала:

— Можно я влезу вам на плечи? Если вы, конечно, считаете, что сможете выдержать мой вес. Я вижу — что-то движется там в расщелине.

Мартин подставил ей спину. Может, другая девушка и была бы напугана, но не Бенита. Там могла быть крыса, морская птица или летучая мышь, но это, похоже, не страшило ее. Он выпрямился, мягко приняв на плечи вес Бениты. Затем почувствовал, что она потянулась наверх и вес ее тела уменьшился, когда она подтянулась, держась за край скалы.

— Ой, это всего лишь папоротник, я нащупала его. — Она спрыгнула вниз, держа в руке лист папоротника. — Представляете, он там растет повсюду.

— И этот листок тоже рос?

Они перешли в более светлую часть пещеры.

— Нет, не думаю, что рос. Он просто лежал там, в расщелине, — ответила девушка.

— Так я и думал. Папоротник очень трудно оторвать. К тому же этот уже увял.

— И что вы можете по этому поводу сказать?

— Очень многое. Сейчас я кое-что начинаю понимать.

— Что? — Она нетерпеливо теребила его локоть. — О чем вы подумали?

— Да так, просто вспомнил о том, что слышал в детстве. Вроде бы из пещеры есть второй выход. Что-то вроде туннеля, ведущего на вершину утеса. Контрабандисты часто его использовали. Забирались по веревочной лестнице и закрывали дыру наверху каменной плитой.

— Тогда чего же мы ждем? Вот и ответ на наш вопрос о следах. Мы подобрались к банде современных контрабандистов! Тут вам и наркотики, и торговля оружием, и атомные секреты…

Мартин усмехнулся:

— Вы не дали мне договорить. Все эти истории с потайными дверьми, открывающимися по заветному слову, и веревочными лестницами относятся к давно прошедшим временам. В начале прошлого века акцизное управление раз и навсегда положило конец этому промыслу. Прямо над этими скалами оно построило домики для береговой охраны, и это сыграло свою роль. Вы ведь не можете таскать контрабанду прямо через кухню береговой охраны.

— Да, пожалуй, вы правы, — неохотно согласилась Бенита. — И что, эти домики до сих пор стоят здесь?

— Конечно. Только береговая охрана освободила их еще в двадцатые годы нашего века. Какое-то время они пустовали. Помню, отец говорил, что не прочь купить здесь дом. Возле фермы Херлстоун есть участок земли, где можно разводить свиней и кур.

— И сейчас это место пустует?

— Нет, конечно. Вы могли заметить во время наших плаваний домики, выкрашенные в голубой цвет. Какая-то фирма с южного побережья, занимающаяся размещением людей, которые путешествуют в домах-фургонах, выкупила весь участок. И я желаю им всем удачи, так как очень скоро весь край этого участка с грохотом обвалится в море.

Бенита задумчиво разглядывала увядший папоротник.

— Но как, по-вашему, этот папоротник попал туда? Вы забыли о следах?

Мартин твердо и спокойно, не проявляя никаких эмоций, взял ее за руку. Он надеялся, что этот жест будет воспринят просто как желание капитана доставить члена команды на яхту в целости и сохранности.

— Нет, не забыл. Но я также не забыл о приливе. Нам уже давно пора двигаться, если мы хотим сегодня вернуться домой.

— Хорошо. Мне все равно надо к вечеру быть дома. Надеюсь, сегодня появится Мервин и останется на уик-энд. Вы должны выпить вместе с нами в клубе.

— Боюсь, я буду занят, — ответил он сдержанно и зашагал к лежавшему на песке спасательному плоту, о борта которого уже мягко плескались волны.

— Нет, вы не заняты! У вас сегодня выходной! И не пытайтесь надуть меня. Кроме того, папа хочет собрать всех членов команды вместе. Он говорил мне об этом.

Мартину стало ясно, что она выдумала этот предлог в самый последний момент.

— В свой первый вечер вместе с Мервином вы, скорее всего, не захотите видеть меня рядом с вами. — Он придержал, плот руками, чтобы Бенита могла забраться на него.

Однако она этого не сделала. Она стояла твердо на морском песке, и легкие волны с белой пеной накатывались на ее сандалии с веревочной подошвой.

— Если вы будете таким противным, я подниму бунт. Только что в пещере вы были сладким, как яблочный сидр, — ох, это просто глупая поговорка! А сейчас стали заносчивым, я этого не потерплю!

«В пещере я почти поцеловал тебя, — хотелось сказать Мартину, — когда ты стояла, упираясь твердо подошвами в мои плечи, я мог скинуть тебя и подхватить на руки!» Но вместо этого он глубоко вздохнул и попросил прощения: