Рецепт счастья от доктора Тины - Ирина Степановская

«Хорошо хоть, что троллейбусы по-прежнему ходят», – подумал Ашот и пошел к остановке. Скоро подкатил хорошо знакомый Ашоту «Б». Он по привычке ринулся к задней двери, но быстро понял свою оплошность и вернулся вперед. Удачно преодолев возню с покупкой талончика и проход через автомат, он не без удовольствия уселся на высокое сиденье в первом ряду. Троллейбус тронулся, поплыл и скоро застрял в еле движущемся потоке машин. Ашот не отрываясь смотрел в окно – он даже рад был этой черепашьей скорости. Знакомые места за окном проплывали мимо. И у Ашота вдруг появилось чувство, что он и не уезжал никуда, просто в каком-то длинном сне перенесся на некоторое время в гости к семье, а потом вернулся, проснувшись. Но все-таки раньше, когда он здесь жил, ему было некогда вот так, не торопясь, раскатывать туда-сюда. Он был постоянно кому-то нужен. А сейчас его никто, по большому счету, не искал, и, наверное, никому особенно и не был нужен его приезд. В груди у Ашота защемило. Как же так? Разве это справедливо, что вот он едет по такому знакомому, почти родному городу – и никому не нужен? Ашоту вдруг стало ужасно жалко себя. Почему он нигде не может найти себе места?

Он ехал по Садовому кольцу и ощущал себя, как в детстве – пятилетним маленьким гордецом. Будто его в очередной раз обидела противная соседская девчонка, всегда тайком пробиравшаяся к ним во двор специально, чтобы дразнить его, а он не смел на нее пожаловаться, потому что мужчины, по его понятиям, не должны были жаловаться никогда. Она проникала в их двор через тайную дыру под забором, в которую обычно лазали собаки, не боясь ради этого даже испачкать свое единственное нарядное платье. А он не хотел никому говорить, что она дразнит его, и не мог завалить дыру, потому что не знал, каким же тогда путем будут возвращаться домой собаки. Почему-то он думал, что они тогда убегут куда-нибудь далеко в горы и умрут там с голоду.

А троллейбус все полз – чаще стоял, чем ехал. Одиночество рвалось из Ашота наружу – ему стало невмоготу быть одному, так он хотел увидеть хоть чье-нибудь знакомое лицо. За стеклом уже стемнело, и стали плохо видны дома, улицы, прохожие.

«Ну что ты расстроился как дурак! – говорил сам себе Ашот. – Что ты хотел, чтобы тебя вышли встречать на площадь с оркестром? Как это глупо! Приехал ты в отпуск, поживи, погуляй здесь, пока деньги не кончатся, съезди в Петербург, а потом и назад, в Америку. Чего переживать? Обратный билет у тебя есть, виза есть, распустил тоже нюни!» – И как только он успокоился, заманчивый запах колбасы из пакета напомнил ему, что он последний раз ел в самолете ночью. Троллейбус практически опустел. И тогда, не обращая уже внимания на сидящих в конце салона пассажиров, он достал из пакета плюшку, которую его мама когда-то называла «Венской», а теперь продавали под видом «Московской», разломил ее, положил сверху нарезанные продавщицей два куска колбасы и с наслаждением стал есть. И съел всю плюшку и всю «Докторскую». И как это часто бывает, после еды ему полегчало.

«Кока-колой бы теперь запить, и был бы полный порядок», – подумал он.

Троллейбус в этот момент все-таки подъехал к нужной остановке. Ашот выскочил из него и быстрым шагом пошел на переход, потом ноги понесли его сами в знакомый до мелочей переулок, потом еще через другую улицу вперед, пока он не очутился на задах больничного забора.

10

Удачная прическа красит женщину лучше, чем самое модное платье. Хорошо причесать Валентину Николаевну умелому парикмахеру не составляло особого труда. Тинины светлые волосы до плеч легко можно было уложить – заколоть на затылке в пучок или свернуть на макушке в «бабетту». И все виды стрижек, причесок, челок одинаково шли к ее лицу.

Парикмахерша показала Тине, как выглядит прическа сзади, поднеся к ее затылку круглое зеркало, и приготовилась к заключительному салюту: после одобрения клиентки новая прическа победно обрызгивалась лаком. Тина поверхностно взглянула в зеркало и подставила голову, закрыв глаза. Мастер уже занесла над ней баллон, и вдруг рука ее остановилась.

– А где же ваши веснушки? – Парикмахеры в большинстве своем очень внимательные люди. Тина была старой клиенткой этого мастера, и та прекрасно помнила, что у Тины всегда на лице, и особенно на носу, были веснушки. Она даже вспомнила, что и краску-то для волос она иногда подбирала Тине с золотистым оттенком, чтобы придать коричневым веснушкам пикантный вид на фоне более светлых волос.

– Что, еще не появились или вы их чем-то свели? Мне помнится, веснушки у вас были всегда, даже осенью и зимой, – мастер наклонилась, разглядывая Тинино лицо. Тина почувствовала от ее тела и рук типичный запах парикмахерской – краски и шампуня, лака для волос и лака для ногтей. – Подумать только, совсем не осталось! Редкий случай, – заметила парикмахерша. Выпрямилась и стала брызгать лаком. – Даже немного жаль. Веснушки вам шли.

Тина с удивлением смотрела в зеркало на свой нос. Действительно, мелкие коричневатые крапинки на нем, а в летнее время и на щеках, на спине и на руках Валентины Николаевны, веселили и разнообразили ее внешность. Не так уж часто встречаются женщины, кого действительно украшают эти крошечные солнечные метины на коже. Тина Толмачёва была как раз таким приятным исключением. Но она сама настолько к ним привыкла, а в последнее время так мало обращала внимания на себя, что совершенно не заметила, что ее очаровательный, чуть приподнятый кверху нос пребывает в косметически девственной чистоте. Тину это озадачило. Не то что чтобы эти веснушки были особенно ей нужны, но ведь они у нее были всегда…

– Я веснушки не выводила. Я даже про них забыла, – подняла она глаза на парикмахершу.

– Наверное, полиняли, – пошутила та. – Уж если они очень вам нужны, можно попробовать их нарисовать. Сделать эдакий татуаж. У меня есть подруга, она профессионально этим занимается и недорого берет.

– Я подожду, – сказала Тина. – Последнее время я редко бывала на солнце. Может быть, от этого? Надо больше гулять.

– Гулять всегда полезно, – поджала губы парикмахерша и сняла с Тины салфетку. Тина встала. В четырех зеркалах салона она отражалась спереди и сзади. Молодая еще женщина. Тина критично осмотрела свой живот в профиль. Даже живот не особенно заметен. Как хорошо, что после операции ей удалось похудеть. В общем, это был довольно редкий момент, когда Тина обратила на себя внимание и осталась довольна. Собой, но отнюдь не своей жизнью. «Для кого это все? – подумала она. – Ну, ладно. Ашот и Барашков, в конце концов, заслуживают провести вечер с прилично причесанной женщиной, а не с вечно больной и всем угнетенной тупицей».