Дюна - Фрэнк Герберт

Она скрестила руки, обхватив себя за плечи, и почувствовала на груди холодок ай-клинка — по слухам, он делался из зуба песчаного червя.

— Просто мы кажемся им странными — другие люди, другие обычаи. Они, кроме Харконненов, никого не знали, — она посмотрела мимо него в окно. — Что вас там так привлекло?

Юх снова повернулся к окну.

— Люди.

Джессика подошла к окну, чтобы посмотреть, что же так заняло внимание доктора. Слева, перед домом, в ряд росли двадцать пальм. Земля под ними была чисто выметена. Невысокий забор отделял их от дороги, по которой то и дело проходили люди, закутанные в длинные одежды. Джессика отметила легкое дрожание воздуха между дорогой и ею — силовой щит замка — и принялась рассматривать толпу, недоумевая, что же такое углядел в них Юх.

Кое-что начало проясняться. Она задумчиво приложила руку к щеке. Все, кто шли мимо, обязательно бросали взгляд на пальмы! В этих взглядах она читала зависть, иногда — ненависть, а иногда — надежду. Каждый прохожий как-то выражал свое отношение к этим деревьям.

— Знаете, о чем они думают? — спросил Юх.

— Вы умеете читать мысли?

— Такие мысли — да. Они смотрят на деревья и думают: «Это сто человек». Вот что они думают.

Джессика озадаченно посмотрела на него:

— Почему?

— Это финиковые пальмы. Одной такой пальме требуется в день сорок литров воды. А человеку — только восемь. Вот и получается, что каждая пальма — это пять человек. Здесь двадцать пальм. Значит — сто человек.

— Но некоторые из них смотрят на деревья с надеждой?

— Они просто надеются, что, несмотря на уход, пальмы засохнут.

— Мы слишком предвзято смотрим на эту планету, — возразила Джессика. — Она ведь не только опасна, она многое сулит нам. Пряности помогут нам стать богачами. А когда у нас будут деньги, мы сможем сделать этот мир таким, каким пожелаем.

Про себя она рассмеялась: Кого я стараюсь убедить?! Добродушное настроение как рукой сняло.

— Но безопасность нам купить не удастся, — сказала она вслух.

Юх отвернулся, пряча от нее лицо. О, если бы я мог ненавидеть этих людей так же сильно, как я люблю их! Своими манерами Джессика во многом напоминала его Вану. Хотя в этом была и оборотная сторона: это сходство только подстегивало его решимость. Коварство Харконненов было поистине дьявольским! Возможно, что Вана еще жива. Он должен знать наверняка.

— Не беспокойтесь о нас, Веллингтон, — продолжала Джессика. — В конце концов, это не ваши, а наши проблемы.

Она думает, что я о ней беспокоюсь! Он зажмурился, сдерживая слезы. Конечно, беспокоюсь. О, я еще останусь один на один с бароном, после того как сделаю это черное дело. Я расквитаюсь с ним тогда, когда он будет наиболее беззащитен, — когда он будет торжествовать победу!

Он вздохнул.

— Не потревожу ли я Поля, если только взгляну на него? — спросила Джессика.

— Ничуть. Я дал ему снотворное.

— Как он перенес перемену обстановки?

— Все в порядке, только чуточку переутомился. Он слегка возбужден, но какой пятнадцатилетний мальчик смог бы оставаться спокойным в такой обстановке? — Юх прошел к двери и открыл ее. — Он здесь.

Джессика последовала за ним и заглянула в затемненную комнату.

Поль лежал на узкой кушетке, одна рука под головой, другая скрыта под тонким одеялом. Сквозь щели в жалюзи пробивался свет и сплетал на его лице и подушке замысловатый узор из теней.

Она смотрела на сына, разглядывая овал его лица, так похожий на ее собственный. Но волосы — черные и взъерошенные — герцога. Серо-зеленые глаза скрыты длинными ресницами. Джессика улыбнулась, чувствуя, что страх отступил. Она задумалась над тем, как явно проявляется в мальчике пересечение наследственных линий. Ее — в контуре лица и разрезе глаз, а герцога — в угловатых, почти грубых чертах, уже отчетливо наметившихся в мальчишеском лице.

Она вдруг подумала, что это поразительно напоминает химическую реакцию: конечный продукт является следствием долгого тщательного отбора редких элементов… Ей вдруг захотелось встать перед спящим сыном на колени, взять его на руки, но она не решилась это сделать в присутствии Юха. Отступив назад, она тихо притворила за собой дверь.

Юх уже вернулся к окну, не в силах видеть, как Джессика смотрит на сына. Почему Вана не родила мне ребенка? — спрашивал он себя. Как врач, я знаю, что никаких физиологических препятствий для этого не было. Наверное, какие-то соображения Бен-Джессерита? Может, ей было приказано служить иным целям? Каким? Она, несомненно, любила меня…

Впервые он поймал себя на мысли, что он сам мог быть частью таинственного и запутанного замысла.

Джессика подошла к нему и сказала:

— Какая удивительная безмятежность в спящем ребенке!

Он механически ответил:

— Если бы взрослые умели так расслабляться…

— Да.

— Когда мы это утрачиваем? — пробормотал он.

Джессика взглянула на него, уловив странность интонации, но все ее мысли были заняты Полем: она размышляла, чему его еще следует подучить, думала об особенностях их новой жизни, столь отличной от той, которую она мечтала уготовить ему.

— Да, конечно, утрачиваем, — рассеянно ответила она.

Она посмотрела в окно. Справа горбатился холм, поросший истрепанными ветром кустами — пыльные листья и сухие корявые ветки. Слишком темное небо висело над холмом, точно клякса, а молочный свет аракианского солнца придавал всему серебристый отблеск — как у ай-клинка, скрытого на ее груди.

— Какое темное небо, — заметила Джессика.

— Это от недостатка влаги, — ответил доктор Юх.

— Опять вода! Всюду, куда ни глянь, сталкиваешься с проблемой воды.

— Это самая большая загадка Аракиса.

— Почему ее так мало? Ведь есть же здесь вулканические породы. Я могла бы назвать еще целую дюжину источников энергии. Наконец, есть полярные льды! Считается, что в пустыне пробурить нормальные скважины невозможно — бури и зыбучие пески уничтожат любое оборудование, если только песчаные черви не сделают этого раньше. Но почему никогда и нигде не находили вообще никаких следов воды? Но настоящая загадка, Веллингтон, это колодцы, которые бурят в низинах. Вы читали об этом?

— Сперва тоненький ручеек, а потом — ничего, — ответил Юх.

— Именно так, Веллингтон, и это-то непонятно. Вода появляется, но тут же пересыхает. И больше никогда не появляется вновь. И так каждая новая скважина — тонкая струйка, а потом — все. Неужели никто не пытался понять, в чем тут дело?

— В самом деле занятно. Вы предполагаете, круговорот происходит с помощью какого-то живого природного организма? Может, это видно по образцам грунта?

— Что видно? Проявления растительной или животной жизни? Но кто будет этим заниматься? — она снова поглядела на холм. Вода останавливается, потому что ее что-то закупоривает. Я так думаю.

— Возможно, все уже давно известно. Просто Харконнены перекрыли все источники информации. У них были свои причины для этого.

— Какие причины? А. атмосферная влажность? Конечно, ее немного, но она есть. Ведь это она основной источник воды на планете, это она оседает в воздушных ловушках и конденсаторах. Она ведь откуда-то берется?

— Полярные льды?

— Холодный воздух содержит мало влаги, Веллингтон. Харконнены всегда держали эти сведения в тайне, хотя я не уверена, что они напрямую связаны с пряностями.

— Уж конечно, тут без Харконненов не обошлось. Возможно, мы… — он осекся, заметив, как она смотрит на него. — Что-то не так?

— Как вы произносите… «Харконнены»! Даже в голосе моего герцога нет столько яда, когда он произносит это ненавистное имя. Я не знала, Веллингтон, что у вас есть личные основания их ненавидеть.

Великая Мать! Я возбудил ее подозрения! Теперь мне нужно стараться использовать все штуки, которым меня обучила Вана. Спасение только в одном — говорить правду и только правду, насколько это возможно.

— Вы не знали, Джессика, что моя жена, моя Вана… — он замолчал, показывая, что не может говорить из-за комка, вставшего в горле. Потом он выдавил: — Они…

Слова, казалось, застряли внутри. Его охватила паника. Он закрыл глаза, стараясь побороть страх, и стоял так до тех пор, пока ее почувствовал легкого прикосновения к своей руке.

— Простите, — сказала Джессика. — Я не хотела бередить старые раны. И подумала: О, звери! Его жена была бен-джессериткой, видно по нему. Наверняка эти мерзавцы убили ее. Вот и еще одна жертва Харконненов, связанная с Атрейдсами общей для них жаждой мести.

— Извините меня. Я не могу говорить об этом, — он открыл глаза, придав своему лицу выражение глубокой скорби. По крайней мере, в этом он не лгал.